Казнь без злого умысла - Александра Маринина

Мэр и в самом деле выглядел человеком, влюбленным в пушное звероводство и готовым отстаивать его интересы до последней капли крови. Но наряду с лозунгами Настя услышала и много нового для себя. Ей даже в голову никогда не приходило интересоваться этим вопросом, а оказалось, что пушнина еще со времен Средневековья выполняла роль не только валюты для пополнения казны, но и функцию дипломатического подарка. Русский мех занимал лидирующие позиции в мировой пушной торговле вплоть до перестройки. Ленинградский пушной аукцион славился и объемами продаж, и качеством шкурок. В 1937 году на этот аукцион приехали представители 163 фирм из 15 стран, а бывали годы, когда шкурки норки здесь продавались со средней «скоростью» миллион штук за 9 часов. Миллион шкурок! Настя с трудом могла представить себе такое количество меха. Еще мэр говорил о том, что в годы Великой Отечественной войны казна Страны Советов на 40 % состояла из валютной выручки от экспорта пушнины, русский мех активно закупали США в обмен на помощь техникой, продовольствием и боеприпасами.

Цифры, которые приводил в своей речи мэр Смелков, шокировали: в советское время пушных зверьков разводили в 600 зверохозяйствах, теперь же их осталось всего 22, и если до перестройки экспорт одной только норки составлял 4 миллиона шкурок в год, то сейчас это количество сократилось до 300 тысяч. А ведь кроме норки на экспорт шли и соболь, и песец, и лисица, и белка, и нутрия, и хорьки… Когда-то наша пушная отрасль поставляла на продажу 150 миллионов шкурок в год. И все это тоже приходит или уже пришло в полный упадок.

Общий пафос выступления мэра сводился к тому, что нужно возрождать русские меховые традиции, не дать им умереть, и каждая ликвидированная звероферма – это шаг назад и подлинное свидетельство того, что Россия сдает свои позиции и отступает. Русская пушнина – это и слава России, и реальные поступления в бюджет.

«Молодец, – усмехнулась про себя Каменская, – придумал очередную национальную идею». Но неужели все действительно так катастрофично, как пытается представить населению Смелков?

Она снова порадовалась тому, что есть такая замечательная штука – интернет, где можно попробовать перепроверить любую информацию. Настя погрузилась в поиски и изучение самых разных материалов по истории русского меха, нашла для себя много интересного и неожиданного, от души посмеялась процитированной в одном из обзоров фразе из документа 1621 года, в котором Верхотурскому воеводе предписывалось во избежание хищений тщательно описывать весь груз идущих в Москву меховых караванов, «чтобы царскому денежному сбору истерии не было».

Что же касается конкретных цифр, озвученных мэром, то тут дело было не так гладко, данные, найденные в интернете, разнились. Например, если Смелков утверждал, что при Советской власти в нашей стране работали 600 зверохозяйств, а теперь осталось только 22, то в других материалах показатели доперестроечного периода колебались от 400 до 650, нынешние же доходили до 40. Но суть от этого вряд ли сильно менялась, цифры во всех вариантах явственно показывали разрушение и уничтожение отрасли.

День, наполненный чтением вперемешку с лечебными процедурами, пролетел незаметно, и к приходу Короткова после очередного «ужина с нужными людьми» у Насти сложилось твердое убеждение, что никаких особых экологических проблем работающее зверохозяйство принести не может, если в нем все делается по правилам. Теперь следовало бы выяснить, как обстоит дело с выполнением этих правил на Вербицкой норковой ферме.

Она пыталась удержать в голове и не забыть все те сложные слова и цифровые показатели, на основе которых делается вывод об экологической безопасности предприятий, поэтому слушала Короткова вполуха. А Юра рассказывал ей о проблемах финансирования строительства трассы, и было это Анастасии Каменской совершенно не интересно.

– Юр, ну зачем мне это… – жалобно проговорила она. – Я все равно ничего в этом не понимаю.

– А тут и понимать нечего, – отрезал Коротков, – а знать надо, чтобы оценить вероятность принятия определенного варианта проекта. Значит, смотри и слушай: финансирование строительства дороги имеет три источника…

Настя морщилась, старательно делала вид, что ей нездоровится, но сочувствия не дождалась и начала вникать. Первым источником финансирования является Федеральный дорожный фонд, находящийся в ведении Минтранса. Вторым номером идет областной дорожный фонд, третьим – деньги инвесторов. Федеральной программой развития транспорта и дорожного хозяйства было предусмотрено определенное финансирование Перовской области из Федерального фонда, но в 2012-2013 годах область недополучила деньги, потому что их перенаправили на Олимпийские объекты. Обещали в 2014 году выплатить все, что недодали раньше, плюс финансирование за 2014 год в полном объеме, но грянул кризис в Украине, за ним последовали санкции, и с деньгами на строительство трассы стало опять туго.

Из всего этого следовало, что, если Перовская область хочет иметь хорошую трассу, руководство должно принять тот вариант проекта, под который дадут деньги из Федерального фонда. А денег никто не даст просто так, их дадут только в том случае, если это будет «интересно». В области есть чиновники и бизнесмены, имеющие хорошие крепкие связи на уровне федерального правительства, они могут пообещать солидный откат, деньги из Федерального фонда будут выделены, но проект, естественно, будет в этом случае принят именно тот, который данной группе людей выгоден. И даже есть информация, что губернатору области было сказано: «Если вы примете «южный» вариант проекта, то хрен область получит деньги из бюджета, мы вам в этом не поможем, а возможности у нас хорошие». То есть на губернатора активно давит группа инвесторов, заинтересованная в прокладке трассы через северную территорию и в ликвидации зверофермы, а мэр Смелков в составе другой группы таких же инвесторов всячески пытается этому воспрепятствовать, используя собственный административный ресурс.

– И в группе поддержки мэра, конечно же, лидером выступает Петр Сергеевич Ворожец, – уверенно предположила Настя.

– А вот и нет. То есть он, может, и выступает, но держится в тени. По крайней мере, ни один из тех, с кем я сегодня разговаривал, не упомянул эту фамилию как фамилию одного из возможных инвесторов. Хотя о давней дружбе мэра с Ворожцом все знают, она ни для кого не секрет.

Настя обреченно вздохнула. Раз Юрка говорит, что надо вникать – она будет вникать. Если б она хоть что-нибудь в этом понимала!

– Ладно. Теперь расскажи мне, только коротко и внятно, кто такие эти инвесторы и в чем может быть их интерес помимо продажи участков. Про участки я вроде все поняла.

Тут Коротков сел на своего любимого конька – вопросы инфраструктуры. От произносимых им слов Настю моментально замутило: автомойки, автосервисы, автосалоны, шиномонтажи, станции техобслуживания, паркинги, гостиницы, мотели, кемпинги, камеры видеофиксации, шумозащитные экраны, заправки, автостанции и автовокзалы, пункты общепита и многое другое… Все это будет находиться на прилегающей к трассе территории, и у всего этого будут владельцы. Кроме того, и саму трассу, и элементы инфраструктуры нужно будет построить и потом обслуживать, а это означает заказы для Перовского завода по производству асфальтобетонных смесей и дорожных композитов, а также для предприятий, изготавливающих модули для всех вышеперечисленных заведений. Подряды для строительно-монтажных предприятий. Инвесторы заинтересованы в том, чтобы все это досталось именно им, а достанется оно им только тогда, когда областное руководство будет им обязано и скажет «большое спасибо за помощь в получении финансирования».

– Юрочка, можно, я завтра повникаю? – попросила Настя. – Мне нужно в голове удержать всякие сведения про пушное звероводство, а твоя инфраструктура меня сбивает. Все равно мы завтра едем в гости к Ворожцу, проведем с ним некоторое время, и я надеюсь, что в частных беседах с нами он нам все расскажет в подробностях и объяснит на пальцах.

Коротков глянул на нее скептически и усмехнулся.

– Еще не появились на этом свете такие пальцы, на которых тебе можно было бы втолковать то, чего ты не хочешь слушать. Ладно, болезная, отдыхай, завтра с утречка Володя повезет нас в южные пригороды, послезавтра поедем осматривать северные. Ворожцу я сказал, что он может присылать за нами машину завтра в восемь вечера, мы как раз вернемся в гостиницу и даже поужинать, наверное, успеем.

– Думаешь, Ворожец ужин не предложит?

– Наверняка предложит. И наверняка с обильным спиртным. А пить с незнакомым человеком, от которого не знаешь, чего ожидать…

– …неправильно, – с улыбкой закончила Настя. – Ты сам меня этому учил.

– Вот и видно, что хорошо выучил, – проворчал Коротков. – Так выучил, что ты вообще не пьешь. Ничего и ни с кем.