Неизвестная война - Евгений Васильевич Шалашов

Девушка лежала пластом на кровати, укрывшись с головой одеялом. Рядом с ней сидела пожилая женщина.

— Маша, это следователь, — представил меня старик. Мне же представил: — Мария Ивановна, супруга.

— Видите, мы с вами почти тезки. Вы — Ивановна, а я Иванович. Меня Владимир Иванович зовут, можно Владимир. Как девочку-то зовут?

— Катериной, — ответила Мария Ивановна.

— Она после происшествия так и лежит?

— Так и лежит. Отходить от нее боюсь. Сказала, что жить больше не хочет.

По опыту знаю, что хуже нет, если потерпевший «уходит в себя». И психолога у меня нет, чтобы вывести Катю из этого состояния, а самое главное — нет времени. Может так статься, что завтра бригада уйдет в бой, и что тогда? Потому-то расследование преступлений в военное время и представляет сложность, что перемещаются люди, меняется обстановка.

— Василий Филиппович, а у вас баня есть? — спросил я.

— Баня? — удивился старик.

— Так есть, или нет?

— Так есть, конечно, как же нам без бани? А зачем это? — еще больше удивился землемер.

Не отвечая хозяину, я повернулся, присел на кровать Катерины, засунул руку под одеяло и нащупал пятку.

— В—в—в—и—и—у—ух! — заверещала девчонка.

От визга девчонки дед с бабкой подскочили, а у меня отлегло от сердца. Визжит — жить будет!

— Ты чего делаешь-то, следователь хренов? — вскочил старик и ринулся на меня с кулаками, но был остановлен Марией Ивановной.

Похоже, хозяйка поумнее супруга или догадливей.

— Шел бы ты Василий Филиппович баню топить, — велел я.

Послушал бы меня эксперт, схватился бы за голову — следователь предлагает уничтожить следы преступления.

— А баню зачем? — не сразу понял старик, но хозяйка подняла его с места и принялась выталкивать из дома, приговаривая: — Иди, там воды почти половина бака, охапку дров бросишь, больше нам и не надо. Владимир Иванович дело говорит — надо девку в чувство привести, грязь с нее смыть!

Старик ушел, продолжая что-то бубнить под нос, а я опять повернулся к девушке.

— Кать, ты кого-то из этих мерзавцев узнать сможешь?

— Н-нет, — отозвалась девчонка из-под одеяла. — Они на меня сзади накинулись, юбку задрали, на голову натянули. Но их всего трое было, я голоса слышала. И еще, менялись они…

Катя заплакала. Это лучше, нежели бы просто лежала, как бревно. Немного подождав, пока девушка порыдает, спросил:

— А ты с какими-нибудь солдатами разговаривала? Сегодня, а может вчера или позавчера?

Девушка на какое-то время перестала плакать.

— Не помню. Ой, нет, вчера ко мне два солдата подходили, я как раз от ручья шла. Сказали — вот мол, девка красивая, работящая. Еще спросили — часто ли сюда хожу. Я и ответила — мол, когда как, но днем надо картошку копать, так вечером постирушки устраиваю, каждый день прихожу.

Пока мы разговаривали, пришел хозяин.

— Вода нагрелась, а париться-то не надо, да? — посмотрел он на супругу.

— Не надо, — засуетилась та, принимаясь тормошить Катю. Кивнула мужу: — Вы бы в другую комнату шли, мы с ней в баню пойдем.

— Кать, ты пока грязь смываешь, вспомни, с кем разговаривала, ладно? — попросил я.

Пока бабушка отмывала Катерину, хозяин дома немного отошедший от беды поил меня чаем с сухарями и рассуждал, что теперь делать с внучкой. Решив, что можно отправить либо в Архангельск, либо в Вологду, повеселел.

Вернулись женщины. Катька уже не выглядела покойницей, порозовела.

— Вспомнила! — заявила она с порога. — У одного зуба спереди нет, он, когда говорил, слюной брызгал. А у второго щетина, и на фуражке козырек сломан.

— Если увидишь, опознать сможешь? — поинтересовался я.

— Смогу, — уверенно кивнула девушка. — Только, как я на него глядеть-то стану?

— Так просто, — пожал я плечами. — Я командиру скажу — он бойцов выстроит, а ты вдоль строя пройдешься. Выберешь, кто подходит, потом мы с ними поговорим, так и найдем.

— Не, вдоль строя не пойду! — сразу же принялась отказываться Катерина, а ее поддержала бабушка: — Вы что, Владимир Иванович, как такое можно? Там же весь город соберется. И так девчонка натерпелась, а что теперь? Все пальцем на нее указывать станут.

М-да. И что делать? Девушка боится, что увидят. В мое время свидетеля посадили бы за специальное стекло, чтобы она видела преступника, а тот ее нет. Коль скоро подобного стекла в девятнадцатом году я не добуду, придумаем что-то другое.

На следующий день Терентьев выстроил всю бригаду. И хотя она по численности напоминала полк, если не батальон, но все равно строить пришлось в три шеренги, а иначе бойцы не поместились бы на небольшой площади перед собором.

Когда красноармейцы увидели, как из штаба вышло какое-то существо укрытое с ног до головы мешком с прорезями для глаз, покатились со смеху. Но смех быстро затих, когда Катерина, обойдя две шеренги, отыскала в третьей первого, а потом второго.

— Вот эти! — уверенно сказала девушка, ткнув в грудь того, у которого отсутствовал передний