Беседка - Джуд Деверо

Мэдисон обескураженно молчала.

- Я… никогда об этом не задумывалась, - прошептала она.

- Дорогая моя, не забывай иногда жить! И вот теперь Том спрашивает, как она вернула Роджеру вкус к жизни…

- Когда Роджер заметил улучшения, ему стало легче, - с трудом пробормотала она.

Том кивнул, будто удовлетворенный ответом.

- А какие он принимал лекарства?

- В основном разжижающие кровь, - ответила Мэдисон, снова почувствовав под ногами твердую почву.

Она обрадовалась, что не пришлось углубляться в самые неприятные для нее подробности отношений с Роджером. Ужасно одновременно быть сиделкой мужчины и спать с ним. Она никак не могла совместить признание «Я люблю тебя» с резкими приказаниями вроде «Ты должен сделать это!». Сиделки не перемежают поцелуями внутримышечные уколы.

Когда они, наконец, добрались до пикапа, Мэдисон вдруг поняла, что проговорила без остановки всю дорогу, и ей стало неловко.

В пикапе никого не было - только большая оранжевая лодка, еще не надутая, и пара огромных рюкзаков, тяжелых на вид.

- А где Мила? - спросила Мэдисон, оглядываясь по сторонам.

Они стояли на берегу широкой, но неглубокой горной реки, пикап был припаркован на гравии. Узкая дорога к воде почти полностью заросла, и ветви деревьев, свисающие до земли, скрывали ее. Том заглянул в пикап и проверил все необходимые вещи.

- Она где-то здесь, но ты вряд ли ее увидишь. Она очень стеснительная.

Мэдисон подвинулась к нему поближе.

- А почему ее зовут Мила? - прошептала она.

Он все еще рылся в пикапе, и ответ прозвучал почти скороговоркой. Видимо, он это часто повторял.

- Мила мылит, Мила моет, Мила мелет! Забирай свой рюкзак. Сможешь его нести?

Мэдисон улыбнулась.

- Если я скажу «нет», ты понесешь его за меня?

Она дразнила его, но Том словно не заметил этого.

- Да, - просто сказал он.

На мгновение их глаза встретились, и Мэдисон почувствовала, как ее сердце начинает биться все сильнее. Она торопливо отвела взгляд.

- Я понесу сама, - сказала она.

Кроме рюкзака, Том тащил еще большую лодку. Они прошли так около мили. Наконец, он остановился, положил лодку на землю и надул ее. Мэдисон огляделась. Слева на пятьдесят футов вверх уходила ровная скала. Справа текла река, которая в этом месте была намного глубже, чем там, где стоял пикап. Между ней и скалой, в тени огромного нависшего камня, было тихо и уютно, и Мэдисон вдруг осознала, что осталась с Томом наедине…

Он укладывал вещи в лодку. Роджер бы на его месте стал ныть, что ему приходится все делать самому. Но, конечно, глупо даже сравнивать: Роджер, просто никогда бы не отправился в поход с женщиной. Он был «настоящий» мужчина: предпочитал проводить время в мужской компании. С Роджером…

- А что ты делаешь со своей красотой? - спросил Том, прерывая ее мысли.

- С чем? - растерялась Мэдисон. Том повторил тем же серьезным тоном:

- Со своей красотой. Что ты с ней делаешь?

- Увлажняю, - медленно проговорила она. - Кожа… сухая…

Он столкнул лодку в воду, приглашая жестом забраться туда.

- Такая красота - это талант, вроде игры на фортепиано или рисования. Так что же ты делаешь со своим талантом?

Мэдисон вцепилась в канаты по бокам лодки и молчала. Она никогда не думала о своей красоте как о таланте.

Том сел на весла и повел лодку мимо больших валунов. Солнце сияло сквозь листву, и было очень тихо.

- Мой родной город послал меня в Нью-Йорк, чтобы я стала моделью!

- И что же тебе помешало? Ведь не Роджер?

Похоже, у Тома неплохая интуиция…

- А почему ты не веришь, что я могла бросить головокружительную карьеру модели ради того, чтобы поставить на ноги любимого человека?

- Ты с такой радостью рассказываешь о своей работе сиделкой… Ты любишь ухаживать за больными. Но в твоем рассказе нет никакого интереса к самому Роджеру. Значит, тебе просто больше нравится быть сиделкой, чем моделью.

Она рассмеялась, оперлась спиной о резиновый бортик и свесила вниз руку.

- Ты прав! Многие девочки мечтают о блестящей карьере модели, но я ненавидела модельный бизнес. И потом мне все время казалось, что я становлюсь все страшнее и страшнее.

Том перестал грести и посмотрел на нее. Мэдисон понравилось его выражение лица.

Оно говорило, что она просто не может быть некрасивой.

- Быть моделью - это наука, - добавила она. - Наверное, слишком сложная для меня.

- А разве быть сиделкой - не наука?

Он снова был прав. Мэдисон вздохнула и замолчала, начиная сердиться.

- Да, Роджер - придурок, и ты его не любишь и никогда не любила, - жестко продолжал Том. - Но ты вся светишься, рассказывая о том, как лечила его. Ты вернулась к нему, потому что хотела этого. Мы все делаем то, что хотим. Тогда почему ты не захотела стать моделью?

- А ты настырный, - сказала она и на мгновение отвела взгляд. - Ну ладно… Дело в том, что мне очень нравилось быть самой красивой девушкой у себя в городе. Мне нравилось, когда люди останавливались поговорить со мной, и нравилось притворяться, будто я не знаю, почему они останавливаются.

Она пыталась понять, как он воспринял ее признание. Мэдисон не привыкла говорить о своей красоте. Она старательно отработала скромную улыбку для тех случаев, когда кто-нибудь говорил ей, что она красива. Ей нравилось притворяться, будто она никогда раньше ничего не слышала о своей внешности.

- Но в Нью-Йорке таких, как я - пруд пруди. Там я перестала быть чем-то особенным.

- Неправда, - спокойно сказал Том. - Я живу в Нью-Йорке, и мне не каждый день встречаются такие красивые девушки.

- Но они все равно есть. Они рано встают и поздно ложатся. А днем их третируют, заставляют подняться, сесть, взглянуть и… сделать все, что только можно придумать, - она поморщилась, - и еще критикуют. Как раз этого мое самолюбие не смогло вынести.

Том какое то время греб молча. Потом спросил:

- А за что тебя можно критиковать?

- У меня один глаз немного меньше другого. И слишком толстый зад.

Том хмыкнул.

- Ты совершенство! Если у тебя есть какие то изъяны, то они есть и у девиц с журнальных обложек.

Мэдисон улыбнулась.

- Ну, конечно, есть! И они учатся их скрывать. Здорово помогает освещение. Когда свет поставлен грамотно…

Мэдисон не закончила фразу. Том вновь угадал: она не стала моделью потому, что не захотела, а вовсе не ради Роджера.

- А почему ты пошел в медицину?

- Когда мне было девять лет, на моих глазах утонула моя двоюродная сестра. И я захотел научиться сохранять людям жизнь.

Мэдисон помолчала.

- До травмы Роджера у меня на глазах умирала моя мать. Долгие четыре года…