Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг

Рагнар радовался тому, что они уже собрали хворост. Уже в наступающих сумерках он выбрал подходящее место, чтобы разбить лагерь. Рядом на утесе журчал небольшой ручеек, который сбегал по берегу, усыпанному галькой, в маленькое озерцо в дальней части поляны. Его спокойные, черные воды казались глубокими, как океан, и Рагнар подумал, нет ли там рыбы. Хотя этим вечером они смогут обойтись тем, что принесли с собой, поскольку гемнело очень быстро. Рагнар велел Кьелу и Хэнку развести костер, пока Стрибьорн и Свен собирают ветки, чтобы сделать временное убежище на ночь, как их обучили в Руссвике. Сам он отправился вниз по ручью, чтобы набрать воду. Ему хотелось воспользоваться этой возможностью и немного побыть одному, а также изучить окрестности.

Осматривая в сгущающихся сумерках холмы, скалистые ущелья и бескрайние леса, простирающиеся на бессчетные мили во всех направлениях, Рагнар почувствовал уверенность в том, что, если бы не разные твари и монстры, которые, по слухам, наводняли эту суровую землю, человек мог быть здесь счастлив. Он даже улыбнулся при этой мысли. Здесь, на горном склоне, достаточно места для ведения хозяйства, есть вода и лес. Как утверждали остальные новобранцы, нa таких холмах хорошо пасутся овцы или козы. Мужчина мог создать здесь семью и жить в мире. Быть может, даже найти в этом удовлетворение, избавиться от ненависти и вечной борьбы. Тут мысли Рагнара вернулись к Ане, и его душу наполнила хорошо знакомая печаль. Бросив взгляд назад, на Стрибьорна, возившегося на склоне, он ощутил, как грусть превращается в горькую ненависть. Рагнар заставит Беспощадного Черепа заплатить. Это единственное, в чем он уверен.

Рыча, он с яростью погрузил в ручей свой бурдюк, словно это была голова Беспощадного Черепа, которую он намеревался держать под водой до тех пор, пока не иссякнет раз и навсегда поток серебристых пузырьков. Опустив бурдюк в ледяной поток, Рагнар охнул от пронзительного холода. Студеная вода словно обожгла его до кости. В считанные секунды руки занемели. Заставив себя стерпеть боль, Рагнар поднял бурдюк и бросил сердитый взгляд на далекие вершины. Это талая вода, понял юноша, начало ручью дали горные снега. Она холоднее, чем вода из самых глубоких колодцев на островах.

Эти мысли внезапно напомнили ему о том, как он далеко от дома. А дома-то, в который можно вернуться, у него нет совсем.

Резкий смех Рагнара эхом прокатился среди густеющих теней.

Когда развели костер, навес совершенно утонул в тенях. Стрибьорн и Свен соорудили вполне приемлемое убежище из веток вечнозеленых деревьев, что возвышались на поляне. Котелок был полон пузырящейся овсянки — единственной пищи, которую они несли с собой. У каждого имелось по мешку с овсянкой и немного соли. Выглядела она не очень аппетитно, но вполне способна набить желудки после того, как ее разольют по деревянным мискам, которые они тоже несли в своих вьюках.

Рагнар окинул взглядом поляну вокруг костра, заглянув в лица спутников, странно искаженные в мерцающих отсветах пламени. Такое же воздействие на его восприятие оказывала и окружающая обстановка в целом. За те дни, что они провели в Руссвике, Рагнар привык к лагерю. Именно это место, со всеми его трудностями и лишениями, было теперь для него связано со вновь обретенными товарищами. Теперь они оказались в каком-то другом, странном месте — и это каким-то образом изменило их в его восприятии, превратило в незнакомцев.

На небо выкатилась полная луна, яркая и гостеприимная. На ее поверхности была видна волчья морда — большое пятно тени, напоминающее голову оскалившегося волка. Говорили, что это сам Русс поместил туда своего любимого волка Серогрива наблюдать за миром до своего возвращения. Будто в подтверждение этой легенды, откуда-то издалека донесся ужасающий вой, в котором звучали непреодолимое одиночество и голод. Все пятеро посмотрели друг на друга.

— Это всего лишь волк, — сказал Кьел, на лице которого появилась гримаса, которая, очевидно, должна была явить собой ободряющую улыбку. Она оказалась бы гораздо убедительней, не будь лицо юноши таким бледным в лунном свете. — Я слышал их предостаточно. Они люто донимали наших овец там, в долинах.

— Готов поспорить, что не только они донимали ваших чертовых овец, — недружелюбно сказал Свен.

— Что ты имеешь в виду?

Не успел Свен ответить, как на услышанный ими вой прозвучал ответ с другой стороны долины. Долгий скорбный вопль эхом прокатился по распадку и вытеснил все остальные мысли из головы Рагнара. Казалось, это прозвучало сигналом для целого хора волков. С каждого горного пика — или это так казалось — огромные волки завыли на луну.

— Стая вышла на охоту, — заметил Кьел.

— Да что ты говоришь? — произнес Стрибьорн.

— Ни за что бы, на фиг, не догадался, — добавил Свен.

— Хватит! — раздраженно воскликнул Рагнар.

— Не беспокойтесь, — сказал Кьел. — Волки редко нападают на вооруженных людей. Они обычно и к костру не подходят. Если только не голодны или не доведены до отчаяния.

— Насчет них не знаю, — заявил Свен, — но, клянусь благословенным правым яйцом Ледяного Медведя, я уж точно голоден. Если они приблизятся, я сдеру с них шкуру и сожру!

— Так что же тут нового? — усмехнулся Рагнар. — Хэнк, накладывай кашу!

— Подставляйте, что у вас там есть, — произнес самый молодой из них, подавшись вперед и начиная накладывать кашу в протянутые миски.

— Во имя Русса, я бы отдал все за хороший кусок рыбы, — сказал Свен.

— Или цыпленка, — подхватил Стрибьорн.

— Или баранины, — присоединился Кьел. Волчий вой усилился.

— Кажется, волки с вами согласны, — сказал Рагнар. Никто не засмеялся.

Было поздно. Волки затихли где-то вдали. Возможно, они нашли другую добычу, подумал Рагнар. Или, быть может, сейчас они молча крадутся сюда. Из-под навеса по другую сторону костра долетел храп. Он был громким и свистящим — сочетание рева кузнеца и скрежета пилы по бревну. Этого было достаточно, чтоб из головы Рагнара вылетели все мысли о сне.

Юноша осматривался по сторонам, отвернувшись от огня, как учил их Хакон. Бессмысленно портить ночное зрение, когда стоишь в карауле. Крепко стиснув в руках копье, он думал о том, что станет делать, если на них все-таки нападут волки или какие-нибудь отвратительные чудовища из мрака. Эта ночь в горах порождала у него странное зловещее ощущение — ничего подобного он никогда не испытывал у себя на родине.

Быть может, причиной тому бескрайние просторы и пустота гор — там, само собой, могло укрыться что угодно, самое безжалостное и злобное. Рагнар знал, что на его родном острове каждый мог узнать практически все об этом скалистом участке суши, где жило племя. Когда они мальчишками отправлялись в походы, то никогда не уходили далеко от деревни и раз за разом пересекали ту же землю, которую уже видели и на которой играли сотни раз. Здесь же, среди гор, можно скитаться сотню жизней и все-таки не увидеть всего. Эта мысль одновременно и устрашала, и вдохновляла Рагнара.

Юноша сам поражался тому, как быстро он приспосабливался. Несмотря на странную и чуждую природу этих мест, он быстро привык к жизни в Руссвике, к лицам новых товарищей, к тренировкам и суровой дисциплине. Временами жизнь на островах уже казалась ему сном, а все люди, которых он знал когда-то, — призраками. Неужели он и в самом деле когда-то стоял на палубе «Копья Русса» в бурю? Разве это он тянул из моря сети, полные рыбы, или смотрел, как загарпунивают касатку и убивают морского дракона?

Разумом он понимал, что все это с ним действительно происходило. Однако разум теперь с трудом ощущал прошлое как нечто реальное. Что он здесь делает, сидя в темноте на горном склоне и уставившись в сумрак? Он этого не представлял. Не было у него и подлинного осознания, что именно он был избран. Он просто продолжает жить, в то время как остальные умерли или угнаны в рабство.

Эта мысль вызвала неистовый всплеск жгучих чувств. Он внезапно вспомнил мертвых и умирающих, и ту девушку, что могла быть Аной, увозимую на корабле Беспощадных Черепов. А ведь один из тех, кто виновен в этом, безмятежно храпит в двадцати шагах. Рагнару внезапно захотелось заорать от ярости или всадить копье в брюхо Стрибьорну. Он почти представил себе, как делает это, почти ощутил жар удовлетворения, который охватит его, когда он наляжет всем своим весом на истертое древко и воткнет сверкающий наконечник закаленной стали в мягкую и податливую плоть. Губы юноши изогнулись в усмешке, его охватило искушение вскочить итут же осуществить сокровенное желание, когда он услыхал мягкий звук приближающихся шагов. Он машинально взял копье на изготовку, но увидел, что надвигающаяся тень была всего-навсего Кьелом.

Парнишка сел рядом с ним