Бастион: Ответный удар - Сергей Зверев

– Нет, Маша, ты меня не поняла. Впрочем, проехали. – Он огляделся. Вытянул палец – ко входной двери: – Быстро, Мария, на стрем. Разжевать, что такое стрем?

Видно, в глазах его было слишком много решимости – Мария испуганно подскочила, не понимая, что он задумал, но на всякий случай решив не нарываться. А Губский осторожно открыл дверь с табличкой «Осенев», втиснулся в крошечный предбанничек, сантиметров сорок глубиной, и припал ко второй двери.

Осенев с Терещенко разговаривали.

– Это временные неудобства, Георгий Станиславович, – глухо вещал Терещенко. – Бросьте вы свои старорежимные манеры, расслабьтесь. Вы, ей-богу, ипохондрик… У них своя рутина, у нас своя…

– Не могу привыкнуть, – вздыхал зам. – Послушайте… А вы не упомянули ему про мочевину…

– Про какую мочевину?.. – После паузы. – А, про эту… которая в Камышин… Да помилуйте, Георгий Станиславович, эта отправка не относится к формальным. Если мы начнем трясти каждую мелочь, этому конца не будет, мы до вечера не отвяжемся…

– Ничего себе мелочь, – запыхтел Осенев. – Три с половиной тонны…

– Да хоть десять. Бросьте вы, в самом-то деле… Пусть ходит, вынюхивает. Вы знаете, Георгий Станиславович, здесь нет ни одной незаконной операции…

– Хорошо, Юрий Борисович, хорошо… Забудем об этом. Я вот о чем хотел с вами посоветоваться. В накладных на яблочный концентрат, ошибочно отправленный на склады НОДХ…

Губский оторвался от двери. Ч-черт знает что…

– Эй, Мария, отбой.

Глухо это все. Нет ни одной незаконной… Хотя почему, собственно? Ты, главное, не дрейфь…

Он вошел в транспортный отдел чуть не строевым шагом, излучая твердую решимость покончить со всеми делами. Позади остался обед и новый наезд на Осенева, который лично, в присутствии Левы, позвонил транспортникам и жалобно попросил оказать посильное содействие «товарищу из милиции». Не потребовалась даже шоколадка. Допотопный принтер со скрежетом выплевывал адреса, молчаливая девочка с большими глазами не обращала на него внимания (неубедительно и с симпатией), а Лева, устроясь за ее спиной, под «певчие» звуки смотрел, как, закругляясь спиральками, опадают на шею локоны…

Операция заняла время. Лишь к четырем пополудни он имел на руках перечень продукции, вывезенной «Муромцем» с фармзавода за прошедшую декаду. Часть груза уже ушла к получателям, часть разбрелась по энским аптекам, кое-что оставалось на складах станции Лещиха.

– А где мочевина? – удивился он, дважды пробегая глазами список. Печальная девочка изящно пожала плечами.

– Удобрения увозятся на отдельный склад. Вот видите, – наманикюренный коготок пробежался по распечатке, задев палец Левы и подзадержавшись на нем. – Суперфосфат, селитра, аммонистый натрий…Торф в брикетах. Планерная, два. Это специализированный склад. Если вас так интересуют перемещения удобрений, сходите в гараж. Найдите «ГАЗ-66», будку. Шофер Дима. Он возит удобрения. Или сразу прокатитесь на Планерную и спросите там.

– А мочевина? – тупо повторил Лева.

Девочка терпеливо вздохнула:

– Какая мочевина?

– Не знаю, – сказал Лева, – штуковина такая. Вам лучше знать.

В большеглазом девичьем взоре отразилась жалость. Не о том думаете, милиционер, говорили ее глаза, такие выразительные и печальные, отвлекитесь, опомнитесь.

– Нам не лучше знать, – она в третий раз вздохнула. – Если в списке нет мочевины, значит, ее никуда не вывозили. И даже не производили. Если мне не верите, сходите к начальнику отдела. Вторая дверь по коридору. Но там вам повторят мои слова.

– Спасибо, – поблагодарил Лева.

Услыхав о десяти аптеках и двух пакгаузах, которые ему предстоит пробороздить носом, Козлякин разнылся. Дескать, у него пупковая грыжа, его жена не любит, он три года не мылся в бане, и вообще он создан природой для кабинетной работы, а не для напрасной. Поиронизировав по поводу гиподинамии у некоторых медуз, Губский перешел на серьезный тон и намекнул, что дело, в общем-то, нешуточное. После чего повесил трубку.

А в гараже, к полной своей неожиданности, напоролся на следы той самой мочевины. Шофер Дима оказался разговорчив. Простой, как мочевина, но смекалистый (пару сигарет, товарищ капитан, и вопрошайте). Действительно, какой криминал? Пару дней назад перегрузили в его будку партию удобрений с заводского «джи-эм-си» и погнали на склад. Где склад?.. Да нет, не на Планерной. На Планерной он тоже бывает, хотя и не всегда. Грубо говоря, из десяти поездок на Планерную одна приходится на этот. Где, говорите? А бог его знает, где. Разве что на пальцах… От станции Лещиха, значится… Словом, объяснил. Потом обрисовал ситуацию. В кабине шофер и сопровождающий (простоватого вида). Машина загоняется в длинное, барачного типа здание. Шофер выходит покурить, а бомжеватой наружности дядьки с бычками в зубах выгружают мешки. Дверь будки хлопает, звучит матерное напутствие, машина уезжает. Все. Накладные? Конечно, в порядке. У сопровождающего. А Диме по фене, он их в глаза не видел.

Разобравшись с координатами, Лева поблагодарил, отсыпал шоферюге премиального курева и ушел. И уже не видел, как двое прилично одетых людей, отнюдь не гаражного вида, посматривая ему вслед, подошли к шоферу и стали его о чем-то расспрашивать.

Покосившийся барак, окруженный разбитым бетонным забором, ни с какого бока не напоминал склад. Руководствуясь указками Димы, он проехал Лещиху и за указателем «граница станции» повернул налево. Барак находился на задворках путевых мастерских, неподалеку от лесной опушки. Справа высился пришедший в негодность портальный кран, слева свалка ржавого металлолома. Дорогу, как ни странно, укатали. Он въехал в ворота, дал виток вокруг приземистого строения и обнаружил только одно место, способное служить пунктом приема товара. Обитая скобами дверь была заперта, но на стук, к удивлению, отворилась. Вместо оручей тетки-кладовщицы или какого-нибудь подслеповатого дедка с фузеей взору предстал внушительный детина в камуфляже. За спиной детины просматривались уложенные грудами мешки и еще двое детин. Из помещения тянуло сухим травяным воздухом.

– Милиция, – представился Губский.

– Проваливай, – сказал детина.

– Как это? – удивился Лева.

Детина повторил:

– Проваливай.

Приблизились те двое. Один громила – аршином не измерить, другой – широкоплечий, приземистый.

Лева достал удостоверение.

– Так, – нахмурился детина. – Ты не понял. А мы думали, ты башковитый.

– Это склад фирмы «Муромец»? – спросил Лева.

Приземистый оказался миролюбивее. Обозрел Губского с ног до головы, подмигнул:

– Проблемы, товарищ?

– Небольшие, – буркнул Губский.

– Мы их не решаем, – развел руками приземистый.

– Мы их создаем, – хохотнул громила.

– Проваливай, – процедил детина. – А то ведь и по черепу…

– Кто вами командует? – уходить не хотелось, но и по черепу не светило. Лева отошел на полшага.

– Сбегай в штаб округа, – посоветовал приземистый. – Второй этаж, комната двести три, майор Холмогоров. Он тебе и обрисует, кто нами командует, зачем командует… Впрочем, – задрав рукав, охранник глянул на часы. – Уже полпятого. Пока доедешь, все разойдутся. Во время летит, мужики… Не ходи туда, ладно? Завтра сходишь.

– Завтра суббота, – вспомнил громила.

– Верно, – удивился приземистый. – Завтра суббота. Потом воскресенье. Красный день календаря. Приходи в понедельник. А то и вовсе не приходи. На хрена тебе это надо? Мы тебя все равно не пустим. Нам на твои корки, извини, глубоко и радостно…

– Да пошел он, козел… – Детина в сердцах швырнул ногой створку. Дверь, гремя скобой, захлопнулась.

Слишком много развелось в стране отмороженных, готовых не только плевать ментам в зубы, но и бить по ним. Это грустно. Лева медленно отдалялся от забитой порожними составами станции и совсем проигнорировал серую «Ниву», выехавшую из леса и приткнувшуюся ему в хвост. Ему простительно, он думал. Версия рисовалась крайне забавная. Любое производство в России – будь то частное, будь государственное – контролируется национал-патриотами. Укрыть изготовление наркотиков на одном из цехов фармзавода – штука невероятная. Если, конечно, укрыватель и лицо, обязанное выводить его на чистую воду, – не одно и то же лицо. Тогда проще. Одни структуры правящего класса варят дурь, сбывают под видом безобидного товара за кордон, а заодно следят, дабы другие структуры не дали им по шапке. Чем не отрыжка дела «АНТа» конца восьмидесятых годов, когда одно управление КГБ гнало танки за границу, а другое при этом дико верещало, будучи обделенным. Технику исполнения можно лишь предполагать. Дурь штампуется, мазурики из «Муромца» вывозят ее с завода, причем легальная продукция идет на Планерную, а нелегальная – на этот горем убитый склад – под видом не то удобрений, не то промеж оных. Далее отделяются «зерна от плевел», меняется упаковка, и погруженный в вагоны товар пыхтит к месту назначения. Где оно, это место? Владивосток? Питер? Новороссийск? Надо выяснить. И Kpавцов, конечно, замаран по уши. Он не может быть не замаран. На то и сидел в директорах.