Диверсант - Михаил Болтунов

Каждая по-своему памятная, оставившая глубокие зарубки в душе, но об Испании — разговор особый.

В личном деле генерала Николая Патрахальцева есть две даты. Их не сразу найдешь, сопоставишь, задумаешься. А задуматься есть о чем.

Вот одна из них.

«Убыл в Испанию 13 мая 1937 года».

А вот другая.

«Сын — Патрахальцев Николай Николаевич, родился 13 мая 1937 года».

Что это? Возможно, это ответ на вопрос, как жило поколение Патрахальцевых, почему в 45-м они победили того, кого не в силах был победить никто в мире.

…Итак, 13 мая 1937 года. Лейтенант Патрахальцев отвез жену в роддом, а сам убыл в командировку в Испанию.

В этот день родился сын — первенец, и жена назвала его Николаем в честь отца.

А отец, прибыв в Москву, явился в разведуправление, доложил. Здесь и была сформирована небольшая группа из трех человек. Потом — короткий, но жесткий инструктаж. Ни в коем случае не попадать в плен. А если это случится, даже под пытками не признаваться, что вы — советские военнослужащие. Мол, прибыли в Испанию добровольно.

Задача — обучать испанских бойцов, а также интербригадовцев, прибывших из других стран. Самим в тыл противника не ходить.

Группу Патрахальцева вскоре отправили в Севастополь. Там в порту под погрузкой стояло испанское судно. На нем и предстояло разведчикам-диверсантам добраться до пункта назначения. Однако, едва успев приехать в Севастополь, они были отозваны обратно в Москву. Причин возвращения никто не объяснял.

В разведуправлении разработали новую легенду для их отправки в Испанию. Теперь они — молодые инженеры, едут во Францию на международную промышленную выставку.

Из Франции в Испанию их переправят французские антифашисты по своим каналам.

В Москве Патрахальцеву и его товарищам вручают советские загранпаспорта с германскими визами. И — прощай Советский Союз!

В Берлине поезд «Москва-Париж» стоял два часа. Выходить из вагонов немцы не разрешали, да и в родном разведуправлении прогулки по столице Германии не одобрили бы. Но на то они и разведчики-диверсанты. Не могли они сидеть в вагоне. Они ехали воевать с фашизмом в Испанию. И поэтому должны были увидеть лицо фашизма. И они его увидели. Словом, группа покинула поезд, они схватили такси и покатались по улицам Берлина.

Берлин произвел на них гнетущее впечатление. Угрюмый, темный город. Улицы освещены плохо. Видимо, Гитлер, готовясь к войне, экономил на электричестве, — так решили они.

Эту догадку подтвердил и ужин в вагоне, после возвращения с прогулки — им подали по чашечке суррогатного кофе и тоненький, словно бумажный лист, кусочек хлеба.

На вокзале, в городе было много людей в униформе, военных. Даже зная любовь немцев к форменному обмундированию, чувствовалось засилие военных. Тогда же, впервые в жизни, Николай Патрахальцев увидел людей с нарукавными повязками со свастикой.

Вернувшись в вагон на свои места, они долго молчали. Говорить не хотелось. Николай запомнил то первое чувство встречи со столицей фашизма. От этого коричневого города веяло опасностью. Страшной опасностью.

До начала Великой Отечественной было еще четыре года. Тогда в Берлине в 37-м он не мог предвидеть будущего, но тревога долго не оставляла его.

Бельгийскую и французскую границу они пересекли без приключений и вскоре прибыли в Париж. Там их встретили работники советского консульства. Во всяком случае, так они представились. Всю группу поселили в недорогой гостинице, на следующий день отвели на промышленную ярмарку: легенда, разработанная в разведуправлении, должна быть подтверждена фактами.

Еще через два дня всем троим вручили железнодорожные билеты на поезд Париж-Тулуза. Назвали номер дома на одной из улиц Тулузы. У этого дома они должны были расплатиться с таксистом, и, когда тот уедет, пройти полквартала вперед. Увидев маленькое кафе с приоткрытой на окне шторой, дождаться, пока их встретят и проводят.

Однако все получилось иначе. Таксист, прочитав на бумажке адрес, кивнул, не говоря ни слова, и пригласил в машину. Попетляв немного по городу, он остановился не у дома, указанного в записке, а прямо у кафе с приоткрытой шторой. Выйдя из машины, он сам постучал в окно кафе, а пассажирам указал пальцем, мол, сюда, ребята. Видимо, он не впервой привозил сюда подобных «гостей».

Из кафе вышел француз, пригласил пройти внутрь. Патрахальцев посмотрел на часы — было три часа утра.

Француз знал всего несколько слов по-русски. На столе уже дымились чашечки с кофе и лежал приготовленный заранее большой пакет с бутербродами.

— Быстро, быстро, — сказал француз, — чай, кофе, бери пакет кушать и айда самолет Испания…

Едва успев дожевать бутерброды, разведчики увидели, как у кафе на противоположной стороне улицы затормозил старый автомобиль. Сидевший за рулем человек вышел из машины, пересек улицу и оказался на пороге кафе. Он без всяких слов сунул каждому из троих в карманы плащей паспорта, и опять разведчики услышали единственное русское слово: «Быстро, быстро…»

Слегка подталкивая их вперед, он посадил группу Патрахальцева в машину, и все двинулись в путь. Через полчаса автомобиль выехал за город и помчался к аэродрому. Это был небольшой полевой аэродром, приспособленный для приема легких самолетов. Там стояли всего два маленьких самолета.

В один из них усадили разведчиков, и самолет, пробежав по взлетной полосе, оторвался от земли.

«Ну и денек, — подумал Патрахальцев, — вспоминая лица, имена, города, улицы. Хотелось верить, что этот самолет доставит их в пункт назначения, в Валенсию. Во всяком случае, так им обещали советские консульские работники в Париже.

Минут через сорок посадка, снова какой-то аэродром. Оказалось, они уже в Испании.

Правда, как выяснилось позже, не в Валенсии, а в Барселоне.

Французский летчик передал их из рук в руки какому-то испанцу. Тот лишь спросил: "Советика?" Разведчики кивнули "Да".

И вновь автомобиль, городские кварталы, и на этот раз — железнодорожный вокзал. Вот тут и стало ясно, что они в Барселоне, и им еще следует добраться до Валенсии.

Испанец с трудом втиснул их в битком набитый людьми вагон, крикнув на прощание: "Валенсия…"

Паровоз медленно тащил за собой маленький состав — всего четыре пассажирских вагона. Он то и дело останавливался, замирал, и тогда слышалось, как где-то впереди франкистские самолеты заходили на бомбежку. Судя по всему, франкисты бомбили железную дорогу, и разведчикам оставалось только гадать — доедут ли они до Валенсии, или нет.

Положение их было незавидно: без знания языка, страны, с непонятно какими паспортами они ехали непонятно куда. А если поезд застрянет в дороге, не доедет, попадет под бомбежку? Что делать дальше? Кто они вообще, и что делают в этой далекой чужой стране? Да, из Одессы, из Москвы интернациональная помощь виделась совсем по-другому.