(Не)приемный папа (СИ) - Бран Ева

Так глубоко задумался, прижавшись подбородком к тонким пальчикам, что не замечаю, как дрогнули Ксюшины ресницы. Зато едва ощутимое движение мышц на руке, улавливаю. Напрягаюсь, всматриваясь в бледное лицо. Стон, сорвавшийся с Ксюшиных губ, подкидывает меня, заставляя действовать.

Выскакиваю в коридор и зову медсестру. Меня тут же выпроваживают из палаты, где начинается суета. Сажусь на скамейку в коридоре и просто жду. Мне кажется, что в камень превращаюсь, так напрягаются мышцы. Она пришла в себя… она будет жить.

Выдыхаю резко, ощущая, как обруч, сдавливающий последнее время грудную клетку, немного ослабевает. Врач выходит, спустя полчаса.

- Она вас хочет видеть, - улыбается.

Срываюсь и заскакиваю в палату. Все трубки убрали, оставив только капельницу. Стою молча, ожидая, пока медсёстры выйдут. Они понимающе кивают и оставляют нас наедине.

Тону в синеве глаз. Таких родных, любимых, необходимых. Ксюша молчит, окатывая меня волной разнообразных эмоций. Они так быстро сменяются, что основную уловить не могу. Да это и не нужно. Самого колбасит, топит, утягивает в водоворот.

Медленно подхожу к кровати и опускаюсь перед этой отважной, самоотверженной  женщиной на колени. Утыкаюсь лбом в её плечо и надрывно дышу. А она запускает дрожащие пальцы мне в волосы. Чувствую, насколько рука слабая, каких усилий стоит этот жест моей невероятной женщине. Ловлю её пальцы, переплетая со своими и целую.

- Спасибо, - выдыхаю. Не понимаю, что ещё можно сказать, но знаю, что Ксюше слова не нужны. Она меня всегда читала, чувствовала…

- Как Варенька? – шепчет скрипучим голосом.

- Всё хорошо. Не напрягай себя. Просто поправляйся.

- Ты похудел, - шепчет эта невероятная женщина. В таком положении о других думает.

- Это дело поправимое. Откормишь, - смеюсь.

- Дай, пожалуйста, телефон, - просит она.

Еле удерживает в дрожащих пальцах тонкий гаджет. Включает и тяжело вздыхает.

- Ксю?

- Мама, - шепчет она. – Мамочка приехала, а Костя её из дома выгнал. Рассказал о том, что я стала донором, и даже адрес больницы не дал, - по щекам Ксюши начинают катиться слёзы. – Надо ей позвонить, - она лихорадочно тыкает в экран гаджета.

- Он козёл, маленькая, - ловлю её руку и глажу по голове. – И это ещё слишком мягко сказано. Успел познакомиться, - поясняю, когда Ксюша дарит вопросительный взгляд. – Где твоя мама? Я привезу. Ты позвони, успокой и скажи, что я за ней приеду.

Ксюша диктует адрес и с мольбой смотрит на меня.

- Не говори ей про ребёнка. Если она не знает, то не говори.

- Хорошо, маленькая. Отдыхай.

Оставляю Ксюшу и иду за одеждой. За руль не сяду – я не кретин. Вызываю такси, объясняя маме ситуацию на ходу, и мчусь за будущей тёщей.

Женщина встречает меня на пороге квартиры. Благо живёт на первом этаже, поэтому кое-как дохожу. Пытаюсь сделать вид, что всё в порядке, но на лбу испарина выступила и это замечают.

- Вы Дмитрий? – интересуется женщина, смотря с тревогой. Такие же глаза как у Ксюши. – Галина Алексеевна, - представляется маленькая сухонькая женщина с печальными васильковыми глазами.

- Очень приятно. Я вас отвезу в больницу, - киваю, делая несколько глубоких вдохов.

- Вам нехорошо? – тут же всполошилась женщина, заглядывая мне в лицо.

- Всё нормально. Пойдёмте. Нас ждёт такси.

Садимся в машину, и повисает неловкое молчание. Я не знаю, что говорить Галине Алексеевне. Даже, куда глаза деть не знаю. Понимаю, что не заставлял её дочь рисковать своей жизнью, но всё равно вину чувствую.

- Ксюша мне всё рассказала, - она первая разрывает вязкую тишину, нарушаемую только шумом мотора. – И я понимаю её поступок. Только душа болит за мою девочку. Костя обозлён. Он сказал, что на порог её больше не пустит. Что я вырастила распутную предательницу, - Галина Алексеевна всхлипывает.

- Я успел познакомиться с Костиком, - хмурюсь, вспоминая это недоразумение. – Впечатление он оставляет отвратительное. Мне кажется, Костя никогда не любил Ксюшу. Такие люди, кроме себя вообще никого любить не способны.

- Почему вы так решили?

- Потому что он требовал родить, зная, что Ксю может умереть. Она вскользь упоминала, никогда не жаловалась, вы не подумайте. Просто у меня есть глаза, уши и анализировать я умею. Костик сделал из неё запуганную, неуверенную в себе тень. Рядом с любящим мужчиной женщина никогда не будет так выглядеть.

- Вы так ласково говорите о моей девочке, - Галина Алексеевна пристально смотрит мне в глаза. – Любите, - делает вывод.

- Люблю, - не вижу смысла отпираться. – Уже несколько месяцев прошу от мужа уйти, а она всё в семью с ним играет. Такой порядочной женщины я ещё никогда не встречал.

- А она вас? – тихо спрашивает женщина.

- Как-то обмолвилась, что влюбилась с первого взгляда, - хмыкаю. – Но потом бегала от меня, как заяц.

- Возможно, не так говорили?

Пожимаю плечами и вздыхаю.

- Думаю, Ксю просто боялась довериться.

- Ксю… - Галина Алексеевна задумчиво улыбается. – Её так только покойный отец называл.

В машине снова тишина воцаряется. Думаем, каждый о своём до самой больницы. А потом женщина готова буквально на бег сорваться, но только из меня сейчас спринтер такой себе.

- Дмитрий, что с вами? – повторяет свой вопрос Галина Алексеевна, замечая, как меня пошатывает.

- Сердце. Плохо стало, когда про Ксюшу узнал. Врач строго-настрого запретил вставать, но я не мог всё так оставить. Если он узнает, что я уже по городу круги наматываю, то самолично убьёт, - смеюсь.

- Ох, - Галина Алексеевна останавливается и качает головой.

- Только Ксюше не говорите. Не нужны ей сейчас лишние волнения.

- Да-да, конечно, - женщина кивает, максимально замедляя шаг.

Довожу её до палаты, а сам к дочери иду. Ни к чему им сейчас третий лишний. Думаю, Ксюше о многом нужно с мамой поговорить.

Варя спит, поэтому просто сижу рядом. Отпускаю маму домой, уверяя, что теперь сам справлюсь.

- Тебе тоже отдых нужен. Не девочка уже, - пытаюсь выгнать родительницу. – Да и папа может начать волноваться. Ему нельзя, ты же знаешь. Мне уже лучше.

Мама ласково гладит по голове, ероша отросшие волосы. Даже к парикмахеру некогда было заскочить. Да и не думал об этом.

- Ты у меня такой взрослый стал. Сам папа, - шепчет мама, наклоняясь и целуя в макушку. – Горжусь тобой, сынок.

Глажу её по обветренной руке и улыбаюсь. На душе впервые за долгое время спокойно становится.

Мама уходит, а я ещё какое-то время сижу с дочкой. Так и не дождавшись её пробуждения, иду к Ксюше. Предварительно прошу медсестру позвать меня, как только Варя проснётся.

Галина Алексеевна сидит рядом с дочерью, но тут же подскакивает, как только я захожу.

- Вам поговорить надо. Я в коридоре подожду, - и поспешно выходит.

Вижу, что Ксюша глаза прячет и не решается начать разговор. Что её смущает?

Присаживаюсь рядом, глажу по спутанным волосам, потом наклоняюсь и мягко целую в лоб, слыша её тихий вздох.

- Дима… - шепчет она. – Я теперь долго в себя приходить буду. Не смогу нормально работать. Придётся к маме пока переехать. Не знаю, как дальше. Костя запретил возвращаться домой, - выдаёт скороговоркой.

Вижу, что ей жутко неловко говорить всё это. Неужели она до сих пор думает, что нужна мне только в качестве няни для Вари?

- Из больницы ты поедешь ко мне. Без возражений, - вижу, что пытается новые отговорки выдумать.

- Я почти инвалид, - шелестит она, а по щекам слёзы катятся.

- Что ты такое говоришь? И что напридумывала себе?

- Врачи… они… сказали, - каждое слово Ксюша выталкивает из себя с неимоверным усилием. – Они сказали, что в следующий раз я могу умереть. В этот раз им чудом удалось мне женские органы сохранить. Они советуют поставить спираль, а ещё лучше – стерилизоваться. Чтобы наверняка.

- Я сейчас готов им головы посворачивать, - злость накатывает разрушительной волной. Как они посмели такое в лоб говорить, когда Ксюша только-только в себя пришла? – Я тебе не позволю идти на такую операцию! С ума все сошли?! Да лучше сам стерилизуюсь. У мужчин это всё проще и безболезненней. Но тебе больше мучиться не позволю!