Замуж за миллионера (ЛП) - Райан Кендалл

Я прохожу через вестибюль, и после отметки у администратора меня направляют в конференц-зал в конце коридора. Ной и Оливия сегодня устраивают праздник по случаю рождения ребенка для друзей и коллег в своем офисе. Полагаю, когда женятся два генеральных директора и у них появляется наследник, это событие хотят отпраздновать все сотрудники.

Я решил заскочить и поздороваться. Тот факт, что Камрин тоже будет здесь, не имеет никакого отношения к моему решению перенести дневные встречи и пересечь город ради праздника.

Да, никакого отношения.

Когда я открываю дверь в большой конференц-зал, мне требуется минута, чтобы найти знакомые лица. Девяносто процентов посетителей — женщины, и все они улыбаются, воркуют и говорят о запахе ребенка и о том, какие пеленки лучше, обещая, что недостаток сна того стоит.

Положив желто-зеленый подарочный пакет на столик, я пересекаю комнату. Без понятия, что нужно дарить ребенку, поэтому выбрал то, что, надеюсь, заставит ребят посмеяться в грядущие напряженные времена. Крем для сосков для Оливии и упаковка презервативов для Ноя — очень маленького размера. Может быть, к тому моменту, когда ребенок родится, у меня будет время, чтобы придумать подходящий подарок.

Заметив почетных гостей, сидящих во главе стола для совещаний в начале зала, я подхожу и обнимаю их.

— Спасибо, что пришел, — благодарит Оливия, прижимая руку к объемному животу. Ее щеки пылают, а она сама счастлива. Приятно видеть, как с хорошими людьми случается что-то хорошее.

Жму руку Ною.

— Вы смеетесь? Ни за что не пропустил бы.

Ной бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Камрин вон там.

Не могу удержаться от смешка. Он видит меня насквозь.

— Спасибо. Я оставил подарок на столе. Ты поймешь, какой из них от меня.

— Съешь хотя бы маленький кусочек торта, — просит Оливия. Она уже оттачивает на мне свои материнские инстинкты.

Я смотрю на огромный многоуровневый торт, покрытый розовой и голубой глазурью, который стоит в центре стола для совещаний.

Ной наклоняется ближе.

— Возможно, мы зачали малыша на этом столе. Просто ЧТОБЫ ТЫ ЗНАЛ.

Вздрогнув, я отказываюсь от торта и отправляюсь на поиски Камрин.

Она стоит в компании женщин, кивая в ответ на их болтовню, держа в руке бумажную тарелку с недоеденным куском торта. Интересно, предупредил ли ее Ной о том же?

Когда видит меня, ее глаза округляются, и она отходит от компании.

— Что ты здесь делаешь?

— Привет, красавица. — Целую ее в щеку. — Я был поблизости. Подумал, почему бы не зайти.

Она тепло улыбается мне.

— Рада тебя видеть. Ты хорошо себя вел все эти дни?

— Я? Вряд ли. Иначе в чем веселье? — Я подмигиваю ей.

Это первый раз, когда мы видимся после нашей эротической встречи на моем диване. Воспоминание о том, как ртом заставил ее кончить, я прокручивал бесчисленное количество раз. Обычно ночью, лежа в постели в одиночестве. В ответ на ее хриплые стоны, я двигал языком все быстрее и быстрее, пока она не кончила. Мне хочется это повторить.

А потом мы ели мороженое-не мороженое — Джелато — и смотрели эпизод ее любимого телешоу. Довольный вздох Камрин, когда она положила голову мне на грудь, был идеальным. Мне это понравилось. Понравилось держать ее в своих объятиях.

Наш разговор в тот вечер был откровенным. Я делился своими детскими воспоминаниями. Как злился на родителей за то, что они лишили меня всего привычного и перевезли в другую страну. Первые годы я был обижен и зол, но теперь чувствую себя здесь как дома.

Помню, как Камрин почти уснула в конце вечера. Я объяснил это тем, что она, скорее всего, чувствовала себя в безопасности в моих объятиях. Потом вызвал для нее такси и отправил домой, но она не покидала моих мыслей.

Блядь. Вот сейчас я понимаю, что влюблен в Камрин. Она не похожа на других женщин. Она целеустремленная, у нее есть стержень. И она пробуждает во мне желание остепениться… или, может быть, я всегда хотел этого, но до сих пор не находил подходящей девушки, которая подходила бы мне умом, телом и душой.

До нее.

И с приближением даты Х, я все еще не нашел способа признаться, что на самом деле чувствую.

Я делаю паузу и кладу руку на поясницу Камрин.

— Сходи куда-нибудь со мной.

— Сейчас? А как же работа? — спрашивает она, вопросительно глядя на меня.

— Пожалуйста. Хочу тебе кое-что показать. — Или, скорее, кое с кем познакомить.

Должно быть, Камрин что-то замечает в моих глазах, потому что, изучив выражение моего лица, улыбается.

— Хорошо.

ГЛАВА 25

Камрин

Я прогуливаю работу, что совершенно не в моем характере, а еще у меня кружится голова. Чувствую себя такой непокорной и живой. Держу Стерлинга за руку, и мы почти вприпрыжку бежим по нью-йоркским тротуарам, пока не добираемся до парковки. Стерлинг останавливается.

— Моя машина стоит здесь. — И тянет меня за собой.

— Мы покидаем город? — Я не думала, что мы поедем куда-нибудь, поэтому немного удивлена.

— Увидишь. — Стерлинг нажимает кнопку на брелоке, и спортивный черный седан перед нами мигает фарами.

— Парень, у которого есть план. Мне это нравится.

Мы садимся в кремового цвета кожаный салон, который так восхитительно пахнет знакомым одеколоном, что я едва не издаю стон.

— Это я впускаю тебя в еще одну часть моей жизни. — Он грустно улыбается.

— Я не знаю, что и сказать.

— Скажи «да». Обещаю, верну тебя домой к ужину.

— Да.

Мы едем сорок минут и через мост въезжаем в Нью-Джерси. Я не спрашиваю, куда мы… не потому, что мне не любопытно. А потому, что доверяю Стерлингу, и хочу, чтобы он знал это.

— Что это за группа? — спрашиваю я.

На фоне тихо играет компакт-диск. Это атмосферный рок, и мне нравится настроение, которое создает музыка — болезненно нежное и глубокое, но наполненное обещаниями.

— Это моя любимая группа, называется Broken Bells. — Стерлинг смотрит прямо перед собой, наблюдая за шоссе, и я не могу не чувствовать, что мыслями он далеко отсюда. (Примеч.: Broken Bells — американский инди-поп-дуэт, состоящий из вокалиста группы The Shins Джеймса Мерсера и продюсера, а также участника группы Gnarls Barkley Брайана Бёртона, более известного под псевдонимом Danger Mouse).

Мы, наконец, выезжаем и делаем несколько поворотов. Я не узнаю этот район и до сих пор не имею ни малейшего понятия, что нас ждет. Когда Стерлинг притормаживает и останавливается на улице перед зданием, на вывеске которого написано «Дом престарелых Уэстбрука», мое сердце ухает вниз.

Все становится ясным, как божий день. Это как открыть глаза после погружения. Что бы это ни было, кто бы здесь ни жил — это важная часть его жизни. И он решил поделиться этим со мной.

Стерлинг глушит двигатель машины, и нас охватывает напряженность момента. Я перестаю тянуться к дверной ручке, и когда вижу, что он просто смотрит прямо перед собой, опускаю руку на колени.

Мое сердце колотится, когда я осознаю важность момента.

— Стерлинг…

Наконец он облизывает губы и поворачивается ко мне.

— Возможно, это была плохая идея.

Я снова смотрю на здание, потом опять на него.

— Ты боишься, что отпугнешь меня или я не смогу справиться с тем, что внутри?

— Что-то типа того. Просто начал сомневаться по этому поводу.

— Я никуда не уйду, — заверяю я и ободряюще сжимаю его руку.

— Ладно. Давай сделаем это. — Выражение его лица становится решительным.

— Не хочешь сначала сказать, что мы здесь делаем? — Я пытаюсь улыбнуться.

— Верно. — Стерлинг смеется, открывая дверцу машины. — Пойдем. Я все объясню.

Пока мы идем к зданию, Стерлинг рассказывает, что у его мамы ранняя деменция. Он говорит об уходе отца и о том, что в некоторые дни его матери лучше, чем в другие. Стерлинг говорит, что, получив наследство, первым делом перевезет ее в более приличное место, поближе к дому. К тому времени, когда мы отмечаемся на стойке регистрации, мое сердце тает.