Горе невинным - Агата Кристи

Трудно понять таких женщин, как миссис Эрджайл. С ума сходила по чужим детям, а к собственному мужу относилась так, будто тот вообще не существовал! А человек он, надо сказать, хороший, прекрасный человек, лучше не бывает. Негоже пренебрегать такими мужчинами. А миссис Эрджайл как занялась своими заботами, так и не замечала, что у нее под носом творится. Эта секретарша, смазливая девка, знала, как нужно обходиться с мужчинами. И теперь для Лео уже нет препятствий на дороге к счастью, или они все-таки существуют? Осмелится ли эта парочка соединиться после того, как на «Солнечное гнездышко» снова пала тень от убийства?

Кирстен удрученно вздохнула. Что их всех ожидает? Того же Мики, который глубоко, почти патологически ненавидит свою приемную мать. Или Хестер – неистовое, взбалмошное существо. Хестер, кажется, нашла себе приют и душевный покой рядом с этим милым обстоятельным молодым доктором. А Лео с Гвендой имели определенные намерения и должны понимать, какие могут возникнуть последствия. Или Тину, эту прилизанную маленькую кошечку. Или эгоистичную, расчетливую Мэри, которая, пока не вышла замуж, ни к кому особой симпатии не выказывала.

А сама Кирстен сначала обожала хозяйку, благоговела перед ней. Теперь уже не вспомнишь, когда появилась неприязнь, когда она осмелилась ее порицать. Наверное, когда та слишком о себе возомнила, начала мучить всех своими благодеяниями, когда появилось непререкаемое «Мама лучше всех знает». А какая она им мать! Родила бы хоть одного ребенка, может, спеси и поубавилось. Но что это она все о Рэчел Эрджайл размышляет? Ее уже нет в живых.

О себе следует подумать… и о других тоже.

А также о том, что их ожидает завтра.

Мэри Дюрант проснулась в испуге.

Ей приснилось, будто она ребенок и опять очутилась в Нью-Йорке. Странно. О тех временах никогда не вспоминала. Удивительно, как она могла вообще что-то запомнить. Сколько лет ей было? Пять? Шесть?

Ей снилось, будто из комфортабельного отеля ее привезли домой, в убогое жилище. Эрджайлы уплывают в Англию, а ее с собой не берут. Душа ее наполнилась яростью, но она тут же вспомнила, что это был всего-навсего сон.

Какая чудесная жизнь настала. Ездили в автомобиле, поднимались в отеле на лифте на восемнадцатый этаж, огромный номер, удивительная ванная! Потрясающее открытие: весь мир твой, если ты богат! Только бы остаться тут, только бы сохранить роскошь… навсегда!

И главное, добиться этого не так уж и трудно: всего-то и требуется, что демонстрировать свою привязанность. Нет ничего легче, она не была ни к кому привязана, но притворяться умела. И начала изображать любовь, ради счастья чего не сделаешь! Богатые папа с мамой, наряды, машины, пароходы, самолеты, слуги, не спускающие с нее глаз, дорогие куклы и игрушки. Сказка, обернувшаяся реальностью…

Жаль, что откуда-то вдруг появились и другие дети. Разумеется, во всем виновата война. Или чему быть, того не миновать? Ее неутоленная, ненасытная страсть к материнству, в которой чувствовалось отчасти нечто звериное, даже и без войны заставила бы взять в дом приемных детей.

Мэри всегда немного презирала свою приемную мать. Что ни говори, а глупо собирать таких ребят, которых она находила. Сброд какой-то! Дети с преступными наклонностями вроде Джако, взбалмошные вроде Хестер, строптивые вроде Мики. Одна Тина, не поймешь какого роду-племени, чего стоит! Неудивительно, что все так скверно обернулось. Впрочем, Мэри никого не осуждает за непослушание, и сама-то не всегда слушалась. Вспомнилась их встреча с Филипом, бравым молодым летчиком. Мать протестовала: «Эти торопливые замужества. Подожди, пусть война кончится». Но она не хотела ждать. У нее была такая же сильная воля, как и у матушки, а папа ни во что не вмешивался. Они с Филипом поженились, и война вскоре закончилась.

Мэри хотелось, чтобы Филип всецело принадлежал ей. Необходимо было вырваться из-под материнской опеки. Но не мать, а сама Судьба покарала ее. Сначала финансовый крах основанных Филипом предприятий, а потом страшный удар нанесла болезнь Филипа – полиомиелит и паралич обеих ног. Когда Филип покинул больницу, сама жизнь вынудила их поселиться в «Солнечном гнездышке». Филип полагал, что иного выхода у них нет. Он обанкротился, а рента, получаемая ими из фонда с доверительным управлением, была явно недостаточна для содержания собственного дома. Мэри просила увеличить им ежемесячную ренту, но ответ был один: разумнее жить в «Солнечном гнездышке». Она же хотела, чтобы Филип принадлежал только ей одной, и не желала, чтобы он своим именем пополнил список «детей» Рэчел Эрджайл. И заводить собственного ребенка она не собиралась – желала иметь одного лишь Филипа.

Сам Филип не возражал против жизни в «Солнечном гнездышке».

– Тебе же самой лучше, – говорил он. – Люди кругом, веселей будет. Твой отец очень приятен в общении.

Почему Филип не хотел оставаться наедине с ней, как того желала она? Для чего ему требуется компания – отец, Хестер?

Безотчетная ярость овладела ею. Мать, как всегда, настаивала на своем. Но Мэри не уступила… чтоб ей сдохнуть.

И вот снова травят душу воспоминания. Почему, боже мой, почему?

Что это Филип затеял? Выспрашивает всех, суетится, зачем лезет не в свое дело? Ловушки расставляет… Что за ловушки он изобретает?

Лео Эрджайл следил, как утренний свет, заполняя комнату, медленно вытеснял из нее серые сумерки.

Он все тщательно обдумал и знал, что ожидает его и Гвенду.

Мысленно он попытался представить, как выглядит дело с точки зрения помощника инспектора Хьюша. Рэчел пришла в комнату Лео и рассказала ему про Джако – про его сумасбродства и угрозы. Гвенда тактично вышла в соседнюю комнату, а он пытался успокоить Рэчел, сказав ей, что она поступила правильно, проявив твердость, что хватит потакать Джако, ибо к добру это не приведет, – как бы дело ни повернулось, Джако должен отвечать за свои грехи. Она ушла успокоенная.

Потом в комнату вернулась Гвенда, собрала письма, чтобы отнести их на почту, спросила, не может ли она что-нибудь сделать, при этом важны были не сами слова, а то, как она их произнесла. Он поблагодарил ее и сказал, что ее помощь не требуется, а она пожелала ему доброй ночи и ушла. Миновав коридор, она спустилась по лестнице и прошла недалеко от комнаты, где за столом работала Рэчел. Никто не видел, когда Гвенда вышла из дому.

Сам он в полном одиночестве находился в библиотеке. Никто не знает, выходил ли он оттуда, спускался ли к Рэчел. Не возникает сомнений, что и сам он, и Гвенда имели теоретическую возможность совершить убийство. И мотив имеется, поскольку он любит Гвенду, а Гвенда любит его. Таким образом, никто не сможет подтвердить их невиновность, равно как и доказать их вину.

Неподалеку, не более чем в четверти мили от «Солнечного гнездышка», с воспаленными глазами мучилась от бессонницы Гвенда.

Стиснув руки, она с ненавистью думала о Рэчел Эрджайл. Ей чудилось, будто из темноты до нее доносится голос миссис Эрджайл: «Думаешь, если меня убили, то мой муж достанется тебе? Никогда… Никогда. Твоим он не будет никогда».

Хестер снилось, что Дональд Крейг неожиданно оставил ее одну на краю пропасти. В смертельном страхе она закричала и вдруг на противоположной стороне пропасти увидела Артура Калгари, протягивающего ей руки.

– Зачем вы так со мной поступили? – с укором спросила она.

– Я пришел, чтобы помочь тебе, – ответил он, и Хестер проснулась.

Тина тихонько лежала в узенькой складывающейся кровати гостевой комнаты. Она мерно и спокойно дышала, но сна все не было.

Она думала о миссис Эрджайл с большой любовью, без намека на критику. Миссис Эрджайл дала ей уютный, теплый дом, кормила и поила ее, дарила игрушки. Она искренне любила миссис Эрджайл и очень горевала, узнав о ее смерти.

Но не все так просто. Одно дело, когда убийцей считали Джако… А теперь?

Глава 13

Помощник инспектора Хьюш доброжелательно, с чувством сострадания оглядел собравшихся и заговорил почти извиняющимся тоном:

– Понимаю, как тяжело воспринимается вами необходимость снова копаться в прошлом. Но выхода нет. Надеюсь, вы видели сообщение? Оно было во всех утренних газетах.

– Амнистия, – сказал Лео.

– Такие слова воспринимаются очень остро, – заметил Хьюш. – В юридической практике много подобных казусов. Но смысл ясен.

– Он означает, что вы допустили ошибку, – попрекнул его Лео.

– Да, – без обиняков согласился Хьюш. – Мы допустили ошибку. – И, помолчав, добавил: – Ошибку, которая была неизбежна в отсутствие показаний доктора Калгари.

– Мой сын говорил при аресте, – холодно произнес Лео, – что тем вечером его подвезли на машине.

– Да, говорил. И мы сделали все, что могли, для проверки его показаний, но не смогли обнаружить никаких подтверждений этой версии. Мистер Эрджайл, я хорошо понимаю ваше состояние и не стану изворачиваться. Обязанность работников полиции – собрать доказательства. Доказательства направляются прокурору, за ним остается последнее слово. Прошлый раз он посчитал доказательства убедительными. Если возможно, пусть гнев не лишает вас разума, постарайтесь припомнить все события и факты.