Три княгини - Наталия Орбенина

Ковалевская вышла и села в экипаж. Натягивая тонкие перчатки, она никак не могла понять, откуда в душе возникло странное беспокойство. Что-то она увидела, но не поняла. Вот это что! Напряженный непонятный взгляд Нади!

Катерина Андреевна чуть было не повернула обратно. Нет, глупости какие-то! Показалось!

Глава 13

У баронессы Ковалевскую ожидало жестокое разочарование. Верховский прислал письмо с извинениями, мол, вынужден заняться неотложными делами. Хозяйка, выразив сочувствие Надиному недомоганию, строго произнесла по-французски:

— Но вы сами, милочка, ведь здоровы? Стало быть, не откажетесь от моего угощения!

Засиживаться в гостях не входило в планы Катерины Андреевны, но и обижать приятельницу не хотелось. Пришлось остаться, хотя кусок, как говорится, не лез в горло. С каждой минутой тревога Ковалевской увеличивалась. Отсутствие Евгения почему-то тоже страшно разволновало ее. Под конец визита бедная Катерина Андреевна просто уже не могла усидеть на месте.

— Вижу, вижу, милая, вы очень обеспокоены здоровьем вашей девочки! Что ж, это святое чувство для матери, не смею более задерживать вас! Передайте Надин, что я желаю ей счастья в браке! — баронесса расцеловалась с гостьей, и Ковалевская почти бегом бросилась в гостиницу.

В номере оказалось пусто. Катерина Андреевна не поверила собственным глазам. Нади нигде не было. Она уже собралась идти узнавать к портье, куда исчезла русская мадемуазель, как вдруг ее взор наткнулся на конверт. Он сиротливо лежал на столике. И как она сразу его не приметила? Ковалевская схватила конверт, и тут ее как молния пронзила. Она уже почти знала, что там внутри! Руки так дрожали, что она не сразу вынула листок бумаги, хотя конверт и не был запечатан. Аккуратным Надиным почерком было написано следующее:

«Милая, дорогая, бесценная мамочка! Я знаю, что совершаю ужасный поступок! Я уезжаю с Верховским! Чувство, которое я испытываю к нему, непреодолимо. Я поняла это еще дома. Поэтому и заболела, так как не могу жить, дышать без него. А вступить в брак с Роевым для меня равносильно шагу в могилу. То, чего я так ждала, произошло, и я ни за что не откажусь от своего счастья. Вы, именно Вы поймете меня, я знаю, потому что я Ваша дочь и мы слишком похожи в душе. Только у меня нет ни сил, не желания противиться моей безумной страсти. Простите меня, родная, я скрыла от вас эту тайну, потому что Вы бы, наверное, легли у порога и не дали бы нам уйти вместе. Когда-нибудь Вы с папа пожалеете, поймете и, может быть, простите меня. Пишу, обливаясь слезами, так мне больно расставаться с Вами подобным образом, ведь я обожаю и Вас, и папа! Спросите о Роеве? Бог меня за него накажет, я знаю. Но что же делать? Если он и впрямь сильно любит меня, он поймет, что я чувствую теперь! Молитесь за меня, родная, бог даст, свидимся когда-нибудь. И умоляю Вас, не ищите меня, не надобно огласки.

Несчастная мать долго и бессмысленно смотрела на закапанные слезами строки остановившимся взглядом. Наконец мысли стали потихоньку возвращаться. Вот Господь наказал так наказал! Глупая старая похотливая кошка! И что это ты возомнила себе? Роман? Любовь? И с кем, с коварным ловеласом, который втерся в доверие, окрутил, обманул, околдовал! Ну, конечно, она должна была заметить, почувствовать, понять! Но нет! Она сама влюбилась в него и утратила бдительность, потеряла свою девочку! Что же будет, что будет?! Бежать в полицию! Пусть ищут!

Ковалевская вскочила. Добежала до двери и остановилась. Она живо представила себе, как лепечет в полиции о бегстве дочери с женатым мужчиной, как ухмыляется полицейский, как назавтра какая-нибудь бульварная газетенка распишет историю в самых мерзких красках, как все знакомые отвернутся от них, как быстро ужасная новость добежит до России. И тогда позор!

Она вернулась в кресло и в изнеможении закрыла глаза. Проснулась Катерина Андреевна, когда уже за окном брезжил рассвет. Первые лучи солнца пробивались через портьеры. Может, это жуткий кошмар, и ничего не было?

— Надя! — позвала Ковалевская. Ответом была тишина.

Пришлось открыть глаза и снова увидеть злополучное письмо. Бледная, едва волоча ноги, она двинулась на почту. Долго собиралась с мыслями, подбирала слова. Наконец, заливаясь краской стыда, подала в окошечко телеграмму Василию Никаноровичу:

«Надя уехала с князем Евгением. Что мне делать?»

Телеграфист, которому неведома была подоплека невинной фразы, принял ее с бесстрастным видом. Катерина Андреевна вернулась в гостиницу, легла на постель и стала молить бога, чтобы он тотчас же забрал ее. Она не могла жить с мыслью, что виновата в безумном поступке дочери, поступке, который, без сомнения, ее погубит. Нестерпимо больно было представлять, что последует за этим бегством. Конечно, Верховский поиграет ею как игрушкой и бросит. И дальше… Нет, Господи, нет! Верни мне мою бедную девочку, Господи, верни! На коленях поползу к Гробу Господню! Пусть только она вернется! Нет мне прощения, согрешить хотела, вот и получила грех, только не свой! Страсти укрощала всю жизнь, а они, видать, Наде передались. И нешуточные, коли на такой поступок пошла! Бедная, неразумная, любимая девочка! А Верховский негодяй, подлец, нет ему прощения!

Пришел ответ от Ковалевского. Он состоял из одного слова:

«Возвращайся!»

Катерина Андреевна собиралась поспешно. Ее отъезд походил на бегство, так она боялась встреч и расспросов. В вагоне поезда она тупо смотрела в окно, вспоминая, как они с Надюшей с удовольствием обсуждали пробегающие мимо ухоженные и живописные пейзажи Европы. Пересекли границу, полетели мимо родные просторы. На одной из станций, когда она прохаживалась по перрону, ее окликнул женский голос. Катерина Андреевна хотела сделать вид, будто не слышит, и поспешила к своему вагону, но дама настигла ее. Хуже встречи трудно было себе представить в данный момент, так как столичная знакомая дама виделась с Ковалевскими в Швейцарии.

— А где же Наденька, вы потеряли свою дочку в Альпах? — пошутила собеседница.

Как она недалека от истины!

— Увы, Надя из Парижа вернулась снова в Швейцарию продолжить лечение, — не моргнув глазом, соврала Ковалевская.

— Как, вы оставили ее там одну? — изумилась дама и посмотрела на Катерину Андреевну с некоторым недоверием.

— О нет, конечно, нет! Как можно! Я наняла ей компаньонку! Сама же я вынуждена вернуться домой, меня ждут семейные дела! И как только появится возможность, снова поеду к Наде.

Поговорили еще о том о сем, посетовали на тяготы пути, и тут раздался спасительный звон колокола. Оказавшись в вагоне, Ковалевская едва перевела дух и подивилась самой себе, как ловко и естественно ей удалось солгать.