Миры Роджера Желязны. Том 21 - Роджер Желязны

Флора бросила на меня быстрый взгляд. Вряд ли она за ночь успела переменить свои взгляды, если только не произошло чего-то непредвиденного. Нет, с ней все в порядке. Я чувствовал, я знал, как она сейчас поступит.

И не ошибся. Я услышал, как она сказала, что у нее в горле пересохло и она не против выпить бокал вина. Потом повернулась и готова была шагнуть в мою сторону, но, видимо, ждала, что за ней последует Фиона. Когда этого не произошло, Флора на мгновение растерялась, понимая, что привлекла внимание всей компании. Однако она тут же нашлась: улыбнулась и подошла ко мне.

— Корвин, — сказала она, — ужасно хочется выпить.

Не оборачиваясь, чтобы не упустить подробностей живой картины, разыгрывающейся передо мной, я бросил через плечо:

— Рэндом, будь так добр, налей Флоре вина.

— Сию секунду, — сказал Рэндом, и вскоре я услышал соответствующие звуки.

Флора кивнула, перестала улыбаться и обогнула письменный стол справа.

Четыре на четыре, не считая душки Фионы, озарявшей своей ослепительной красой пространство посередине, между двумя группировками. Самоуверенная до мозга костей и наслаждавшаяся своей самоуверенностью, она повернулась к овальному зеркалу в темной резной раме, висевшему между двумя высокими книжными шкафами, и принялась поправлять выбившуюся золотистую прядь у левого виска.

Что-то вспыхнуло на ковре у ее ног — что-то зеленовато-серебристое.

Мне хотелось и выругаться, и рассмеяться одновременно. Вот мерзавка! Вечно выпендривается перед нами! Восхитительна, как всегда. Совершенно не изменилась. Сдержав и проклятия, и улыбку, я шагнул было к ней, но меня опередил Джулиан. Опередил всего на мгновение — он стоял ближе к Фионе.

Джулиан наклонился и поднял с ковра оброненную Фионой вещицу.

— Твой браслет, сестричка, — ласково проговорил он. — Глупенький, и как он только посмел удрать с такой прелестной ручки! Дай-ка я его верну на место…

Фиона протянула руку, одарив Джулиана загадочной улыбкой и взглядом из-под пушистых ресниц. Джулиан застегнул на ее запястье цепочку с изумрудами, сжал руку Фионы и обернулся к компании у противоположной стены, которая просто пожирала глазами его и Фиону, хотя все изо всех сил делали вид, что увлечены разговором.

— Пойдем к нам, — предложил Фионе Джулиан. — Мы тебе анекдот расскажем — очень смешной.

Фиона улыбнулась еще загадочнее и отняла у Джулиана руку.

— Спасибо, родной. Я наверняка посмеюсь от души, когда услышу ваш анекдот. Вот только, — проговорила она, обернувшись и взяв меня за руку, — мне больше хочется выпить. Гораздо больше.

Я под руку отвел Фиону к Рэндому. Пять на четыре.

Джулиан, который всегда отличался умением скрывать эмоции, принял решение чуть позже и последовал за нами. Он сам налил себе бокал до краев, отхлебнул прилично, секунд десять — пятнадцать молча смотрел на меня, затем произнес:

— Ну, все в сборе. Когда ты нам скажешь, зачем ты нас всех собрал?

— Ты прав, — вздохнул я с облегчением. — Действительно, тянуть не стоит. Ждать больше некого. Пора, — обратился я ко всем сразу. — Устраивайтесь поудобнее.

Братья и сестры подошли поближе. Сдвинули кресла, расселись. Разлили вино по бокалам. Через минуту все были готовы слушать меня.

— Благодарю вас, — сказал я, когда шум затих. — Многое мне бы хотелось сказать вам, и наверняка кое-что интересное будет сказано. Это связано с событиями, произошедшими раньше. К ним-то мы и обратимся. Рэндом, поведай, пожалуйста, всем то, о чем говорил мне.

— Хорошо, — отозвался Рэндом.

Я уселся на стул, а Рэндом встал и сел, как раньше я, на краешек стола. Я, наклонив голову, снова выслушал рассказ о том, как его вызвал Брэнд и как он попытался спасти брата. На сей раз Рэндом излагал события более сжато, не вдаваясь в описание своих чувств и сомнений, которые, однако, виделись мне вполне отчетливо. Ощущали их и остальные — воцарилось молчаливое понимание. Я это предвидел и именно поэтому хотел, чтобы первым говорил Рэндом. Если бы начал я и принялся выкладывать все свои подозрения, меня бы наверняка сочли закоренелым умельцем выгораживать свою персону, и я бы незамедлительно услышал, как один за другим с лязгом защелкиваются засовы на дверях сознания моих дорогих братцев и сестриц. А так — что бы ни говорил Рэндом, какие бы мысли он ни высказывал (пусть даже те, которые мне не хотелось услышать), они выслушают его, и услышат даже то, о чем он промолчит, и будут удивляться, задумываться. Они будут жонглировать идеями, пытаясь угадать, ради чего же в первую голову мне понадобилось созвать их всех вместе. И я выиграю время, необходимое для того, чтобы успели пустить корни те предпосылки, на которые можно будет опереться будущим доказательствам. А еще они будут гадать — сумеем мы предоставить доказательства или нет. Это мне и самому было небезынтересно.

Словом, я ждал и смотрел, как все слушают Рэндома, — бесполезное, но неизбежное упражнение. Даже не подозрительность, а элементарное любопытство требовало, чтобы я следил за лицами своих милых родственников — их реакциями, догадками. За лицами, которые мне были так знакомы. И делал выводы в пределах своего понимания.

И, конечно же, я ничего не увидел. Вероятно, правы те, кто утверждает, что при первой встрече с человеком ты просто смотришь на него и только, а во время последующих встреч между вами происходит нечто вроде ментального рукопожатия. У меня слишком ленивый ум, чтобы верить этому бесповоротно, да еще и пользоваться этой точкой зрения, возводя ее в ранг закона. Такая работа не по мне. На этот раз, тем не менее, я трудился изо всех сил, но не добился ровным счетом ничего. Джулиан напялил на свою физиономию маску усталости и легкого удивления. Джерард, казалось, злится, поражается и задумывается попеременно. Бенедикт слушал мрачно, скептически. Ллевелла сидела печальная и непроницаемая, как всегда. Дейрдре слушала как бы вполуха, Флора — с молчаливым согласием, а Фиона за всеми приглядывала, включая и меня, — видимо, составляла свой собственный каталог реакций.

Единственное, в чем я уверился через некоторое время, так это в том, что речь Рэндома безусловно произвела впечатление. Никто из слушавших никак не выдал себя, но я видел, что о скуке и равнодушии говорить не приходится, что в головах братьев и сестер гаснут прежние подозрения, уступая место новым. Всем было интересно. А потом общее удивление выразилось в полившемся на Рэндома потоке вопросов.

— Погодите, — прервал я родственников. — Дайте ему закончить. Расскажет до конца — и некоторые ответы появятся сами собой. А остальные вопросы зададите потом.