Заблудившиеся на чердаке - Андрей Щупов

Гипотезу шального протуберанца он успел отвергнуть, и единственной версией оставалась версия чудесного. На этом настаивали обстоятельства, на этом настаивало внутреннее "я". Мозг продолжал робко протестовать, но его голоса Евгений Захарович уже не слышал. В конце концов любое чудо - не что иное, как загадка, а загадок в этом мире всегда хватало. Значит, предполагать чудо было вполне естественным. И если непознанное есть волшебство, стало быть, мир волшебен!

Кивнув своим мыслям, Евгений Захарович ухмыльнулся. С наслаждением пошевелил пальцами ног. Для завершенности картины не хватало только джина с тоником или на худой конец горячего кофе. Именно так отдыхают киношные джентльмены удачи. Добро и зло для них разделены ясной границей и оба этих понятия абсолютно непересекаемы. Может быть, подобная ясность и дает силы для битв, для вечной войны с кем и чем угодно. Упрощение - еще не есть принадлежность к примитиву, и, как бы то ни было, дуэлирующие мушкетеры, древние идальго, забияки-гусары всегда вызывали и будут вызывать восхищение. Вот он - главный парадокс человечества! Агрессия допускает мужество, но напрочь отвергает милосердие. Два положительных качества, которым архисложно ужиться рядом. Оттого и неясно, чем все на свете кончится. А коли неясно, то незачем, наверное, об этом и думать...

Евгений Захарович вспомнил о том, что приключилось с ним неделю назад. Тогда он боролся с очередным приступом ипохондрии и боролся, надо сказать, не самым достойным образом. Вернувшись с работы и мысленно подвывая от тоски, он бросился обзванивать старых подружек, обратившись таким образом к средству для слабаков. Женщина, как известно, одна из последних пристаней. Настоящий мужчина держится волн и вольного ветра. Как капитан покидает судно в последний миг, так и он расстается с океанским простором лишь в крайнем случае. Так по крайней мере утверждают принципиальные холостяки, а Евгений Захарович числил себя таковым и подобное обращение за помощью справедливо полагал отступничеством. Впрочем, судьба не замедлила прищелкнуть его по носу. Первая из подружек смущенно призналась, что вот уже полгода, как у нее появился друг, вторая оказалась в декрете, а третья добродушно пригласила на собственную свадьбу. Больше он звонить не стал. Урок не прошел даром, и он крепко-накрепко отчитал себя за проявленное малодушие.

Сейчас, вспоминая нечаянную свою слабость, Евгений Захарович снисходительно улыбнулся. Он мог себе это позволить. Сегодня во всяком случае. Этот день перевернул многое. Что-то действительно приключилось с миром. Иначе не объяснить того призрачного сияния в парке, драки с грубоватыми парнями и сказочного урагана, спасшего Толика от неминуемого ареста.

Евгений Захарович приподнял голову. Окно в доме напротив разгоралось багровым прожектором. Сморгнув, Евгений Захарович чуть передвинулся. Сияние послушно переместилось в окно по соседству. Еще одна маленькая тайна. А сразу за ней другая, скрывающая глубину комнаток, освещенных закатом. Что там за этими шторами? Счастливы ли жильцы достигнутым и ждут ли от жизни чего-то большего? И что есть большее? Что-то новое или что-то старое, ожидаемое или напротив - совершенно неожиданное?..

Поднявшись, Евгений Захарович приблизился к окну. Прожектор нехотя уплыл в сторону, а взгляд его скользнул вниз по кирпичной стене и плавно обежал аляповатое обрамление арки. Увиденное заставило удивленно приподнять брови. Нет, он не ошибся. Во двор в самом деле входил его величество господин Трестсеев! На всякий случай Евгений Захарович отшагнул назад. "Не открою, - решил он. - Пусть хоть каблуком в дверь стучит! Меня нет дома - и все тут!" По счастью опасения не оправдались. Трестсеев заглянул во двор совсем по иной надобности. Задержавшись возле детской площадки, он забросил руку далеко за спину и энергично поскреб под лопаткой. Потом также свирепо почесал под мышками и, окинув дома настороженным взглядом, аккуратно из обеих ноздрей высморкался на землю. Вытерев нос и пальцы платком, деловито повернул со двора. Прищелкнув ногтем по оконной раме, Евгений Захарович беззвучно рассмеялся. Ай да Трестсеев! Ай да завлаб!..

Продолжая размышлять о Трестсееве, он натянул на себя тренировочный костюм и наугад подцепил одну из пылящихся на полке книжек. Удобно вытянулся на диване.

На шкафу работал, покручивая усами, будильник. На кухне зябко сквозь сон вздрагивал холодильный агрегат с романтичным названием "Марьяна". Где-то за стенами и за потолками разномастным хором бормотали и напевали тысячи радио и телеприемников. Люди-кентавры с человечьими торсами, вросшими в поролоновые сидения кресел, упрямо соревновались в неподвижности и обжорстве, поедая глазами экраны, насыщаясь газетами, поглощая информацию из последних радионовостей. Одним словом, жизнь бурлила и кипела...

Мимоходом Евгений Захарович отметил, что книга ничуть его не увлекает. Он читал механически, и книжный герой только попусту тратил силы, ухлестывая за тремя дамами сразу, сражаясь с бесчисленным количеством злодеев и произнося налево и направо лаконичные фразы дебила... У детективных героев вообще завидное единодушие. Все они, как один, курят сигары и пьют виски, пользуются потрясающим успехом у женщин, при всяком удобном случае ерничают, насмехаясь над туповатой полицией и собственным безголовым начальством. Три строгие прямые линии, в конечном счете рождающие триллер: крепкие кулаки, красивые женщины, доходчивый юмор.

Отложив книгу, Евгений Захарович перевернулся на живот и закурил. Синеватый дымок зигзагом повис в воздухе, в точности отражая состояние его мыслей. Хаос, разброд, легкий привкус надежды и тень, надвигающейся апатии. "А ведь, по идее, я должен быть счастлив! - мелькнула у него презабавная мысль. - Когда-нибудь лет в шестьдесят или семьдесят я, быть может, вспомню этот день и изумлюсь своему идиотизму. Какого рожна надо человеку, когда он молод и здоров?.."

Где-то поблизости раздался шорох. Он скосил глаза. Возле дивана, под массивной гармонью батареи, смело и осмысленно шуршал чем-то маленький мышонок. Этакий худенький прообраз Микки-Мауса. На хозяина квартиры он не обращал ни малейшего внимания. У него имелись дела поважнее. Вытянув руку с сигаретой, Евгений Захарович прицельно стряхнул пепел прямо на Микки-Мауса. Мышонок недовольно потряс ушастой головой и продолжил возню. Ну и тип! Евгений Захарович с уважением прищелкнул языком, озабоченно потер указательным пальцем лоб. И ведь наверняка знает чего хочет в этой суетливой жизни. Неразумный, а знает. Неразумные - они всегда знают чего хотят. И потому чаще всего счастливы. А вот он - с некоторой натяжкой разумный и не лишенный интуиции, обречен весь свой отмеренный природой век колодой лежать на диване, не имея ни целей, ни желаний, ни хрена не понимая ни в собственном существовании, ни в существовании вообще. Еще недавно он полагал, что главная его задача - ВЫРВАТЬСЯ. Сейчас он вдруг задумался о том, что понятия не имеет, в каком направлении осуществлять прорыв. То ли ТУДА, то ли ОТСЮДА, К СЕБЕ или ОТ СЕБЯ...