Белая ферязь - Василий Павлович Щепетнёв

Не успел я как следует размечтаться, как уже и дома.

Обязательный час отдыха, «тихий». Я на удивление легко засыпаю, и так же легко просыпаюсь, вошло в привычку. Проснулся, умылся, оделся — и за работу.

Подумав, я отказался от «Двух океанов». Иллюстрации, конечно, сохранил, но саму книгу оставил в покое. Прежде всего, я смутно помню, о чем она. Это поросят я знаю наизусть, а «Океаны» — весьма приблизительно. Замечательная подводная лодка совершает кругосветку, по пути спасает мальчика Павлика с затонувшего корабля. На подлодке, как водится, есть шпион, отлично маскирующийся под приличного человека, по пути мальчик Павлик совершает в чудо-скафандре подводные экскурсии, сражается с крабами, кальмарами, и даже видит ихтиозавров. Вот, собственно, и всё, что я помню. Тёзка Толстой, пожалуй, что-нибудь и напишет, а я — увольте. И сестричек не припашешь, девочкам машинки неинтересны. Нет, не будет «Тайны двух океанов», во всяком случае, в этом году.

Но будет другое.

Поужинали, а потом прошли в гостиную, где Papa нам читает разные книги. Любит Гоголя, любит Пушкина, но не чурается Конан-Дойля и Габорио. Читает хорошо, даже отлично. В двадцать первом веке мог бы зарабатывать чтением, и хорошо зарабатывать, в двадцать первом веке книги не сколько читают, сколько слушают. Что-то он приготовил нам на сегодня?

Но я выскочил первым:

— Можно, Papa, я прочитаю сказку? Недолго, минут пятнадцать?

— Поросята? — доброжелательно спросил Papa.

— Нет. «Приключения Непоседы и его друзей».

— Хорошо. Мы послушаем.

— Тогда нужно включить эпидиаскоп. Сказка с рисунками.

В гостиной нам иногда показывают кино. Стоит кинопроектор, на стене экран. А помимо кинопроектора, есть и эпидиаскоп.

Papa сам включил аппарат. Он любит всякие технические штучки — велосипеды, мотоциклетки, автомобили, фотоаппараты, граммофоны, телефоны и прочее. И Министерство Двора закупает для него новинки. От лучших фирм. Самых лучших.

Я приготовил рисунки, показал первый, и начал:

— В одном сказочном городе жили коротышки. Коротышками их называли потому, что они были маленькими, ростом не больше аршина. В городе у них было очень красиво. Вокруг каждого дома росли цветы: розы, ромашки, георгины, одуванчики. Даже подсолнечники! Там даже улицы назывались именами цветов: улица Колокольчиков, аллея Ромашек, бульвар Васильков. А сам город назывался Цветочным городом. Он стоял на берегу ручья. Этот ручей коротышки называли Огурцовой рекой, потому что по берегам ручья росло много огурцов…

Я решил присвоить «Незнайку». Немного переработав. Там, в двадцать первом веке, я читал, что ещё до революции, то есть до сейчас, уже была написана книжка о маленьких человечках, в которой были Знайка и Незнайка. Зачем мне упрёки в плагиате? Знайку я назвал Умницей, а Незнайку — Непоседой. Ну, в самом деле, разве Незнайка — незнайка? У Носова он ничем не хуже других коротышек, напротив, любознательный и активный.

И я увеличил их размер. До аршина, то есть до роста двухгодовалого малыша. Такой милый возраст, уже немножко ходят, уже немножко говорят, в общем, ми-ми-ми. Носовские коротышки меня ещё в детстве смущали. Если ты ростом с небольшой огурец, то муравьи для тебя опасны. И комары, которых тучи, тоже опасны. А пчелы и осы опасны смертельно. А мыши? А крысы? А кошки? Вороны тоже опасны, и совы, кобчики, ястребы, несть им числа. Дождь опасен, представить страшно, что может сделать ливень с городком таких крох. А снегопад? А град, когда градина размером с голову и больше?

Нет, пусть будут с аршин. Мой любимый размер.

Иллюстрации я делал «под Лаптева», но переодел всех по моде нашего времени. То есть тринадцатого года. Одна тысяча девятьсот тринадцатого.

Но главным было то, что «Незнайку» я тоже помнил почти дословно. С раннего детства мультфильм смотрел несчётно. Потом, когда выучился читать, и книжку одолел. На Незнайку, то бишь Непоседу, у меня большие планы. Нет, в Солнечный Город я Непоседу не отправлю, вряд ли, а вот на воздушном шаре он полетит. Воздушный шар для тысяча девятьсот тринадцатого года подходит замечательно.

А может, и в Солнечный Город поедем. Но не сразу. Сначала Непоседа будет по очереди музыкантом, поэтом, художником, шофёром (или шоффэром, как у Северянинова?). А начнёт он с того, что испугает коротышек глобальной катастрофой.

— Однажды Непоседа забрёл в поле. Вокруг не было ни души. В это время молодая неопытная ворона случайно налетела на Непоседу и ударила его по затылку. Непоседа кубарем покатился на землю. Ворона в ту же минуту улетела. Непоседа вскочил, стал оглядываться по сторонам и смотреть, кто это его ударил. Но кругом никого не было.

«Кто же это меня ударил? — думал Непоседа. — Может быть, сверху упало что-нибудь?»

Он задрал голову и поглядел вверх, но вверху тоже ничего не было. Только солнце ярко сияло над головой у Непоседы.

«Значит, это на меня с солнца что-то свалилось, — решил он. — Наверно, от солнца оторвался кусок и ударил меня по голове»

К этому эпизоду я сделал восемь рисунков, простеньких, но со вкусом. И во время чтения я показывал их публике — Papa, Mama и сестрицам.

Я вовсе не собирался всё делать сам. Зачем, если у меня есть сёстры? Главное — их заинтересовать, расшевелить, чтобы они сами захотели и придумывать, и рисовать, и петь. В нашей изолированности есть и плюсы: хочется чего-нибудь нового, очень хочется, а тут Непоседа зовет их в свою страну. Как удержаться?

— Братцы, спасайся! Кусок летит!

— Какой кусок? — спрашивают его.

— Кусок, братцы! От солнца оторвался кусок. Скоро шлёпнется — и всем будет крышка. Знаете, какое солнце? Оно больше всей нашей Земли!

Все выбежали во двор и стали смотреть на солнце. Смотрели, смотрели, пока из глаз не потекли слёзы. Всем сослепу стало казаться, будто солнце на самом деле щербатое. А Непоседа кричал:

— Спасайся кто может! Беда!

Сочиним, а потом и тиснем на радость детишкам и их родителям. Барон А. ОТМА — добрый друг детей! Сестрички очень трепетно относятся к печатному слову: сейчас, в начале века, двадцатого века, профессия писателя сродни профессии чудотворца. Манит и чарует. То, что они настоящие сказочницы, настоящие писательницы, книги которых читают тысячи — а, может быть, и миллионы, — поднимет их самооценку. Поможет обрести активную жизненную позицию, как написано в педагогическом учебнике, сохранившемся у мамы в двадцать первом веке.

Как там она?

— И когда Умница объяснил, что никакого куска от Солнца не отрывалось, и Непоседа