В мышеловке - Дик Фрэнсис

- Я думал, тебе в Австралии нравится все.

- В мире нет совершенства, - тяжело вздохнул Джик.

- Я промокла, - вмешалась Сара.

Мы спрятались под крышу, где свободно гуляли сквозняки, принося капли дождя, и не было скамеек.

- Не огорчайтесь за женщин, - улыбнулась Сара, ее развеселило мое сочувствие прекрасной половине Австралии. - Я привыкла.

- А я слышал, что страна много сделала в смысле равенства для всех.

- Только для половины населения, - поправил меня Джик.

Из нашего гнезда был прекрасно виден весь ипподром. Сара и Джик криками подбадривали лошадей, на которых сделали ставки, но номер первый на два корпуса опередил всех, и я выиграл восемь к одному.

- Это возмутительно. - Сара сердито порвала очередные билеты тотализатора. - На кого вы собираетесь поставить в третьем заезде?

- Я не буду смотреть с вами третий заезд. У меня встреча с человеком, который знает Дональда.

- Расследование… продолжается… - Сара легко восприняла новость, я понял это по улыбке.

- Да.

- Та-ак. - Она сглотнула и с заметным усилием сказала: - Ну что ж… Желаю удачи.

- Вы замечательная девушка.

В ее взгляде отразились удивление и подозрение, не иронизирую ли я, но отчасти и удовольствие. Меня насмешила такая мгновенная смена выражений, и, улыбаясь, я отправился к месту свидания с Хадсоном Тейлором.

Прямо напротив дорожки, ведущей от площадки, где седлают лошадей, к парадному кругу, продолговатая лужайка для членов Жокейского клуба закруглялась, и там напротив парадного круга меня собирался найти Хадсон Тейлор.

Дождь почти перестал, полезная новость для моего костюма. Я добрался до условленного места и стоял там, любуясь искрящимися от капель, ярко красными цветами на длинной клумбе, отделявшей лужайку от ограждения парадного круга. Кадмиевый красный смешивался с ослепительно ярким оранжевым и таким же ослепительно белым, и, может быть, природа добавила мазок или два дорогой киновари…

- Чарльз Тодд?

- Да… Мистер Тейлор?

- Хадсон. Рад познакомиться. - Он протянул руку. Пожатие сухое и твердое. Ближе к пятидесяти, среднего роста, хорошо сложен, с живыми, чуть печальными глазами, внешние уголки которых опущены вниз. Он принадлежал к тем немногим, кто пришел на скачки в костюме для утренних деловых встреч, но носил его с такой непринужденностью, будто это свитер и джинсы.

- Давайте найдем где-нибудь сухое место, - предложил он. - Идите за мной.

Он вел меня по ступеням широкой лестницы к парадному входу в просторный коридор, тянувшийся под трибунами во всю длину помещения, мимо охранника в форме, к дверям с надписью: «Только для членов Жокейского клуба». В большой квадратной комнате с миниатюрной стойкой бара путешествие закончилось. Когорта мужчин в дорогих костюмах вежливо расступилась, открывая нам доступ к бару. Но возле самого бара было относительно тихо и пусто. Две женщины и двое мужчин, облокотившись на стойку и почти прижимая к груди полупустые бокалы, о чем-то оживленно болтали. А две другие леди, увешанные мехами, громко жаловались на холод.

- Им хочется проветрить своих соболей, - хохотнул Хадсон Тейлор, беря два бокала виски и кивком показывая мне на маленький столик. - Два последних года стояла страшная жара, и мех мог испортиться в холодильнике.

- Обычно здесь жарко?

- Погода в Мельбурне меняется несколько раз в течение часа. - Он произнес эти слова так, будто гордился непостоянством мельбурнской погоды. - Так, теперь вернемся к вашим делам. - Он всунул руку во внутренний карман пиджака и достал сложенный лист бумаги. - Здесь все напечатано для Дональда. Галерея называется «Ярра-Ривер».

Я бы очень удивился, если бы она называлась по-другому.

- А человек, с которым мы заключали сделку, Айвор Уэксфорд.

- Как он выглядит? - спросил я.

- Я не очень хорошо помню. Понимаете, ведь это было в апреле.

Немного подумав, я достал из кармана блокнот для набросков.

- А если я нарисую, вы сможете узнать его?

- Посмотрим. - Он с веселым изумлением взглянул на меня.

Я быстро набросал мягким карандашом портрет Зеленна, но без усов.

- Это он?

Хадсон Тейлор с сомнением смотрел на рисунок. Я добавил усы. Тогда он решительно покачал головой:

- Нет, это не он.

- А это?

Я перевернул страницу и принялся рисовать снова. Тейлор задумчиво смотрел, как я стараюсь изобразить мужчину из офиса в подвале галереи.

- Может быть, - нерешительно сказал он.

Я сделал нижнюю губу полнее, добавил очки в тяжелой оправе и галстук-бабочку в крапинку.

- Это он, - удивленно протянул Хадсон. - Я помню галстук-бабочку. Сегодня немногие носят такие. Откуда вы знаете? Вы, должно быть, встречались с ним.

- Вчера после обеда я обошел несколько галерей.

- У вас такой дар схватывать сходство. - Хадсон Тейлор с интересом поглядел, как я прячу в карман блокнот.

- Просто практика. - Долгие годы я смотрю на лица людей в плане очертаний, пропорций, освещения, а потом вспоминаю и рисую. Я уже мог по памяти нарисовать глаза Хадсона. Такое умение появилось у меня еще в детстве.

- Наброски портретов - ваше хобби? - поинтересовался Хадсон.

- И работа. В основном я рисую лошадей.

- В самом деле? - Он обвел взглядом портреты скакунов, украшавших стены. - Как эти?

Я кивнул, и мы немного поговорили о том, сколько можно заработать живописью.

- Может быть, я закажу вам портрет, если моя лошадь хорошо пройдет в заезде на Кубок. - Он улыбнулся, и внешние уголки глаз чуть поднялись вверх. - Если она упадет, у меня такое чувство, что пристрелил бы ее.

Он встал и жестом предложил мне следовать за ним.

- Время следующего заезда. Не хотите посмотреть его со мной?

Мы вышли на дневной свет и поднялись на огороженный со всех сторон первый этаж трибун, который служил крышей для части парадного круга и для площадки, где расседлывают победителей. Меня насмешило, что передние ряды заняты только мужчинами: перед нами прогуливались пары, разделенные, словно амебы: мужья слева, а жены за загородкой справа.

- Сядем здесь. - Хадсон показал вниз.

- Может быть, лучше подняться наверх, если вы с леди? - спросил я.

Он сбоку взглянул на меня и улыбнулся:

- Вам кажутся странными наши правила? Ну что ж, поднимемся наверх.

Он пошел впереди, удобно устроился среди в основном женской компании, поздоровался со знакомыми и представил меня как своего друга Чарльза из Англии. При первом же знакомстве только имя, без фамилии. Австралийский стиль.

- Реджина терпеть не могла этого разделения на мужские и женские места, бедная девушка, - начал Хадсон. - Но у каждого обычая есть интересные исторические корни. - Он хохотнул. - Почти все последнее столетие Австралией управляли с помощью британской армии. Офицеры и джентльмены оставляли жен в Англии, но, такова человеческая натура, здесь вступали в связь с женщинами плохой репутации. Им не хотелось, чтобы друзья-офицеры видели, как вульгарен их выбор, поэтому придумали правило, что офицерские трибуны только для мужчин, и таким образом заставили молчать своих куколок, которых не брали на скачки.

- Очень предусмотрительно, - засмеялся я.

- Легче установить традицию, чем потом избавиться от нее, - добавил Хадсон.

- Дональд говорит, что вы создали великую традицию виноделия и торгуете прекрасными винами.

В печальных глазах мелькнуло удовольствие цивилизованного человека.

- Он с таким энтузиазмом осмотрел все большие виноградники, конечно, он побывал и на наших заводах, - сказал Хадсон.

Лошади, возглавляемые капризным гнедым мерином с некрасивой светлой головой, прогалопировали к старту.

- Уродливое создание, - заметил Хадсон. - Но он победит.

- Вы поставили на него?

- Немножко, - улыбнулся он.

Заезд начался, и лошади умчались к дальней дуге ипподрома. Хадсон так сжимал полевой бинокль, в который наблюдал за скачкой, что у него от напряжения побелели костяшки пальцев. Хотел бы я знать, как велико его «немножко». Гнедой мерин проиграл, пришел четвертым. Хадсон медленно отложил бинокль и со скучающим выражением досмотрел вялый финиш.

- Ну, ладно. - Печальные глаза стали еще печальнее. - Победит в другой раз. - Он пожал плечами, будто сбрасывая огорчение, протянул мне руку и попросил напомнить о нем Дональду.

- Вы сумеете найти свою трибуну? - побеспокоился он.

- Конечно. Спасибо за вашу любезную помощь, - сказал я.

- В любое время, - улыбнулся Хадсон. - В любое время.

Всего раза два повернув не в ту сторону, я наконец спустился вниз, зачарованно прислушиваясь к австралийской манере говорить. Обрывки фраз звучали очень забавно.

- …говорят, он в затруднительном положении как человек клуба. Едва он открыл рот, чтобы поменять ноги…

- …он не смог прийти, у него в животе чудовищный садок с микробами…

- …скажите ему, пусть перестанет махать крыльями, как попугай в клетке, пора уже проглотить…