Портальеро. Круг второй (СИ) - Артемьев Юрий

Не-а… Не поняли. Сквозь крону дерева снизу вверх просвистели несколько стрел, пара из которых вонзилось в тело и так уже мёртвого наблюдателя. Я помог застрявшему в ветвях безголовому трупу освободиться, и отправил его вниз.

Это вызвало какой-то прям нечеловечески вой среди находящихся у дерева дикарей. А количество стрел, летящих вверх, я и считать уж не стал, ибо сбился со чёта. Правда при этом я был уже внизу, где сейчас находилось, аж семь человек. Неужто все сбежались?

Ну, вот и ладненько. Я стал рубить направо и налево. Руки, ноги, головы… Хорошо быть невидимым.

Троим удалось выжить. Они побросали свои палки и побежали вниз с горы так быстро, что я даже удивился, как им это удаётся, так быстро бегать в темноте…

В нашем каменном загончике не осталось никого… Только три лошадиных трупа, утыканные острыми палками, и всё…

А меня вдруг что-то со страшной силой потащило куда-то и я, пройдя сквозь каменные стены, очутился в своём теле.

Я было подумал, что это мои магические силы истощились, но причина была в другом.

Мою бессознательную тушку, трясла, держа за шиворот, заплаканная девочка Маша!

Первое, что я услышал, придя в себя, было:

— Максим! Максимушка! Что с тобой? Очнись!

Фух… Твою же мать-перемать…

— Спокойно, Маша! Всё нормально…

— Не нормально. Ты уже несколько минут не отвечаешь…

— Машенька! Вот ты только что спала. Я же не стал тебя трясти, как грушу, и требовать немедленного ответа?

— Но я подумала, что ты… А ты… — в глазах девочки появились слёзы. — А почему так темно?

— Потому что я заложил окна и дверь камнями.

— Что-то случилось?

— Ну, как тебе сказать? Мирко убили, а Мирославу похитили голозадые дикари.

— Дикари?

— Ага… Они убили всех лошадей. И очень хотели пробраться к нам сюда.

— Максим! А что мы будем делать?

— Не знаю. Я там покрошил человек десять, но потом… Потом ты меня стала трясти, и я был вынужден вернуться обратно.

— Вернуться?

— А та разве забыла, как сама несколько дней назад умела летать, проникать сквозь стены и убивать врагов, даже не имея физического тела. Я теперь тоже так могу иногда. Правда на это тратится много магических сил. Но зато можно быть невидимкой в стане врагов, и даже убивать их, находясь далеко от них…

— Так ты был там… А я тебя здесь трясла… Прости меня, Максим! Я не знала. А почему ты меня не разбудил?

— Ты так сладко спала…

— И что мы будем делать дальше?

— Пока не знаю. Мне надо подкопить побольше сил, чтобы снова слетать на разведку. Я ещё не знаю, куда утащили Славку.

— Ты пойдёшь её искать? Она же тебя обзывала колдуном?

— Но я же и так, вроде бы, колдун…

— Мирко жалко…

— Да. Мне он нравился, как человек.

— Но она его презирала. — Маша задумчиво смотрела на маленький светящийся шарик, который становился всё меньше и меньше. — А они к нам не заберутся?

— Ну, во-первых: Я их там слегка покрошил, а те, кто выжили, испугались и убежали. А во-вторых: Я вроде бы, крепко забаррикадировал окна и вход.

— То есть до утра они к нам не полезут? — спросила меня подружка.

— Думаю, что не полезут.

— Тогда, давай спать! Мама всегда говорила, что утро вечера мудренее.

— Скучаешь по ней?

— Не знаю… Даже не знаю, как тебе сказать… У меня как бы жизнь разделилась на «до» и «после». Там, в прошлой жизни всё было плохо, было больно, а потом…

— А потом ты умерла?

— Ты — дурак!

— Почему?

— Потому что потом в больнице, где я лежала, появился ты.

— И что с того?

— И сразу всё пошло по-другому.

— Но мы же познакомились, если мне не изменяет память, в тот день…

— Ага… Ночью я уже умерла. Так что это был мой последний день в той, в прошлой жизни. Ну а потом началось такое, что у меня просто нет оснований на что-то жаловаться…

— Машенька! Ты понимаешь, что…

— Максим! Ты порою так много говоришь умных слов, но не можешь понять простых элементарных вещей.

— По моему это ты порой говоришь слишком умные слова для двенадцатилетней девочки.

— Я была в прошлой жизни очень начитанной девочкой. Болела слишком часто. А книги были моими единственными друзьями. Детские книжки быстро закончились. Поэтому я читала всё подряд, вот и нахваталась умных слов…

— Ладно. Давай немного поспим! Мне надо отдохнуть. Завтра будет новый день и новая битва с дикарями.

— А меня с собой возьмёшь?

— Посмотрим… — пробормотал я, устраиваясь поудобнее на дощатой кровати под плюшевой портьерой вместо покрывала.

— Угу…

Машка залезла ко мне под бочок и положила мне руку на грудь.

Уже засыпая, я услышал её шёпот:

— Я люблю тебя…

Пробуждение было ужасным. Болела голова. Мне было жарко и душно. Я даже подумал: «Не слишком ли плотно я вчера заложил камнями все окна и вход?»

Нет… Когда я открыл глаза, то увидел, что острые ножи солнечных лучей пронзают насквозь нашу небольшую комнату. Я валяюсь на кровати. Покрывало сброшено на пол. Машка спит на другой стороне кровати. Но в комнате так жарко, что кажется воздух густой, как кисель…

Похоже, что там за окном будет ещё жарче. Ладно. Надо бы озаботиться пропитанием. А то в животе уже урчит. Да и пить хочется со страшной силой. И не только пить…

Там снаружи есть вода. Метрах в пятнадцати от входа целый водопад чистейшей холодной воды. Я аж сглотнул от желания срочно напиться. Но в пересохшем горле застрял какой-то комок, и я понял, что если срочно не попить, то…

— Я пить хочу! — послышался сонный Машкин голос. — И пи́сать тоже хочу…

— Ясно… Тогда нам надо в первую очередь осмотреться. Я сейчас проверю, не поджидают ли нас снаружи дикари с луками и копьями.

— Возьми меня с собой!

— Пока не могу… А ты, пожалуйста, не тряси моё тело раньше времени. Я сам очнусь, когда вернусь в тело.

И хотя я был голоден, испытывал сильную жажду и очень устал после вчерашней призрачной битвы с дикарями, но отрыв сознания от тела произошёл довольно-таки легко. Похоже, что чем чаще практикуешься, тем увереннее становятся навыки. Значит буду чаще тренироваться.

Засаду я обнаружил почти сразу. Может быть, эти дикие люди умеют хорошо прятаться от других людей, но от птиц не спрячешься. «Мне сверху видно всё! Ты так и знай!»

Солнце уже довольно-таки высоко висело над островом. Похоже, что рассвет мы с Машкой доблестно проспали. Трупы лошадей за ночь исчезли. Зато при свете дня отлично были видны пятна крови на камнях. Много крови было там, где убили наших коней. Ещё одна лужица указывала на то место, где погиб Богомир. Больше я никаких следов крови не обнаружил. Значит Мирославу утащили, когда она ещё была жива. Не исключено, что она и сейчас ещё жива, но проверить я это смогу только если найду место постоянной дислокации этих голозадых дикарей.

Вблизи нашей каменной базы их нет. Но в листве ближайших деревьев я насчитал шесть человек. Двое покрупнее, а четверо совсем мелкие… Это что, такие пигмеи что ли? Карлики?

Блин. Да это же дети… Твою же мать. А я уж было хотел проредить их количество. Интересно, если бы я сейчас этих детей поубивал, моя карма сильно бы почернела?

Сразу же появился новый вопрос, на который я сам себе ответил, и ответ мне самому совсем не понравился.

Эти, так сказать, дети, убили бы и меня, и Машку, и ни на секунду не задумались бы, правильно они поступают или нет. Грёбанный гуманизм, вбиваемый нам с детства, может работать только там, где он действует в обе стороны. И детей не убивают там, где эти дети не убивают сами. А как говорят французы: «à la guerre comme à la guerre». А у нас тут война, между прочим. Вчера убили моего друга и пытались убить меня. Потом я убил несколько врагов. А сейчас тут эти голожопые детишки сидят в засаде и ждут, когда я выползу из своего укрытия. И в руках у них не плюшевые игрушки, а какие-то палки с острыми наконечниками. Мне почему-то именно сегодня неохота, чтобы такими палками тыкали в моё тело. Да и завтра такое тоже вряд ли мне понравится.