Неподражаемый доктор Дарвин - Чарльз Шеффилд

— Вы об этом подумали. — Ричард Кросс отчасти обрел самообладание. Теперь, когда его тайна была разоблачена, в молодом ученом словно бы проступил новый человек, более вдумчивый и фаталистично настроенный. — Все ваши предположения абсолютно верны. Позвольте же спросить, что вы хотите от меня теперь, зная все?

— Зная все? — Дарвин так и подскочил в кресле. — Послушайте, дружище, самого интересного-то я и не знаю: что у вас за машина такая, способная обезвредить вора и сделать его совершенно беспомощным? И как она работает? Вот что мне хотелось бы услышать, а не подробности о стеклянных рубинах, сценических чудесах и переодеваниях.

Кросс отвел глаза.

— Я дал себе клятву, что как раз этого не раскрою никогда и никому. Я уже натворил немало зла. Если правда выплывет на поверхность…

— Не выплывет. — Дарвин ерзал на кресле от нетерпения. — Во всяком случае, ни от меня, ни от Джейкоба, ни от Джозефа. Клянусь: все, что вы нам расскажете, дальше не пойдет. Даю вам слово — и как человек, и как врач.

— А все остальные?

— Ну, доложу я вам! — Фолкнер пронзил Дарвина свирепым взглядом. — Не кажется ли вам, Эразм, что мы с Джейкобом должны решать самостоятельно? Мне прекрасно известно, что вы готовы наши души хоть дьяволу заложить, лишь бы докопаться, что здесь происходит. — Он повернулся к Поулу. — Что скажете, Джейкоб? Если вы согласитесь, я тоже спорить не стану.

— Ладно. — Поул кивнул Ричарду Кроссу. — Выкладывайте. В нашем молчании не сомневайтесь. Ни один смертный не услышит ни звука из того, что вы нам расскажете. Хотя, что касается меня лично, не сомневаюсь: из ваших объяснений я пойму не больше двух слов — это уж как пить дать.

— Хотелось бы мне, чтобы так оно и было. Все столь же элементарно, сколь и таинственно. — Подойдя к столу. Кросс взял бумагу, перо и чернильницу. — У меня есть результаты — но нет им веского научного обоснования. Колесо, вращающееся наподобие того, что вы вчера видели под выставочным залом, и снабженное как подвижными, так и твердо закрепленными магнитами, вырабатывает в проводах — той длинной медной проволоке — поток электричества. Пройдя через еще несколько мотков проволоки — которую я как раз вынул из машины и бросил в реку, — этот поток обретает силу достаточную, чтобы парализовать человека. Я присоединил одну проволоку к металлической пластине вокруг пьедестала, на котором находилось Сердце Ахурамазды, а вторую — к металлическому ободку защитного стеклянного ящичка таким образом, чтобы мог сам незаметно разъединять их. Вот. — Он набросал на листке несколько схем, аккуратно подписывая каждый рисунок. Теперь, когда молодой человек занялся привычным делом, руки у него перестали трястись. — Уверяю вас, я сотни раз проверял машину на себе самом. Она сковывает объект, вызывая совершенно непередаваемое ощущение, одновременно и приятное, и невыносимое. Невозможно и пальцем пошевелить, однако после прекращения тока никаких вредных последствий не наблюдается, только легкое жжение и покалывание, как от иголочек.

— Это вы и проделали с графом Марбери? — Дарвин разглядывал листок сияющими глазами.

— Именно — и ничего дурного ни с ним, ни с кем еще из пытавшихся взять рубин не произошло. Мой механизм казался просто идеальным устройством для защиты Сердца Ахурамазды. Слухи о нем мгновенно облетели весь Лондон, и проделка увенчалась полным успехом. А по завершении игры я собирался продолжить изучение открытых мной электрических эффектов, пока не докопаюсь до их глубинных истоков. Но после вчерашней гибели вора…

Пока Ричард Кросс рассказывал о своем изобретении, лицо его лучилось жизнью и энергией. Теперь же глаза молодого человека погасли.

— Я и сам не могу найти объяснения, отчего это стало смертельным, — тихо произнес Дарвин. — Могу лишь предложить несколько гипотез. Во-первых, на воре были мокрые и дырявые башмаки. А мы с вами оба знаем, что влага усиливает электричество. Еще важнее, сдается мне, то, что подземная река сильно раздалась от дождей. Если скорость вращения колеса определяет уровень тока на пьедестале, наш незадачливый воришка вполне мог получить разряд во много раз сильнее, чем в предыдущих ваших экспериментах. Разряд, достаточно сильный, чтобы обжечь ему руку и вызвать роковой перебой в работе и без того уже слабого сердца.

— Весьма интересные и оригинальные предположения. Но они не станут основой будущих экспериментов. Никогда в жизни я не пойду более на такое глупое безрассудство!

Кросс замолчал и уныло повесил голову — в комнату вошла Флоренс Траструм с чашками, блюдцами и большим серебряным котелком горячего шоколада. Она поставила поднос рядом с Ричардом; тот поднял на миг взгляд, благодарно улыбнулся девушке и вновь нахохлился.

— Что вы теперь собираетесь со мной делать? — спросил он, когда Флоренс вышла. — Вы правы. Я не учел естественные колебания электрической силы. Этот человек погиб лишь из-за меня.

Дарвин приподнял брови и поглядел на Поула.

— Джейкоб?

— Я-то? — Полковник с равным неодобрением взирал и на Дарвина, и на Кросса. — Черт возьми! Я вообще пальцем о палец не ударю. Если помер какой-то ворюга, по которому давно тюрьма плачет, так тем лучше. Сэкономили на палаче и веревке.

— Очень хорошо. Джозеф?

— Согласен с Джейкобом. И если почтенные лондонцы толпами валили поглядеть на фальшивку, так то не моя забота. Судя по рассказам Флоренс, зрители получали за свои деньги сполна. Мне в моем доме больше никаких драматических экспериментов не требуется — пусть даже, Ричард, вы и зовете их наукой. Но во всем прочем мое мнение о вас не изменилось. Вы по-прежнему желанный гость.

— Благодарю вас, сэр, однако я должен вернуться в Соммерсет. — Кросс кинул на закрытую дверь долгий несчастный взгляд. — И немедленно.

— Что ж, поезжайте, коли уж так решили, — промолвил Дарвин. — С позволения всех присутствующих, мне бы хотелось перемолвиться с мистером Кроссом словечком наедине. Заверяю, это не имеет никакого отношения к электричеству.

— И слава Богу! — Джейкоб Поул встал и зашагал к двери. — Говорил я, что не пойму ваших технических разговоров, — и оказался прав. Электричество!.. Пустая трата времени и сил!

— Согласен. — Фолкнер двинулся вслед за ним. — Да кто-нибудь вообще понимает, что это за штука такая, электричество?

Дарвин с Кроссом переглянулись и дружно покачали головами.

— Мы не понимаем, Джозеф, — улыбнулся Дарвин. — Пока. Ибо, как выразился ваш великий соотечественник мистер Франклин: «Если для электричества нет никакой иной цели, оно по крайней мере помогает человеку смирять гордыню».

Джейкоб Поул уже поворачивал ручку двери, но при этих словах оглянулся.

— Тогда, Эразм, вам не мешало бы собрать машину мистера Кросса заново и вкатить себе двойную порцию.

Не дожидаясь ответа, он закрыл дверь. Дарвин покачал головой, стараясь сдержать улыбку.

— Прошу прощения, мистер Кросс. Мы с полковником Поулом давние друзья. Позвольте же вновь вернуться к более серьезным материям. Все мои предыдущие расспросы объяснялись исключительно научным интересом. Но то, что я собираюсь сказать сейчас, имеет другую природу. Вы вполне можете счесть мои слова непрошеным и бесцеремонным вмешательством в ваши личные дела.

Кросс меланхолично разрывал на мелкие кусочки схему своего изобретения.

— Продолжайте, — промолвил он. — По крайней мере меня честно предупредили.

— Я хотел поговорить о Флоренс Траструм. Вы очень хорошо к ней относитесь, верно?

— Разве это не бросается в глаза? — В голосе Кросса звучала горечь. — Я отношусь к ней очень хорошо, и даже более, чем просто очень хорошо. Но, как видите, «я не создан для забав любовных, для нежного гляденья в зеркала». [21]

Он показал на свое левое плечо. Дарвин фыркнул.

— И тем не менее ваш тезка, Ричард, коего вы соблаговолили процитировать, взошел на английский трон и женился на своей избраннице. Прекратите жалеть себя! Вы столь же полноценный мужчина, как любой другой в этом доме, — если только сами не возомните себя калекой.

— Увы, не могу утешаться подобной мыслью. Как только позволит погода, я возвращаюсь в Соммерсет — если волен покинуть дом.

— Совершенно вольны. Все же настоятельно советую вам — не уезжайте. Вы должны остаться здесь и выяснить, испытывает ли к вам Флоренс те же теплые чувства, что и вы к ней.

— Я ей не нужен. У нее уже появился новый поклонник. Вы его видели.

— Видел. Но, сдается мне, в глазах Флоренс он вам не соперник. Мистер Мерчисон — весьма приятный молодой человек, надо полагать, честный и достойный. Не желаю ему никакого зла, и мне не следовало бы принимать чью-то сторону. Однако позвольте заметить: мир кишмя кишит приятными и симпатичными молодыми людьми, столь же безобидными и простосердечными, как Джеми Мерчисон. А вот вы — другой. Вы наделены редчайшим даром, тем самым, что возводит нас на высшую ступень. Вы обладаете духом творчества, вдохновением и изобретательностью в сочетании с чутьем подлинного ученого.