Наездницы - Энтон Дисклофани

Я ничего не сказала Сисси. Я тоже нервничала, но по другой причине. Это, возможно, звучит глупо, но я никогда не общалась с мальчиками, которые не приходились мне родственниками. Мама и папа наверняка не ожидали, что в лагере организуют танцы с участием целой толпы мальчиков.

Хенни, Джетти и еще одна девушка постарше по имени Марта Ладю вошли в зал. Хенни выглядела как-то странно, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело: она запудрила свою родинку. Марта была самой красивой девушкой в лагере. Она была похожа на Луизу Брукс[8], но благодаря своей безмятежности казалась еще красивее.

Сисси толкнула меня локтем. У двери стояла Леона в платье из бледно-серого шелка, ее шею украшало короткое жемчужное ожерелье с бриллиантами. Она притягивала к себе взгляды всех присутствующих, а иначе и быть не могло. Леона была из тех девушек, которые немедленно привлекают к себе внимание: она была высокой, ростом почти шесть футов, и ее белокурые волосы ниспадали до самой талии, как у девочек помладше. Их, наверное, никогда не подрезали.

В это мгновение мистер Холмс попросил минуту внимания. Он стоял перед оркестром, где к нему присоединилась миссис Холмс. Ее запястье украшала кремово-красная роза. Худой и высокий мистер Холмс возвышался над своей пухленькой и низенькой супругой. Она была все в той же старомодной юбке, которую носила каждый день, и в ее ушах были все те же серьги с жемчугом.

– Танцы начинаются! – произнес мистер Холмс, сделав знак оркестру, который тут же заиграл какую-то мелодию.

Мы рассыпались по залу, чтобы дать возможность каждому мальчику подойти к девочке, не заставляя ее сомневаться в том, кого приглашают на танец – ее саму или стоящую рядом подругу. Мальчики двинулись к нам. Я инстинктивно сделала шаг назад и столкнулась с Леоной.

– Извини.

– Извинения приняты, – отозвалась она.

Я забыла о своих переживаниях относительно мальчиков и уставилась на Леону. Она смотрела прямо перед собой и, наверное, мечтала о том, чтобы ее пригласил на танец высокий мальчик. Когда Леона находилась рядом, она казалась еще выше. Опустив глаза, я увидела, что она обута в лодочки без каблуков серебристого цвета – в тон платью. Для всех остальных девочек высокие каблуки были обязательным атрибутом вечернего наряда. Я подумала, что она достаточно богата для того, чтобы заказывать себе любые туфли любого цвета.

– Теа.

Я снова вскинула голову, удивленная звуками своего имени. Я не думала, что Леона знает, как меня зовут.

– Кое-кто хочет с тобой потанцевать, – несколько раздраженно растолковала мне Леона.

Обернувшись, я увидела перед собой худенького и бледного мальчика.

– Позвольте пригласить вас на этот танец, – произнес он.

Беря его под руку и направляясь с ним к центру зала, я осознала, что звучит медленная мелодия, и это означало, что мне придется танцевать с этим пареньком на очень близком расстоянии. Он что-то говорил мне срывающимся от волнения голосом. Я оглянулась на Леону и увидела, что она смотрит нам вслед, и это доставило мне необъяснимое удовольствие.

– Теа, приятно познакомиться, – произнесла я, кивая, поскольку на ходу никак не могла сделать реверанс.

Я надеялась, что мое поведение никому не покажется неприличным.

– Хэрри, приятно познакомиться, – отозвался он.

И вот мы уже танцуем, со всех сторон окруженные другими парами. Я даже без слов узнала песню – «Луна над Каролиной». Это была одна из любимых маминых песен. Я осознала, что мелодия мне очень нравится, и тут же сообразила, что название этой песни никогда не ассоциировалось у меня с названием штата. И вот я в Каролине и танцую под ее медленный и грустный гимн.

– Где ты живешь? – спросила я.

– В основном здесь, – помедлив, ответил он.

Он был не очень хорошим танцором. Хотя он и вел, это почти не ощущалось. И все же от него пахло так же, как от Сэма и Джорджи. Я успела забыть запах мальчиков – более резкий и едкий, чем запах девочек.

– А когда ты не здесь?

– В Луизиане. Моя семья торгует пиломатериалами.

Хэрри так хотел мне угодить, что его ответы имели вопросительную интонацию: «В основном здесь?», «В Луизиане?», «Пиломатериалами?».

Здесь были мальчики, способные вскружить мне голову. Например, высокий черноволосый юноша в голубом пиджаке или рыжеволосый красавец, которого уже успела подцепить Сисси. Но Хэрри к их числу не относился. Мимо, кружась в танце, проплыла Молли, первогодка из-за моего столика. Ее вечно спутанные волосы сегодня были аккуратно причесаны. Танцевали даже самые юные из нас. Сисси рассказывала мне, что танцы в Йонахлосси считаются прогрессивными. До Холмсов каждая девочка препоручалась определенному мальчику, с которым она и танцевала весь вечер. Юноша провожал свою партнершу в Замок, осторожно неся под мышкой ее белые атласные туфли. Некоторые члены правления, и среди них дедушка Сисси, отчаянно противились переменам, считая, что танцы в Йонахлосси должны воспроизводить старинные, довоенные балы дебютанток.

Когда мелодия отзвучала, я сделала реверанс, Хэрри поклонился, и я, извинившись, отошла к столу с угощениями, где Доуси протянула мне еще один бокал пунша, на мгновение встретившись со мной взглядом.

Я почувствовала, что кто-то взял меня за локоть. Решив, что это мальчик, я покраснела, но передо мной стояла Сисси.

– Ты уже все? – спросила она.

– Пересохло в горле, – я показала ей свой наполовину опустошенный бокал с пуншем. – А ты почему не танцуешь?

– Ты видела мальчика, с которым я танцевала? – Я кивнула. – Бун. Он мне нравится. – Она понизила голос. – Он мне очень нравится.

Я ощутила странный приступ ревности. Мы немного помолчали, убаюкиваемые лиричной мелодией. Я разглядывала свой пунш, который почему-то был синим, почти черным. На его поверхности плавали разбухшие ягоды ежевики, собранные накануне младшими девочками и миссис Холмс во время урока культуры речи. Мама готовила пунш из апельсинов по старому семейному рецепту, и он был розовым и холодным, со сладким, сливочным, слегка пикантным вкусом.

Сисси нарушила молчание:

– Я видела, как ты разговаривала с Леоной.

– Я бы не назвала это разговором. Так, перекинулись парой слов. Она знает, как меня зовут.

– Я удивлена. Я думала, она никого, кроме своей лошади, не знает.

– Она тебе не нравится? – спросила я.

Сисси передернула плечами.

– Леоне это безразлично. Нравится она тебе или нет, ей до этого нет никакого дела. Ее интересует только собственная лошадь. Теа, она такая богатая! – Она посмотрела мне в глаза. – Она может делать все, что захочет. Ей незачем кого-нибудь любить.