Стойкость (ЛП) - Френч Джиллиан

Она практически захлопывает дверь перед моим лицом, но я останавливаю её ладонью.

— Я хочу поговорить с ним.

Она открывает рот, но оборачивается, когда в коридоре появляется чья-то тень.

— Кеньон? — Я захожу в дом, проигнорировав Кэт.

На нём надеты только мешковатые скейтерские джинсы. Кэт давно начала красить свои волосы то в чёрный, то в синий цвет, в отличие от блондина Кеньона со светлыми карими глазами и едва проступающей козлиной бородкой. Он стоит, облокотившись на лестницу и, наверное, размышляет о том, успеет ли сбежать от меня на второй этаж.

Я не знаю, как начать разговор, но желание разразиться криками пропадает, как только я замечаю выражение его лица. Парень устал. Его глаза кажутся впавшими после пережитого шока, а скулы начали выпирать, как будто он давно не ел. Несмотря на это, в моём голосе слышатся нотки раздражения.

— Почему ты рассказал копам?

— Слушай, мне жаль, хорошо?

— Почему ты упомянул моё имя, Кеньон?

Он выходит из себя.

— Потому что я её и пальцем не тронул, но копы так не думают — считают меня каким-то маньяком, типа Кожаного лица. Поэтому они сняли мои отпечатки пальцев.

— Чувак! Замолчи. — Я никогда не видела злую Кэт, и сейчас непривычно смотреть, как она накидывается на брата, а её глаза округляются. — Ты не должен трепаться об этом. — Кеньон ничего ей не отвечает, выглядя совершенно разбитым. — Ты такой идиот, — бросает Кэт и уходит на кухню.

Мы с Кеньоном встречаемся взглядами. Со второго этажа доносится голос миссис Левески:

— Кенни? Кто там?

Он раздражённо рычит и открывает дверь, ведущую в гараж. Не знаю, хочет ли он, чтобы я пошла за ним, но я просто шагаю внутрь.

Над полкой с инструментами горит свет, а воздух пропитан запахом древесных опилок и моторного масла. Здесь мы выпиваем, когда Кэт приглашает кого-нибудь в гости. У семьи Левески мебельный бизнес, и миссис Левески обожает заниматься йогой, проводить выходные в СПА-салонах, поэтому большую часть времени дом находится в распоряжении близнецов. Я опираюсь на кулер, наблюдая, как Кеньон ходит из стороны в сторону.

— Где они нашли твои отпечатки?

— На машине. Идиотский «Фит». Он был у меня. — Кеньон замечает выражение моего лица. — Я не угонял машину. Она сама мне её дала. — Я стою в ожидании, пока он чешет макушку, взлохмачивая волосы. — Боже, я объяснял это уже девять тысяч раз.

— Бро, лучше объясни девять тысяч первый раз.

Он говорит медленно, как будто считает меня отсталой.

— Она дала мне ключи от машины на полях той ночью сразу после того, как Кэт отвезла тебе домой.

— Она отдала тебе свою машину.

— Ну да. Ей было наплевать. Ты же знаешь. Машина была всего лишь ещё одним подарком от её родителей, которые надеялись, что Рианона никогда ни во что не вляпается. В ту ночь мы последними уезжали, и она поинтересовалась, не сделаю ли я ей одолжение и не заберу машину.

— А как она собиралась добраться до дома?

— Сказала, что её подвезут. Вообще я решил, что она хотела взбесить мать, приехав не на своей машине. Когда я уезжал, она сидела в одиночестве у костра. Я переночевал в домике на озере Аламузук. Отправил отцу сообщение — сказал, где нахожусь. Ничего страшного, я уже так делал. Утром Кэт позвонила мне и сообщила, что никто не может найти Рианону. Ещё она спросила, видел ли я её.

— И ты побоялся рассказать, что машина была у тебя?

Он раздражённо смотрит на меня.

— Думаешь, я тупой? Копы меня знают. Они бы меня быстро посадили за решётку и допрашивали бы, где я спрятал тело. Копы ни за что не поверили бы, что я не крал машину. Боже, я так наложил в штаны от страха.

Окутанный волнением, он подходит к груше, висящей в углу гаража, и ударяет в неё кулаком левой руки, который оставляет в воздухе глухой хлопок — пух.

Я подхожу к капоту пикапа Кэт.

— Ладно тебе, мог бы и рассказать кому-нибудь. Кэт бы помогла тебе. — Он пропускает мои слова мимо ушей. — Где ты прятал машину всё это время?

— В сарае около того дома. Стояла там всю зиму, — бросает он. — В июне отец предложил открыть дом на летнее время, и я испугался. — Он трёт пальцами глаза. Они с Кэт совершенно одинаковые: худые, как щепки, с длинными пальцами, которые никогда не находятся в расслабленном положении. — Я думал, что если где-нибудь оставлю машину, то копы с легкостью её найдут. Но неделями никто не мог этого сделать. Больше терпеть я уже не смог и дал наводку. Я вытер руль, дверные ручки и всё такое, но стоило им снять отпечатки пальцев, как — динь-динь-динь — всё и обнаружилось, — в грушу прилетает ещё один удар. — Думаю, что я единственный с криминальным прошлым, кто трогал машину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кеньона поймали с пакетиком травки на школьных танцах в десятом классе. Вроде бы ему назначили общественные работы и консультации у нарколога.

— Тебе предъявят обвинение?

— Скорее всего. Но я сказал им, что не знаю, где Рианона.

— Они поверили?

Он бросает на меня тяжёлый взгляд через плечо.

— А ты?

— Да. — Я действительно верю ему. Видимо тот, кто забрал Рианону той ночью был последним, кто видел её в живых. — Я хочу знать, почему ты меня подставил. Я сказала в полиции, что мы с Кэт катались на машине. Кэт тоже меня прикрыла. Она не хотела быть пойманной за незаконное проникновение больше, чем кто-либо.

Он избегает моего взгляда, и я вспоминаю, как он щекотал меня в школьных коридорах или нёс на своём плече через парковку, не обращая внимания на мой смех и крики.

— Я упомянул ещё парочку человек. Не только тебя. — Наконец, он поднимает на меня взгляд. — Извини. Правда. Я должен был дать им хоть малейшую информацию, чтобы они отвязались от меня.

Мои ногти врезаются в ладони. Он не может понять, почему это так задело меня. Он не знает, почему Нелл в истерике позвонила Кэт той ночью в поисках меня, почему я в спешке уехала с вечеринки. Он не знает, на что натолкнул копов, не осознаёт, как пузырь, в котором я укрыла Нелл, готов вот-вот лопнуть. Но я знаю только одно: независимо от того, что сделали бы мне копы, я бы никогда его не сдала. Никогда. Я всего лишь отвечаю:

— Ага.

Между нами повисает тишина, а Кеньон продолжает бить по раскачивающейся груше. Собрав остатки духа, я спрашиваю:

— Думаешь, Рианона мертва?

— Должна быть.

Во мне что-то щёлкает. Он мрачен, он не задал Рианоне никаких вопросов о машине.

— Она тебе нравилась, да? — Молчание. — Она знала?

Кеньон медленно отводит кулак и бьёт косточками пальцев по груше, обтянутой кожей.

— Она никогда бы не узнала, — едва слышу его голос.

— Увидимся, — прощаюсь я, надеясь, больше с ним не встречаться.

Подходя к машине Мэгс, стрёкот сверчков и охлаждённый знойный воздух возвращают меня к жизни. Стоило мне переступить порог этого дома, как всё изменилось.

Глава 14

На пыльной парковке у ярмарочной площади одиноко припаркованы машины участниц конкурса красоты, а рядом установлен главный шатёр, в котором каждый год проводятся соревнования на звание лучшего пастуха. Я медлю, наблюдая за бегущей к входу Нелл, она оборачивается и настойчиво машет мне рукой.

Теперь у меня точно не получится сбежать.

Миссис Хартвел написала, что сцену уже установили, так что воскресная репетиция состоится в месте проведения пресловутой коронации. Мои ноги начинают подкашиваться, но, следуя за Нелл, я поднимаюсь по ступенькам на закрытую сцену и оказываюсь в гуще остальных конкурсанток. С прошлого года до сих пор не выветрился запах луковых колец и коровьих лепёшек. Рука Нелл проскальзывает в мою ладонь. Не проронив ни слова, она сжимает мою руку и ободряюще улыбается, отчего на её щеке появляется маленькая ямочка. На этот раз я не противлюсь и сжимаю её ладонь в ответ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Розовощёкая миссис Хартвел сегодня выбрала наряд насыщенного синего цвета.

— Впечатляет, не правда ли? Это вам не мэрия.