Конан-варвар - Роберт Говард

Не задерживаясь, он направился к расположенной в паре миль от города небольшой усадьбе своего верного товарища - барона Галлана. Когда впереди замаячила высокая ограда с видневшейся среди деревьев сторожкой, уже наступила темнота. Соскочив с седла и привязав коня к дереву, Конан направился к домику сторожа. Он не торопился, допуская, что подразделения неприятеля могут быть расквартированы по всей околице, в том числе и на этой усадьбе. Нужно было выждать, или хотя бы встретиться с кем-либо из здешних слуг. Но неожиданно грубо сколоченные двери сторожки отворились, и из них вышел крепкий человек в шерстяной накидке и богато вышитой безрукавке, неторопливо двинувшийся по тропинке вдоль ограды. - Сервейс!

Вскрикнув от неожиданности и удивления, хозяин усадьбы резко обернулся и отскочил в сторону, разглядев стоявшую перед ним в полумраке рослую, закованную в сталь фигуру. Рука его непроизвольно потянулась к подвешенному у пояса короткому охотничьему ножу. - Кто это? - спросил он с напряжением. - И что ты здесь... О, господи!

Его румяные щеки побледнели, а дыхание сперло. - Господин мой! - вскрикнул он . - Зачем ты пугаешь меня, возвратившись из серых краев смерти? Пока ты был жив, я верно служил тебе и был твоим верным товарищем... - Того же жду от тебя и сейчас, - произнес в ответ Конан. - Я все так же состою из костей и крови, - перестань трястись!

Пораженный и испуганный, Галлан приблизился и взглянул в лицо гостя, а когда убедился в правдивости его слов, опустился на одно колено и обнажил голову. - Ваше Величество! Это воистину чудесное возвращение! Ведь большой крепостной колокол уже давно возвестил о твоей смерти. Говорили, что ты погиб под Валкой, погребенный страшным обвалом. - В мою броню был одет другой, - объяснил Конан. - Но об этом после. Если на твоем столе есть чем утолить голод... - Прости меня, господин мой! - прошептал Сервейс, вскакивая на ноги. - Пыль путешествия еще лежит на твоих латах, а я заставляю тебя разговаривать, не предложив угощения! Господи! Теперь-то я вижу, что ты жив и здоров, но клянусь: когда заметил твою серую неясную в темноте фигуру, мозги мои поехали куда-то в сторону. Согласись - как-то непривычно встречать в ночном лесу человека, которого считаешь мертвым. - Прикажи слугам присмотреть за моим конем - я привязал его вон у того дуба.

Галлан кивнул, шагая впереди по тропинке. Он уже вполне оправился от испуга, но теперь заметно занервничал. - Нужно уйти с открытого места, - объяснил он. - Сторож сидит в своем домике... но последнее время и он боится служить мне. Так что будет лучше, если о твоем появлении буду знать один я.

Приблизившись к стенам дома, матово просвечивавшим сквозь деревья, Сервейс пошел вдоль них по чистой дорожке, бегущей среди дубов, сплетенные кроны которых гасили последние отблески умирающего дня. Его явно тяготило какое-то чувство, похожее на панику, но он продолжал твердо идти впереди, и наконец пропустил гостя через небольшие двери в слабоосвещенный коридор, а затем и в просторную комнату с обшитым дубовыми досками потолком и стенами. В большом камине пылали дрова, однако воздух здесь был прохладен. На широком столе из красного дерева стоял, по-видимому, только что разогретый на огне паштет, от которого шел пар. Сервейс замкнул массивные двери и задул свечу в серебряном подсвечнике, единственным источником света оставив огонь камина. - Садитесь, Ваше Величество, - учтиво пригласил он. - Опасное сейчас время, всего приходится бояться. Будет лучше, если никто ничего не увидит, даже если подсмотрит в окно... А этот паштет только что с огня - я просто вышел... Может быть, Ваше Величество, вам плохо видно?.. - Нет, здесь хватает света, - буркнул Конан, без лишних слов усаживаясь и доставая стилет.

И он с наслаждением стал поглощать вкусную пищу, запивая куски мяса большими глотками вина, приготовленного на собственных винодельнях этой плантации. Казалось, что он забыл про все опасности, а вот хозяин, наоборот, беспокойно вертелся на своем месте у камина, нервно вертя в пальцах серебряную табакерку, висевшую у него на шее на тяжелой золотой цепи. Он то и дело бросал опасливый взгляд на матово отсвечивающее окно и прислушивался, не раздадутся ли за дверью в коридоре осторожные подкрадывающиеся шаги.

Закончив есть, Конан пересел на стоявшую рядом с камином невысокую скамеечку. - Я не буду долго причинять тебе беспокойства своим присутствием, - сказал он резко. - На рассвете я буду уже далеко отсюда. - О, мой король... -Галлан с мольбой поднял руки, но Конан быстрым жестом отклонил его протесты. - Мне хорошо известны твои преданность и мужество. У меня нет к тебе никаких претензий. Но покуда Валериус занял мой трон, ты сильно рискуешь, предоставляя мне убежище. - У меня просто нет таких сил, чтобы противостоять ему, согласился Сервейс. - Те пятьдесят воинов, что я могу выставить против него, включая себя, будут значить для него не больше, чем клочок травы. Ты же видел руины усадьбы Эмилия Скайона?

Нахмурившись, Конан кивнул. - Он был, как ты сам знаешь, крупнейшим землевладельцем в этой области, но отклонил предложения Валериуса. Его сожгли прямо в собственном доме, главной резиденции. В это время от нашей армии остались лишь жалкие остатки, а сами тарантийцы драться не желали. Нам пришлось сложить оружие, и Валериус даровал нам жизнь, хотя подати, что он на нас наложил, сами по себе могут довести до разорения. А что мы могли сделать? Мы же были уверены, что ты погиб! Многие из баронов - убиты, многих увезли неизвестно куда. Армия разбита и распущена. Наследника трона по твоей линии - нет. И не было никого, кто сплотил бы нас. - А Троцеро из Понтейна? - зло спросил Конан.

Галлан горестно развел руками. - Действительно, его заместитель Просперо приходил сюда со своим корпусом. Но отступая перед Амальриком, он измотал людей, собравшихся под его штандартами. А коль все считали вас, Ваше Величество, мертвым, вспомнились давнишние войны, битвы и обиды и то, что Троцеро из Понтейна в свое время проходил по этим областям точно так же, как сейчас Амальрик - огнем и мечом. Бароны-то были за Троцеро, но вот простолюдины, а может, и агенты Валериуса, вопили, что наместник Понтейна сам хочет завладеть короной Акулонии. И вновь начались старые дрязги между разными группировками. А если бы был хоть один мужчина с королевской кровью в жилах, его быстро бы короновали и пошли за ним против Немедии. Но этого не случилось.

Бароны, верные твоей памяти, не помирились между собой и не объединились - каждый был обижен на соседа, каждый опасался амбиций остальных. Ты был нитью, что сдерживала эти бусы. Когда нить лопнула, бусы распались. Будь у тебя сын, бароны встали бы за него. А так - не нашлось огня зажечь их патриотизм.