Тайфун - Джозеф Конрад

- Подыскиваю работу... Мне намекнули, чтобы я уходил, - объявил человек в рваной шляпе, апатично засопев.

Второй помощник снова погрозил кулаком в сторону "Нянь-Шаня".

- Этот парень, вон там, не может командовать и шаландой, - объявил он, дрожа от злобы.

Его собеседник равнодушно посматривал по сторонам.

- Вот как!

Но тут он заметил на набережной тяжелый морской сундук, завернутый в парусину и перевязанный новой манильской веревкой. Он поглядел на него с пробудившимся интересом.

- Я мог бы устроить скандал, не будь этого проклятого сиамского флага. Не к кому пойти, а то бы я ему показал! Негодяй! Объявил своему старшему механику, - тоже мошенник первостатейный, - что я струсил. Самые невежественные дураки, какие когда-либо плавали по морю! Нет! Вы не можете себе представить...

- Деньги свои получили? - внезапно осведомился его потрепанный собеседник.

- Да. Рассчитался со мной на борту! - бесновался второй помощник. "Можете, - говорит, - позавтракать на суше".

- Подлый хорек! - туманно высказал свое мнение рослый человек, проводя языком по губам. - Что вы скажете насчет того, чтобы выпить?

- Он меня ударил, - прошипел второй помощник.

- Что вы говорите?! Ударил? - сочувственно засуетился человек в синем костюме. - Здесь невозможно разговаривать. Я хочу расспросить подробно. Ударил, а?.. Наймите какого-нибудь парня, пусть тащит ваш сундук. Я знаю спокойное местечко, где есть пиво в бутылках...

Мистер Джакс, изучавший в бинокль берег, сообщил затем старшему механику, что "наш второй помощник не замедлил найти себе друга. Парень ужасно смахивает на бродягу. Я видел, как они вместе ушли с набережной".

На судне производили необходимый ремонт, но стук и удары молотка не мешали капитану Мак-Виру. Он писал письмо в аккуратно прибранной штурманской рубке, и в этом письме стюард нашел столь интересные местечки, что дважды едва не попался. Но миссис Мак-Вир в гостиной сорокафунтового дома подавила зевок - должно быть, из уважения к себе самой, так как она была одна в комнате.

Она откинулась на спинку стоявшей у изразцового камина позолоченной кушетки с обитой плюшем подножкой. Каминная доска была украшена японскими веерами, а за решеткой пылали угли. Она лениво пробегала письмо, выхватывая то тут, то там отдельные фразы. Не ее вина, что эти письма были так прозаичны, так удивительно неинтересны - от "дорогая жена" в начале и до "твой любящий супруг" в конце. Не могла же она в самом деле интересоваться всеми морскими делами? Конечно, она была рада услышать о нем, но никогда не задавала себе вопроса, почему именно.

"...Их называют тайфунами. Помощнику как будто это не понравилось... Нет в книгах... Не мог допустить, чтобы это продолжалось..."

Бумага громко зашелестела... "...затишье, продолжавшееся около двадцати минут", - рассеянно читала она. Затем ей попалась фраза в начале следующей страницы: "...увидеть еще раз тебя и детей..." Она сделала нетерпеливое движение. Вечно он думает о том, чтобы вернуться домой. Никогда еще он не получал такого хорошего жалованья. В чем дело?

Ей не пришло в голову посмотреть предыдущую страницу. Она нашла бы там объяснение; между четырьмя и шестью полуночи 25 декабря капитан Мак-Вир думал, что судно его не продержится и часа в такой шторм и ему не суждено больше увидеть жену и детей. Этого никто не узнал, - его письма всегда так быстро терялись, - никто, кроме стюарда. На стюарда же это открытие произвело сильное впечатление. Такое сильное, что он попробовал поделиться своим открытием с коком, торжественно заявив, что "все мы едва выпутались. Сам старик чертовски мало надеялся на наше спасение".

- Откуда ты знаешь? - презрительно спросил кок, старый солдат. - Уж не он ли тебе сказал?

- Пожалуй, что он мне намекнул, - дерзко выпалил стюард.

- Проваливай! В следующий раз он сообщит мне, - ухмыльнулся старик кок.

Миссис Мак-Вир поспешно пробегала страницы: "...Поступить справедливо... Жалкие создания... Только у троих сломаны ноги, а один... Подумал, что лучше не разрешать... Надеюсь, поступил справедливо..."

Она опустила письмо. Нет, больше не было ни одного намека на возвращение домой. Должно быть, хотел лишь высказать благочестивое пожелание. Миссис Мак-Вир успокоилась. Скромно, украдкой тикали черные мраморные часы, оцененные местными ювелирами в три фунта восемнадцать шиллингов и шесть пенсов.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела девочка - в том возрасте, когда коротенькая юбка не скрывает длинных ног. Бесцветные, довольно жидкие волосы рассыпались у нее по плечам. Увидев мать, она остановилась и с любопытством впилась своими светлыми глазами в письмо.

- От отца, - прошептала миссис Мак-Вир. - Куда ты дела свою ленту?

Девочка подняла руки к голове и надулась.

- Он здоров, - томно продолжала Мак-Вир. - По крайней мере я так думаю. Об этом он никогда не пишет.

Она усмехнулась.

Девочка слушала с рассеянным, равнодушным видом, а миссис Мак-Вир смотрела на нее с гордостью и любовью.

- Ступай надень шляпу, - сказала она, помолчав. - Я иду за покупками. У Линома распродажа.

- Ах, как чудно! - воскликнула девчонка неожиданно серьезным вибрирующим голосом и вприпрыжку выбежала из комнаты.

Был теплый день, небо было серо, а тротуары сухи.

Перед мануфактурным магазином миссис Мак-Вир любезно улыбнулась грузной женщине в черной мантилье, черном янтарном ожерелье; в ее волосах, над желтым немолодым лицом, цвели искусственные цветы. Обе защебетали, обмениваясь приветствиями и восклицаниями, с такой быстротой, словно мостовая готова была разверзнуться и поглотить их раньше, чем они успеют выразить друг другу свою радость.

За их спиной вращались высокие стеклянные двери. Пройти было невозможно, и мужчины, отойдя в сторону, терпеливо ждали, а Лидия была поглощена тем, что просовывала конец своего зонта между каменными плитами. Миссис Мак-Вир говорила быстро:

- Очень вам благодарна. Он еще не возвращается. Конечно, грустно, что он не с нами. Но какое утешение знать, что он чувствует себя хороша Миссис Мак-Вир перевела дыхание. - Климат очень ему подходит! - радостно прибавила она, как будто бедняга Мак-Вир плавал в китайских морях для поправления своего здоровья.

Старший механик также не собирался домой. Мистер Раут слишком хорошо знал цену своему месту.

- Соломон говорит, что чудесам никогда не бывает конца! - весело крикнула миссис Раут старой леди, сидевшей в своем кресле у камина.

Мать мистера Раута слегка пошевельнулась; ее сморщенные руки в черных митенках покоились на коленях.

Глаза жены механика жадно пробегали письмо.

- Соломон говорит, что капитан его судна - глуповатый человек, вы помните, мама? - сделал что-то умное.