Как пал Дийнавир - Майра

Владен вздрогнул и выронил блюдо, оно с треском раскололось о каменный пол. Волшебник повернулся и на подгибающихся ногах вышел к свету.

После сумрачного зала солнце, уже опускавшееся в щель между вершинами гор на западе, ослепило его. Потеряв на миг физическое зрение, Владен ощутил пустоту своих рук, вспомнил про магические стрелы и горько усмехнулся. Он мог одолеть и эти чары Аарета, ответить и на этот вызов. Их мистический поединок мог бы длиться и дальше – пока Ночи не надоест развлекаться таким образом.

Вот только конец все равно был известен заранее.

Глава VII

Следующая попытка нападения, которую враги предприняли спустя почти сутки, в полдень, причинила в несколько раз больше ущерба. Никто из пострадавших от заклятых стрел не дожил до рассвета, и все, что мог сделать Владен – это очистить их тела от скверны ночных чар и вернуть их лицам человеческое выражение. Обряды, которые обычно полагались в таких случаях, были выполнены, и волшебник надеялся, что это поможет душам погибших преодолеть путь к Закатному престолу. Поскольку раньше он ни с чем подобным не сталкивался, полной уверенности у него не было.

Он наложил многократное защитное заклинание на воинов Дийнавира, и после этого раненных стало намного меньше, но молодой маг понимал, что его невидимому противнику не составит труда найти новую лазейку и обрушить на крепость новую напасть.

Когда солнце уже клонилось к закату, Анека настоял, чтобы волшебник пошел к себе отдохнуть. Владен послушался, предчувствуя, что вскоре ему понадобится много сил. Время словно делалось плотнее, ход событий все ускорялся. Участь Дийнавира могла решиться в ближайшие сутки, если не часы.

Несмотря на крайнюю усталость, он тщательно проверил защитную сеть в своих покоях. Закончив, лег, не раздеваясь, на широкую постель и заснул, как только голова коснулась подушки. Несколько раз во сне к нему подступало беспокойство, как будто кто-то мягко пытался пробиться сквозь защиту. Но кошмаров не было, и Владен проспал до заката, а на закате в дверь постучал слуга с известием, что Треллен приказал домочадцам собраться в ритуальном зале: он хочет говорить с ними после того, как закончится военный совет. Тревога Владена усилилась. После кухни, где готовилась еда, и кладбища, где лежали мертвые, погубленные с помощью черного колдовства, ритуальный зал был еще одним уязвимым местом Дийнавира. Правда, враг уже однажды нанес туда удар, а до сих пор его изобретения не повторялись. И все же…

Там собралось много народа: впереди всех сотники, уважаемые всеми ветераны, старшие слуги, несколько зрелых и пожилых женщин, ведавших кладовыми и помогавших Анеке в лазарете… Треллен сидел в кресле; хотя лицо его было бледным и усталым, в глазах Владен прочел только спокойную решимость. Волшебник встал по правую руку от хозяина дома, надеясь, что тот хотя бы намеком даст понять, ради чего затеяно это собрание, но Треллен молчал, только кивнул в знак приветствия. Ему наверняка уже подробно доложили о проклятых стрелах.

Наконец господин Дийнавира поднял руку, и шум голосов смолк. Пока Треллен говорил, Владен оглядывал зал, изучая лица и видел, что многие люди выглядят подавленными, но по-настоящему отчаявшихся нет.

– Дети, – сказал Треллен, как обращался к своим подданным крайне редко – тогда, когда от них требовались воистину нечеловеческие усилия, – я сейчас говорю с вами не только как господин Дийнавира, но и как человек, который защищал с вами эти стены и водил вас в бой последние сорок лет.

Он на мгновение умолк, как будто эти сорок лет вдруг промелькнули перед его глазами. Потом продолжал:

– Вы почти все выросли в этом доме, как и я. Вы всю жизнь стояли вместе со мной между Гарселином и теми, кто желал ему зла. Мы выдержали несколько осад и множество стычек, но эта война – особая проверка для нас. Я знаю, многие среди вас говорят, что боги отвернулись от нас и нынешний День Присутствия – ясный знак этого. Что ж… Может быть, у богов больше нет для нас добрых даров, а остались одни испытания. Может быть, эта земля не так щедра плодами, а властители Гарселина не так благодарны и справедливы, как нам бы хотелось, – что из того? Это наша земля, и кто не врастал корнями в свое отечество, нас не поймет. Возможно, кому-то из вас тайный голос шепчет, что счастье – это довольство, покой и отсутствие потерь. Но не кажется ли вам, что это слишком убогое счастье для таких, как мы? Мы – воины и дети воинов. Честь для нас – не пустое слово, и мужество – каждодневный труд, а не минутный подвиг. Разве есть здесь кто-нибудь, кто не терял сына, брата, отца или мужа? Все наши павшие были людьми, богов среди них не было, и добрая память их куплена дорогой ценой…

Треллен обвел глазами тех, кто стоял перед ним. Его слушали в полной тишине.

– Вы – свободные люди, не рабы. Многие из вас нашли бы себе место спокойнее и сытнее, где-нибудь подальше отсюда. Но они не стали искать его раньше, а сейчас уже поздно. Даже если бы Андаг не разлился от осенних дождей и Дийнавир не оказался отрезан от остального Гарселина, я не стал бы предлагать вам уйти. Во-первых, для людей чести такие слова – оскорбление. Во-вторых, мой и ваш долг – стоять тут до последнего вздоха, потому что мы – защитники границы и Гарселин в беде. В-третьих, я не верю, что вы и ваши семьи будете в безопасности, если уйдете отсюда, а Дийнавир падет. И помните: судьба этого дома зависит от всех нас и от милости богов. Золотой небесный престол еще пустует, но если в наших душах поселится тьма, он никогда не будет занят, потому что его Владыке незачем будет возвращаться. Вот что я хотел вам сказать.

Прошло несколько мгновений, прежде чем люди начали двигаться. Один из сотников, Владен еще не знал его имени, пробормотал:

– Если бы не колдовство, мой господин, так никто бы из нас и не беспокоился… Нет в мире людей, больше лишенных чести и совести, чем проклятые колдуны…

Тут его взгляд упал на Владена, и он сконфузился.

– Прости, молодой господин, я…

В глубине зала кто-то вскрикнул. Мгновение спустя ему вторил другой голос, потом сразу несколько… Затем наступила тишина, как будто у всех присутствующих разом перехватило горло. Люди спешно расступались, жались к стенам, освобождая проход посреди зала для кого-то, кто вызвал у них такое сильное волнение. Владен непроизвольно сделал несколько шагов вперед – и увидел Камана Браса.

Призрачный воин все-таки явился в Дийнавир, но пришел один и нежданным. Он брел пошатываясь, зажимая обеими руками рану на животе, и сквозь полупрозрачные пальцы толчками струилась кровь, заливая пробитые доспехи и пятная пол. Лицо героя было искажено мукой, ни капли былого достоинства и благородства не осталось в его чертах, только боль и смертный ужас. Он прошел еще немного и рухнул почти к ногам Владена. Кровь хлынула изо рта, по скорченному телу волнами пошли судороги. Люди в зале следили за этой агонией, не в силах пошевелиться от ужаса. Каман Брас в последний раз вздрогнул и застыл. Стояла мертвая тишина.