Невеста - Карина Демина

Признает Эйо…

Я задержала дыхание.

И оказалась на земле, придавленная немалым весом пса.

Что он тут делает?

Пусть убирается! Это моя молния! И только моя! Я выпью ее до дна…

Он что-то кричал в лицо, а я не слышала. Я молча отбивалась, пытаясь выскользнуть из объятий пса, но Оден не собирался отпускать. Небо весело грохотало, а молния, моя молния, ударила в камни. Брызнул гранит, и волна жара прокатилась по коже.

Вот и все.

Я заплакала от огорчения. Я ведь ждала эту молнию так долго… грозы меня не звали. Всех, но не меня. Мать-жрица учила их слушать, и я старалась, я очень старалась, я знала, что старше многих, но… грозы меня не звали.

А когда наконец откликнулись, вмешался этот пес.

Он поднял меня на ноги рывком и потянул к пещере, не обращая внимания на вялое сопротивление. Пусть уйдет. Я попробую еще раз… пусть только уйдет.

– Ни за что. – Оден прижал меня к себе. – Слышишь? Ни за что!

Он был зол. И страшен. Я даже подумала, что еще немного, и Оден обернется. Но нет, он втолкнул меня в укрытие и сам заполз.

Стащил мокрую рубашку, сапоги и сказал:

– Иди сюда.

Не хочу. Ненавижу.

– Эйо, не глупи, иди сюда. Ты вся вымокла. И замерзнешь.

Мне жарко, там, внутри, горит огонь, а если бы он не вмешался, то… огня стало бы больше.

Оден на четвереньках двинулся ко мне, а отступать было некуда. Я выставила руки, уперлась в его плечи и когтями пропорола, но он даже не поморщился. Сгреб в охапку, прижал к груди:

– Успокойся. Гроза сейчас уйдет.

Вот именно. И молнии с ней. И они не вернутся. Я так долго ждала, а теперь… теперь грозы подумают, что я их недостойна.

– Ты не пугай меня так, ладно? – Оден провел ладонью по волосам, мокрым и тяжелым. – Слышишь, стихает?

Слышу. Птицы подымаются выше и выше. Они расскажут другим обо мне. И больше никто не захочет подарить мне молнию.

– Почему не предупредила, что тебя зовут? Я ведь только слышал о таком…

Каком?

– О том, что грозы лишают вас разума. Если бы сразу сообразил, я бы тебя не выпустил.

Я не сумасшедшая. Просто молния… она такая красивая. Кажется, вслух говорю, ну и пусть. Я бы не сделала ей больно. Подержала бы в руках. У Матери-жрицы получалось приручать молнии.

И отдавать их силу камням.

Эти алмазы были желтыми или красными, не как рубины, алмаз ведь все равно алмаз. Но черные – дороже всех. И я сбежала. Я не хотела становиться камнем, хотя, наверное, очередь пришла бы не скоро, ведь только сейчас меня позвали грозовые птицы.

А он помешал.

– Ты бы сгорела, девочка.

Нет!

– Да. Ты бы не справилась с этой силой. Вымесок не удержит полную жилу, а ты – молнию. Не обижайся, но ты не настолько альва.

А кто тогда?

– Радость. – Он гладил плечи и спину, ногами сжал мои ноги, не позволяя высвободиться. И прижимал так крепко, что мне вдруг стало очень неудобно.

Он ведь все-таки мужчина.

– Не надо бояться. – Оден тихо засмеялся. – Я не трону тебя. – И зачем-то добавил: – Я знаю, за кем охотятся грозы.

Откуда? Он вообще знает как-то слишком уж много.

– Гримхольд – это граница, и там… всего хватало. Однажды мне пришлось разбираться с крайне неприятным делом.

Гроза откатилась довольно далеко. И ко мне постепенно возвращалась способность думать.

Лучше бы не возвращалась.

– Тогда я много нового для себя узнал. В том числе про грозы. Я ведь спрашивал. Раньше. Почему не сказала?

Потому что не настолько ему верила.

А сейчас?

И сейчас не верю, но выбора особо нет. С учетом его осведомленности.

А еще, кажется, гроза не прошла для меня даром.

– Оден…

Безумие полное. Но жар в груди нарастал и грозил сжечь. И волосы начали сухо потрескивать, а по коже нет-нет да пробегали огненные змейки.

А если бы я и вправду молнию поймала?

– Нахваталась?

Его пальцы скользнули по щеке и коснулись губ.

Значит, граница. И полукровок там хватало. И грозы за кем-то приходили. Наверное, не только с грозами дело имел. Тогда чего ждет?

Мне плохо.

– Помоги. Пожалуйста.

Самой не удержать эту заемную силу… полыхну вот-вот.

Оден не позволил.

Нет, я целовалась… давно, в прошлой жизни, тогда мне уже исполнилось четырнадцать, а он, сын найо Риато, был на два года старше. В то время два года выглядели непреодолимым препятствием. Но не настолько непреодолимым, чтобы не спрятаться за амбаром, – у мамы имелись собственные представления о том, как должна вести себя девушка… От тех поцелуев осталось полустертое ощущение неудобства, любопытства, лакрицы и сигарет.

С Оденом иначе.

Я лишь делюсь накопленным жаром. Я лишь… губы у него жесткие. И никакой лакрицы.

Стыда, впрочем, тоже.

– Так хорошо?

– Да.

Жар ушел. И радоваться бы, что малой кровью обошлось.

– Больше помочь не надо? – Отпускать меня он не собирается.

– Нет.

– Жаль.

Это издевка? Но Оден тихо вздыхает:

– Спи, моя радость.

Утро началось… о да, утро началось.

С головной боли. С предательской слабости, когда руки трясутся настолько, что флягу к губам поднести не могу. С премерзкого вкуса во рту и раздувшегося языка, который, казалось, вот-вот заткнет глотку. Тогда я задохнусь.

В носу свербело и хлюпало, а глаза слезились даже от того слабого солнечного света, который проникал в пещеру. Хуже всего, что я помнила все случившееся накануне. И приближение грозы, чей голос манил, обещая поделиться силой. И собственное внезапное безумие – сейчас я прекрасно понимала, что если бы не Оден, то от меня осталась бы горстка пепла.

Молнию выпить…

Да, Мать-жрица танцевала в грозу, она сама звала грозу, хватало силы. И молнии слетались к ней на руки, а она подносила огненные шары к губам. Лицо ее в этот миг теряло всякую красоту. Небесный свет стирал кожу, и я видела лишь серые мертвые мышцы, сквозь которые просвечивала кость. Длинный язык разворачивался, погружаясь в молнию, и свет наполнял уродливое вдруг тело.

Глоток за глотком, до самой последней капли.

А взамен на подставленный поднос падает камень – желтый алмаз. Или красный. Изредка – синий. Она отрыгивала их, вытирала губы батистовым платком, а потом протягивала руку для очередной молнии. И все повторялось.

Наверное, этих камней не хватало, если храм решился связаться с такими, как я.

Сколько лет было Матери-жрице?

Никто не знает. Но поговаривали, что она – ровесница самой королевы Мэб. И уж точно в состоянии удержать силу. А я… пары грозовых разрядов хватило, чтобы засиять.

Было мучительно стыдно.

И за танцы на камнях. И за то, что позже случилось… и вообще за все сразу.

– Я знаю, что ты проснулась. – Оден сидел у входа в пещеру. – Вылезай, пока совсем не околела.

Совет был своевременным.

– Твоя одежда здесь. Сушится. Если меня стесняешься, в плащ завернись.

Стесняться в лагере я быстро отучилась, но плащ прихватила сугубо потому, что с плащом теплее.

Небо было чистым и ясным, от вчерашней грозы – ни облачка. Разве что камни отмыла дочиста. Гранит всех оттенков алого поблескивал слюдяными жилами, словно вышивкой. Сквозь трещины пробивалась трава, раскрывались белые венчики быстроцветов. Уже к вечеру плотные пока бутоны иссохнут и осыплются, не в силах перенести наступление темноты.

– Эйо! – Оден повернулся ко мне. – Пожалуйста, не отходи далеко. Здесь сильно пахнет серой. Я не хочу тебя потерять.

– Не буду.

Я расстелила плащ и легла, позволяя солнцу самому прогнать холод. Бывало и хуже. К полудню отпустит, а завтра и вовсе забудется. Главное, чтобы гроз не случалось.

Оден перебрался поближе и руки на плечи положил:

– Мышцы размять надо. Ты в первый раз грозу слышишь?

– Да.

Он надавил большими пальцами на позвоночник, сильно, но осторожно. И все равно было больно, я с трудом сдержалась, чтобы не сбросить его руку.

– Тебе восемнадцать.

Знаю, о чем он думает: поздно. В храме я была самой старой, и Мать-жрица долго сомневалась, стоит ли тратить на меня время. Потом сказала, что чем позднее, тем дороже.

Наверное, она бы порадовалась: из меня получился бы красивый камень.

– Ты понимаешь, что теперь тебе надо избегать гроз?

Не всех, только тех, которые идут с юга. Еще пару недель, и сезон закончится. А там до осени будет спокойно… как-нибудь справлюсь.

Или решу проблему раз и навсегда.

Решусь решить.

Оден растирал мышцы. Холод уходил вместе с головной болью и тошнотой, стыд и тот исчез. Осталось любопытство.

– Что ты еще знаешь?

– Эйо, я не в курсе всех тонкостей…

И замечательно, поскольку в ином случае самым разумным вариантом с моей стороны был бы побег.

– …но если ты почувствуешь неладное, пожалуйста, скажи. Вчера я чудом тебя нашел. Много воды. Сера. Запахи мешаются. Я не хочу, чтобы подобное повторилось.

Я тоже.

Он замолкает, я закрываю глаза, проваливаясь в мягкую уютную полудрему. Когда Оден вытягивается рядом, не протестую. Так даже лучше.