Пройдя сквозь дым - Алексей Бессонов

Эти лусси, спокойные и пока немногословные, разительно отличались от ревущей толпы, выплевываемой Перевалом. Ничего, кроме уверенной силы – ничего более не ощущало ее трепещущее в немом страхе подсознание. Ни ярости, ни иррационального бешенства, так присущего тем , умиравшим на равнинах ее мира. Только сила и сдержанное любопытство: быть может, слабо уловимое благородство духа, абсолютно не сочетаемое для нее с самим понятием лусси. Ее не вели, нет: они просто шли рядом с ней, готовые, как казалось Суинни, немедленно придти на помощь, если она вдруг почувствует слабость. Они двигались по лесу как хозяева, игнорирующие любые возможные опасности. Спокойно и уверенно. Не произнося ни слова; а потом лес вдруг остался за спиной, и она увидела огромную бронемашину, заставившую ее остановиться, замереть… Мощь этих лусси в десятки раз превосходила все, что она когда-либо видела: черный гигант был совершенен, как ревущий водопад, танцующий одному лишь ему понятный танец неисчислимостью водяных капель.

Не дожидаясь каких-либо заметных ей действий со стороны хозяев, черный исполин распахнул кормовые двери. В его чреве вспыхнул яркий свет, и тот из лусси, что представился Андреем, протянул вперед руку:

– Прошу вас, Суинни.

Как зачарованная, она шагнула на темно-зеленую ступеньку выдвинувшейся из брони лесенки и оказалась внутри. Два десятка немного странных кресел вдоль стен; упругое покрытие под ногами, какие-то зажимы и ящички по углам – и ничего больше. Но едва трое из пятерых лусси забрались вслед за ней, все кругом изменилось. Кресла чуть подались вперед, посреди помещения вспыхнула, повиснув прямо в воздухе, картина окружающей танк местности, откуда-то повеяло приятной утренней прохладой, и Суинни показалось даже, что она ощущает слабый аромат незнакомых ей цветов.

Машина качнулась, мягко пошла вперед и тогда худощавый, темноликий, назвавшийся Чандаром, искривил свои тонкие губы: Суинни уже знала, что это улыбка дружелюбия:

– У вас, конечно же, много вопросов к нам. Прежде чем ответить на них, я позволю себе кое-что показать вам. Если мои подчиненные не напортачили, эти материалы должны присутствовать в памяти танка…

И он пошевелил в воздухе пальцами. Поразивший Суинни виртуальный экран развернулся к ней, залившись густо-голубым. Мгновение спустя она поняла: это небо. Очень похожее на родное, но все же чужое. Вот камера сместилась вниз…

Следующие – полчаса, час? – она не знала и не хотела знать, – Суинни, задыхаясь, смотрела на волшебные картины далеких и недостижимых для нее миров. Она видела освещенные солнцем прекрасные равнины, то зеленые, то отдающие в синий, видела сверкающие бронзой и серебром океаны, перед ее глазами проносились огромные города, некоторые из которых таранили небо причудливыми сияющими башнями, иные же, напротив, утопали в зелени садов и прекрасных парков, тускло поблескивая на солнце острыми чешуйчатыми крышами невысоких разноцветных домиков. Перед ней проходили десятки удивительных статуй, то белых, то словно светящихся изнутри всеми цветами доступного ей спектра, резные колонны, увенчанные изображениями какой-то хищной птицы. Щуря от недоверия глаза, Суинни рассматривала прекрасные, хотя и не совсем понятные ей плоские изображения каких-то лусси в диковинных нарядах и пейзажи неведомого, часто туманного мира тусклых закатов и многоцветного неба. Но главное – в глубине волшебного экрана величественно поднимались в бесконечную тьму огромные, обтекаемой формы звездолеты, способные пронзать колоссальные пространства за ничтожно короткий срок – эти непостижимые лусси покорили космос в куда большей степени, чем юнгры, обрушившиеся когда-то на ее наивный, как она теперь понимала, мир.

Куда же принесла тебя судьба, мой Шэрро, с ужасом думала она.

Теперь ей стала понятна природа уверенной в себе спокойной силы, так поразившей ее у этих, новых для нее лусси. Они повелевали десятками миров, а потому, облеченные своей бесконечной мощью, не нуждались в том, чтобы греть в себе бессмысленное зло: удел слабых. Им не нужно размахивать оружием, ибо для Суинни было теперь очевидно, что удар таких владык способен потрясти само мироздание.

Суинни сидела с прижатыми к голове ушами, не замечая этого.

Они хотят просить помощи у нее, беспомощной и жалкой? Они хотят предложить ей сделку? Но чем же она может помочь им? Весь ее мир не стоит и сотой доли того, что сейчас прошло перед ее глазами…

Ролик закончился, и тут только Суинни стала ощущать качку бешено несущегося танка. Она посмотрела на экран, вновь показывающий обстановку вокруг. На танк стремительно летела желто-зеленая степь. Суинни вздрогнула: ни один вездеход ее мира не мог двигаться по пересеченной местности с такой огромной скоростью, не рискуя при этом развалиться на части.

– Что вы будете с ней делать? – спросил Почтительнейший Сын Осайя, сидящий в ходовой рубке рядом с Ланкастером.

– Интересный вопрос, – хмыкнул тот. – Разговаривать, я полагаю. Не думаю, что Чандар решится причинить ей какой-либо вред. Это не в наших правилах. Она безусловно разумна – значит, вступает в силу Кодекс Контакта. Наша группа, кстати, в достаточной степени соответствует его установкам: Норман как дипломат официально представляет правительственные институты Конфедерации, Чандар как исследователь может и должен собрать максимум информации о родине субъекта, Огоновский, как врач, обязан оказывать доступную ему медицинскую помощь, я, военный – обеспечить защиту субъекта от потенциальных угроз, вы же, как глава местной администрации…

– Я?! – шарахнулся в сторону Осайя.

– Ну разумеется. А вы как думали? Но не переживайте, – засмеялся Ланкастер, видя ужас владыки, – это я немного загнул… пока вы еще не являетесь общественным политиком Конфедерации, «джентльменом, облеченным высоким доверием избирателей», так что на вас Кодекс не распространяется. Единственное, что от вас действительно потребуется – молчание. Всего лишь.

Танк вывернул на изъязвленную выбоинами, но все же твердую дорогу, и Ланкастер решительно придавил ногой педаль акселератора. Стрелки на обоих виртуальных тахометрах прыгнули вправо, спидометр высветил 160.

– А больше можно? – заинтересованно спросил Осайя.

Ланкастер в ответ лишь пожал плечами. Тахометры засветились густо-желтым, узкое окошко спидометра принялось методично выбивать: 180, 190, 210… Впереди показался пологий поворот, Виктор снял ногу с газа и немного повернул штурвал. Глухо взвыли редукторы, изменяя скорость гусениц относительно друг друга, и вот снова рубку наполнил не столько слышимый, сколько ощутимый тяжкий стон турбин.

– Дорогой генерал, я не вижу, что бы нас преследовали, – произнес под потолком бесстрастный голос Чандара.

Усмехнувшись, Ланкастер убрал обороты.

– На самом деле я не знаю, какая у него предельная скорость, – сказал он Осайе. – По шоссе, наверное, много: ограничителей здесь нет, а мощности у нас с избытком. Эта дура, знаешь ли, должна носиться по любым буеракам как таракан, иначе в ней нет никакого смысла. Хотя если над полем боя болтается тактическая авиация противника, жизнь у нее все равно короткая. Да, теоретически я могу перебить два десятка штурмовиков, но теория иногда расходится с практикой…

– А вам приходилось?

– Мне лично? – Ланкастер посмотрел на своего собеседника с непонятной улыбкой, от которой тот вдруг поежился. – Мне нет. Мои друзьям – да… в большинстве случаев мы выбивали все атмосферные машины эсис еще до того, как в бой вступали наземные силы. Но не потому, что мы такие прям герои: просто представления нашего противника о роли атмосферных машин не очень соответствовали моменту.

– Это как?

– При защите своих стационарных баз они в основном полагались на «большие пушки», способные серьезно покорежить даже тяжелый звездолет еще до того, как он подойдет на расстояние, достаточное для выброса десантных сил. В итоге мы стали действовать поперек всех уставов… да-а.

Ланкастер замолчал. Он вспомнил, как по всей Конфедерации собирали и латали старые, часто неисправные корабли, чтобы после перенастройки навигационного «мозга» использовать их в качестве брандеров. Древние гиперреактивные линкоры и транспортники, давно забытые на периферийных свалках, подходили к атакуемой планете и, прежде чем развалиться от десятков прямых попаданий, успевали опустошить свои ракетные пеналы, обеспечив приемлемый для десанта уровень поражения планетарной обороны эсис. А дальше начинался штурм…

Он помнил ослепительные вспышки в верхних слоях атмосферы: так гибли те, кому не суждено было добраться до поверхности. Он видел длинные черные хвосты горящих катеров и штурмботов и чехарду аварийно отстреливаемых капсул десанта: из этих некоторые тоже погибнут еще в воздухе, тем же, кому удастся благополучно дойти до грунта, придется, возможно, вступать в бой без поддержки тяжелой техники… или вообще оказаться в стороне от основных событий.