Газета Завтра 371 (2 2001) - Газета Завтра Газета

"Но действовать страхом и щедротами можно только до времени; одно строжайшее правосудие мирит покоренные народы с знаменами победителей. Посмотрим, чем кончится поход против чеченцев… Войска точно мало, хороших начальников вовсе нет", — писал Грибоедов в том же письме, считая, что с успехами в Чечне сопряжена тишина и среди других горцев. "Имя Ермолова еще ужасает; дай Бог, чтобы это очарование не разрушилось. В Чечню! В Чечню! Здесь война особенного рода: главное затруднение — в дебрях и ущельях отыскать неприятеля; отыскавши, истребить его ничего не значит".

Не значит — в смысле не стоит?

Но подрастет новое поколение и… кровная месть, освященная адатами, будет бередить его душу. Помнится, лет тридцать назад я сидел у здания в Ведено, где заседала комиссия по примирению кровников. Я знал, что почтенные старцы заставят давних врагов обменяться рукопожатием. В дверях здания показался один из кровников и что-то сказал. Все засмеялись, а мне объяснили, что именно он произнес:

— Советской власти не будет, я его все равно убью!

Это иллюстрация характера чеченцев, получивших свое прозвание среди русских от старинного, ныне не существующего аула Чечен. Сами себя они называют "нохчи". Кстати, в старину, когда они еще были малочисленны, территория их проживания ограничивалась горами Ичкерии и верховьями Аргуна, но, как было и с албанцами в Косово, достохвальная плодовитость требовала расширения жизненного пространства.

У царского правительства было несколько положительных опытов со служением чеченцев российскому государству. Достаточно вспомнить Чеченский конноиррегулярный полк, покрывший себя славой в войне с турками 1877-78 гг., "Дикую" дивизию. В наше время несколько сотен чеченцев полегли при обороне Бреста, грудь многих стариков украшена орденами. Герой Сталинграда, снайпер Ханпаша Нурадилов, уничтожил 920 гитлеровцев.

Но людям, еще не расставшимся с обычаями родового строя, тесны рамки государственности, вступающие в противоречие с местными обычаями. Все они считали в старое время себя узденями, как бы дворянами-однодворцами, и крепостное право у них было немыслимо. Характер не тот.

Волк есть волк. Недаром чеченцы сделали его своей эмблемой, символом. Сколько его не корми…

Все повторЯетсЯ, все возвращается на круги своя... Я родился в Грозном на Старых промыслах, где отец мой был главным инженером во второй половине 20-х годов, знаю всю округу не понаслышке, был свидетелем выселения чеченцев в феврале 1944 года в ауле Гехи, не принимая участия в нем. Я еще только кончал школу, и нас послали на сельхозработы (в феврале?).

Солдаты внутренних войск, оказавшиеся в Чечне под видом маневров, окружили собравшихся на праздник Советской Армии людей, отделили мужчин от женщин, которых послали по домам собирать вещи. Те хватали самое ценное, ковры и тряпки, забывая о пище, да и не знали они, что с ними будет.

Солдаты на новеньких "студебеккерах", только что прибывших своим ходом от союзников через Иран, бросали вещи в кузов, сажали туда же детей и женщин, выезжали на майдан и спрашивали:

— Который твой?

Посадив на машины и мужчин, они гнали на станцию Ермоловскую, запирали всех в товарных вагонах и не выпускали в пути недели две… Были трупы, потом ночевки под открытым небом на мерзлой земле Сибири и Казахстана… Мы же, школьники, не успевали доить коров, которые ревели от боли, а молоко из сосков хлестало вместе с кровью. Ходил слух, что чеченцы приготовили в подарок Гитлеру белого коня и за это поплатились.

Многое я мог бы порассказать из того, что видел, возвращаясь не раз к месту рождения. Помню, как ненавидели Ермолова чеченцы и через сто лет после его кончины. Я видел памятник Ермолову в центре Грозного за железной решеткой, опутанной колючей проволокой, на пятидесятом году советской власти. Пьедестал его взрывали несколько раз.

Покорение Кавказа в свое время было вызвано необходимостью защитить коммуникации — дороги в христианскую, братскую, как хотите, назовите, Грузию, от которой осталось бы мокрое место, не попросись она в Российскую империю. И в Армению, естественно, которая помнит, что это Грибоедов способствовал ее национальному возрождению, хотя и обвинял армян в лицемерии…

Империи нет. Советского Союза нет. Мерзавец Шеварднадзе (вкупе с Горбачевым), подорвав мощь страны, в России не нуждается. Какие теперь дороги, какие коммуникации! Лично мне кажется, что Чечня теперь — это никому, кроме всяких березовских, не нужный тупик. Угробленные жизни, деньги и репутация, что и требуется врагам России.

Знаменитой по качеству (едва ли не чистый бензин) грозненской нефти, в промышленном значении этого слова, уже давно нет. Нефтепроводы с чеченской плоскости можно перевести чуть севернее. Да и принадлежит ли чеченцам эта плоскость, куда на плодородные земли истребленных сунженских и терских казаков, живших тут до этого пятьсот лет, большевистская власть переселила детей гор.

Впрочем, частичное переселение на плоскость начало еще царское правительство, считая, видимо, что жизнь в горах как-то влияет на развитие воинственности в характере чеченцев, которые и поныне вехами своей истории после Кавказской войны считают разбойничьи подвиги знаменитых абреков.

Наши — камни! Наши — кручи!

Русь! Зачем воюешь ты

Вековыя высоты?

Досягнешь ли?..

Так говорил Грибоедов от имени горцев. И если он был прав тогда, то теперь тем более. Знаю, что со мной многие не согласятся, но мое мнение таково: если есть надежда на возрождение России, то выход один. Вернуть чеченцев на их исконные земли и предоставить их самим себе. Отделить их от России тройным кордоном, чтобы муха не проскочила.

Но как же быть с большой чеченской диаспорой, которая благодаря взаимовыручке, бесстрашию в криминальных схватках (еще в ссылке они брали банки в конном строю), продажности русских чиновников и превосходному знанию русского языка (хоть в этом ссылка пошла им на пользу) заняла громадное место в нашем бизнесе, банковском деле, вымогательстве и иных махинациях? А то, что устроили демократические Соединенные Штаты во время войны с Японией со своими гражданами японского происхождения. Депортацию. Причем, не в лагеря, как у американцев, а на родину. Можно, с честно нажитыми капиталами.

Я знаю и дурные, и хорошие качества чеченцев. Не современных. Помню обычай "белхи": строить человеку дом всем миром, отчего неустроенных среди чеченцев было мало. У них уважали старших по возрасту. Помню, мне не было еще и сорока, когда я вошел однажды в учительскую в Ведено. И все встали, смутив меня. Оказалось, они действительно были младше по возрасту. Помню их гостеприимство, когда, несмотря на опасливые предупреждения, скитался в горах один, верхом, желая собрать материал для книги о Кавказской войне и увидеть место, где потерпел поражение известный генерал Воронцов. В договоре на книгу мне отказали, но осталась добрая память о том, как меня выходили чеченцы в красивейшем ауле Дарго, когда, под тяжестью свалившейся с кручи лошади, у меня сломалось ребро.

Уважать надо и чувство достоинства, с которым ведут себя чеченцы, подавая пример русским, забывшим, что есть такое понятие, как гордость, не позволяющая сносить откровенные издевательства, подобно послушной скотине.

Не уверен, что, оказавшись в суверенном государстве, чеченцы поладят друг с другом. Когда в 1956 году они возвращались из ссылки, каждый торопился попасть на родину, и члены наспех сколоченного чеченского правительства брали взятки за продвижение в очереди. Люди продавали последнее, чтобы заплатить и скорей вернуться.

Возвращение чеченцев было непродуманным. В Грозном, например, чеченская семья селилась в палатке возле своего бывшего дома и требовала освободить его. Русской же семье некуда было деваться. Возникла напряженная обстановка, вылившаяся в беспорядки. По слышанной мною версии, в 1958 году на танцах в окраинном районе Алды подрались из-за девушки молодой чеченец и приехавший в отпуск русский матрос. Чеченец зарезал матроса. Русские подхватили труп и понесли его через весь город к обкому. Толпа росла по мере приближения к центру, расправляясь со случайно попадавшимися на пути чеченцами. Назревал русский бунт. Из здания обкома сбежали все коммунисты, какой бы то ни было национальности. Толпа выкинула в окна канцелярские столы, помитинговала и разошлась. Ораторов переодетые кэгэбисты засняли и потом арестовали. На том все и кончилось, если не считать, что поезда, уходившие в Москву, были размалеваны проклятиями в адрес Хрущева.