На Крыльях Надежды. Проза - Прохор Озорнин

Федор : - Занятно, право ... поделом ! Валютна биржа есть дурдом !

В.В.П. : - Живут на них сплошь паразиты. Но вот теперь их карты биты.

Федор : - Им в детский сад бы иль за парты ... ну а они ж играют в карты !

В.В.П. : - Идут под гору - и не знают ... их всех желанья ослепляют.

Федор : - О том им пелось так давно, но все равно плывут на дно ...

В.В.П. :- Смотреть о них не будем боле ... то выбор их свободной воли.

Федор : - Так, на попов уже смотрели ...

В.В.П. : - Открыли тюрьмы ныне двери !

Федор : - Неужто выпустили тех, не совершал кто смертный грех ?

В.В.П. : - Дали грехи искупить тем возможность, Бога Закона кто внял непреложность.

Федор : - Что же, пускай обнажат свою суть, жизни величье познав по чуть-чуть.

В.В.П. : - Будем надеяться, время им хватит, демон их больше что уж не захватит.

Федор : - Ангел-Хранитель у каждого есть, к Свету идти с ним есть радость и честь.

В.В.П. : - Многи, надеюсь, то скоро поймут.

Федор : - Как же поэты отныне живут ?

В.В.П. : - Песнь о Боге все поют, и пророчества всем шлют !

Федор : - Петь хочу и я, как птица !

В.В.П. : - В лес, Иван ! Прощай, столица !

Иван внезапно разражается победоносным криком “Яхуууу !” и вылетает прочь из помещения бумажного нервотрепства, постепенно все набирая высоту и как будто стремясь поскорее покинуть черту этого города. И вот, наконец, перед телезрителями начинают проплывать лесные массивы, камера ныряет резко вниз и как будто зависает на ветке какой-то из сосен. Спустя секунд десять становится понятно, что Иван просто-напросто с лету сел на приглянувшуюся ему ветку дерева, аки классическая птица. Спустя еще секунд тридцать до зрителей доносятся тихие счастливые присвистывания, причем определенно человеческого генезиса. Перед телезрителями раскрывается вид на лесную полянку и кусочек небосклона, оказавшийся в объективе телекамеры как нельзя более кстати. Кажется, будто даже ведущему передалось мечтательно-весеннее настроение Ивана.

В.В.П. : - Не жить нам больше уж, как встарь !

Федор : - И стая птиц уходит вдаль ...

В.В.П. : - А это голубь мира кружит ?

Федор : - И Гусь отныне уж снаружи.

В.В.П. : - Вы, я смотрю, любитель птиц !

Федор : - Они предвестники зарниц.

В.В.П. : - О да, все небу столь близки ...

Федор : - Поют, ты слышишь, петухи ?

В.В.П. : - То боевая, Федор, птица !

Федор : - И соловья, вон, трель струится ...

В.В.П. : - Ах соловей, какая душка !

Федор : - Считает, слышишь, дни кукушка ?

В.В.П. : - Упал на землю ястреб, глянь. Жрут муравьи ... какая дрянь !

Федор : - Судьба печальна хищных птиц - на них достаточно лисиц.

В.В.П. : - А на лисиц довольно псов.

Федор : - И стрелки тикают часов ...

В.В.П. : - И птички малые поют.

Федор : - Ручьи Реки Времен все льют.

В.В.П. : - Время иного достигло уж пика. Вас называют ведь Дети Индиго ?

Федор : - Мне все равно, как все нас назовут. Мир измененья важнейшие ждут !

В.В.П. : - И это знанье непреложно ! Ведь снова встретимся ?

Федор : - Возможно.

07.03.2011

Ваш выбор, люди!

В глаза ударил слепящий свет неоновой рекламы.

“Только у нас! Свободный секс! Мужчины-женщины, мужчины-мужчины, женщины-женщины! Все сочетания! Всего 20 кредитов за незабываемую ночь! Сделай себя счастливым! ”.

И тут же рядом на другом здании - “Виртуальный секс с мировыми звездами! Почувствуй себя знаменитым! ”.

Медленный разворот. Первое, второе, третье здание - все, насколько хватало взгляду, сверкали красными и бардовыми огнями и предлагали почувствовать “истинный вкус жизни”, как было написано на вывеске очередного приземистого сооружения, зазывающего “грандиозных жителей нашей столицы” принять уникальное участие здесь и сейчас в вызывании “могущественных духов с потусторонних планов” под руководством “великого прорицателя и пророка”, чье имя “настолько могущественно, что не может даже произноситься вслух”.

Рядом проходили люди - все они были одеты в какие-то темные одежды и лица их были склонены к земле. Казалось, они совсем не замечали его.

Что за странный мир? Он не помнил себя в нем раньше.

Он медленно пошел вперед, изучая окрестности города. В том, что это город, уже не было никаких сомнений.

По улицам тянулись длинные ряды тусклых фонарей, еле-еле освещающих ближайшие окрестности на расстоянии десяти-пятнадцати метров от них. “И как они здесь могут хоть что-то различать в такой темноте?”, - пришло запоздалое изумление.

Но живущие здесь похоже и не хотели ничего видеть, кроме лишь немногих вещей.

Вот какой-то согнувшийся житель города вбежал в одно из зданий рядом с ним. Человек повернул голову, чтобы разглядеть очередную вывеску. Крупными переливающимися темно-малиновыми буквами на ней значилось:

“Бои без правил. Жизнь – лишь мгновение в вечности. Смерть - освобождение.

И ниже еще - “Собственность службы охраны жизни грандиозных жителей грандиозной столицы”.

И снова больной ударивший в виски толчок мысли - “куда же я попал?’.

* * *

Он брел и брел по улицам этого ночного города, и все новые и новые картины открывались ему.

“Ближний - всего лишь человек. Ты - Бог. Докажи это! Лучшее оружие с военных складов! Жизнь - тюрьма. Смерть - освобождение”. И ниже снова знакомые уже слова - “Собственность службы охраны жизни грандиозных жителей грандиозной столицы”.

И снова, снова, снова... Ослепляющий свет бардовых огней...

“Виртуальный клуб ‘Иллюзия’. Виртуальная модель столицы и ты - ее властелин. Почувствуй себя на месте Бога! Собственность корпорации Virtulex Enterprise”.

“Рулетка судьбы. Твое вращение “барабана”, смертный!” И опять чуть ниже приписка - “Место, где не бывает проигравших, ведь жизнь - проклятие, а смерть - освобождение!”

“Мы - не рабы. Дадим отпор агрессору! Проголосуй за проект “Прах”. Каждому напавшему - по атомной бомбе!” Ниже - “Институт социологических исследований при Министерстве Нападения и Обороны”.

Здания, здания, здания... Огни, огни, огни...

Этот город сводил с ума. Что-то дергало и пыталось заставить его поступать так же, как все - так же, забыв обо всем, бежать в ближайший кабак, или sex-dance-клуб, или виртуальную “забегаловку” - и там на многие часы вновь забывать обо всем.

О том, кто ты есть. О том, кем ты должен быть. И о том, кем ты стал...

Казалось, что-то чудовищное легло на его плечи, пытаясь придавить, расплющить, обратить в ничто несогласного с этим порядком вещей. Сам город, казалось, пытался расправиться с дерзким вторженцем, не соответствующим его сущности - и его правилам жизни.

Он шел и шел, уже который час - уже еле передвигал ноги. И все-таки он шел, надеясь хоть где-то встретить проблеск света. Но куда бы он не заворачивал, на каждой улице - все тоже. Все те же горящие бардовым пламенем здания, все те же скорченные люди, с каким-то отсутствующим выражением глаз входящие и выходящие из них, все те же человеческие слова, неизменно складывающиеся в нечеловеческие фразы.

Он не мог уже идти - ему внезапно страшно захотелось лечь и умереть. Просто - лечь и умереть - чтобы только не видеть это, чтобы больше не увидеть этого - никогда. Как страшный сон - не увидеть.

Еще шаг. Еще. Еще. Удар - и он обнял руками землю. Забытие...

* * *

Он открыл глаза и приподнял голову над землей, пытаясь вспомнить, что произошло. Различил какое-то здание перед собой - и резкая вспышка озарила память.

“Нееттт! ”. Только не здесь! Только не здесь снова! “

Это был не сон - это был тот же город. Ничего не изменилось, разве что стало еще темнее - видимо, ночь полностью вступила в свои права. Тогда он вновь уронил голову на землю и застонал - от отчаяния и безысходности. Он не хотел здесь жить - и должен был. Зачем? Зачем? Зачем?!

Тишина. Гробовая тишина. Ночной город уже спал.

Молча он лежал на вымощенной черным мрамором гранитной мостовой - и также молча слезы текли из глаз, оставляя за собой прозрачный след. Он не помнил, что было потом - милостивая память стерла для него последние мгновения. Когда он вновь очнулся, он помнил лишь свое отчаяние - и город, в котором он был, город, темной громадой заслонивший солнце.

Он отчетливо помнил все это. Он помнил еще многое.

Он помнил, как он потом поднялся, и вновь медленно побрел по улицам. Пошел - уже не зная куда. Ему надо было хоть куда-то идти, надо было делать хоть что-то, чтобы только не думать об ужасах этого мира – ужасах, созданных его же жителями.