Имперский колдун - Евгений Щепетнов

– А печать? А как же…

– Дурак! – прервал мужчина. – Есть способы сделать и печать. Тем более что ты ведь не разбираешься в том, каким должен быть настоящий вексель! Ты же простолюдин, я же вижу! Работай давай! Разболтался тут! Кстати, если ты думаешь, что сможешь свалить меня каким-нибудь пакостным заклинанием, так вот не трать время зря. У меня очень хорошие амулеты, через которые не пробьется ни один дурацкий колдунишка!

– А за что вы так не любите колдунов? – хмуро спросил Илар, прикидывая, как бы смыться – быстро и по возможности безболезненно.

– Не твое дело! А впрочем, почему бы и нет! – Мрачное лицо мужчины стало еще мрачнее, губы искривились, и в их уголках показались белые клочки пены. – Вы, проклятые колдуны, лезете к людям, портите им жизнь! Вы одержимы демонами, и вас нужно сжечь – всех до единого! Император возится с вами, проклятый напыщенный болван, а вас надо уничтожать, как вредных тварей, досаждающих людям!

Внезапно мужчина осекся и посмотрел на охранника, закусившего нижнюю губу. Они обменялись взглядами, как будто хозяин поместья хотел что-то сказать, а его подручный понял без слов. У Илара защемило сердце – он осознал, что ему отсюда не уйти. Убьют. И все будет так, как описал этот негодяй: поутру найдут обезглавленное тело Илара и спишут все на ночных разбойников, и никто не узнает, как все будет. И не увидит он больше любимую, не увидит родителей, не увидит Дарана с Леганой и Быстрика – самого умного из четвероногих существ на белом свете. Хозяин поместья слишком много сказал, ведь такие речи в адрес императора считаются государственной изменой.

И так Илару стало себя жалко, что слезы едва не выкатились из уголков глаз. Но он вспомнил слова отца: «Не плачь! Ты мужчина! Нельзя плакать, надо биться!»

Комок в горле исчез, а голова сделалась ясной, как никогда. Нет, не так – как тогда, когда ему надо было сражаться за свою жизнь и за жизнь Дарана. Ведь главное оружие колдуна – не могучие руки и ноги и не способность быстро выпотрошить противника, нет! Главное – умение колдовать, а еще – соображать, какое заклинание и как можно применить. Вот этим сейчас Илар и займется.

Каменная плита с тихим скрежетом сдвинулась в сторону, затем глухо свалилась на пол, от нее откололся уголок. Хозяин поместья поморщился – видимо, он был хорошим хозяином, рачительно относившимся к своему имуществу.

– Осторожнее, придурки! – рявкнул он на охранников, утиравших пот испачканными в пыли руками. – Эта плита стоит дороже ваших дурацких голов!

– Тяжелая, хозяин! – извиняюще пробормотал главный охранник и удостоился яростного взгляда своего господина.

Мужчина посветил в саркофаг масляным фонарем и поморщился, отпрянув в сторону:

– Воняет! Высохла, а воняет! Мамаша и при жизни была не очень-то приятной особой, а после смерти… чего улыбаетесь, твари! Это мать вашего господина! Вы должны на колени пасть перед ней! Да стойте, идиоты… о боги, каких вы мне людей даете! Тупые твари… все – тупые, неблагодарные твари! Умному человеку в этом мире… А ты чего уставился, колдунишка?! Делай свое дело! Ублюдок…

– Во-первых, я не ублюдок. У меня есть отец и мать, – спокойно пояснил Илар. – Во-вторых, ублюдок – это тот, кто обманывает людей, подсовывая им вместо оплаты пустую бумагу. И в‑третьих, нужно вынести тело наружу, на чистое место. Если заклинание подействует – могут подняться все тела, что тут лежат!

Илар замолчал, обведя рукой пространство внутри склепа, а мужчина снова скривился, будто от зубной боли. Илар заметил, что у этого человека, похоже, не все в порядке с головой, хозяин поместья постоянно кривился, дергал щекой, иногда его корежили судороги, при этом правая рука как-то странно подергивалась и плавала в воздухе. Это стало заметней, когда вошли в склеп, – видимо, заказчик разволновался и потерял контроль над своим телом. Раньше он как-то сдерживал, скрывал свою болезнь. Если это была болезнь, конечно, а не особенности поведения.

– Ты не заслуживаешь ничего, кроме пустой бумаги, – сказал хозяин поместья, сдержавшись, чтобы не ударить «наглеца» по лицу толстой тростью, которую держал в руках. – Эй вы! Взяли тело и вынесли наружу! И почтительнее с покойной госпожой – шкуру сдеру, если что!

Охранники переглянулись и, подойдя к саркофагу, запустили туда руки. Илар отступил в сторону, внимательно глядя на то, что раньше было человеком. Важной, родовитой дамой, судя по словам незнакомца, не назвавшего своего имени.

Труп и вправду припахивал мертвечиной, несмотря на то, что за время лежания в саркофаге он превратился в мумию, коричневую, обтянутую сухой, сморщенной кожей. Глаза мумии были закрыты, а сквозь щель, бывшую ранее ртом, виднелись желтоватые неровные зубы, оскаленные, будто в улыбке. Дорогое платье из темно-красной ткани цело, каменная плита надежно оградила его как от воздействия воздуха, так и от происков насекомых, любителей полакомиться тканями. Ни одного украшения на даме не было. Похоже, тот, кто ее хоронил, счел, что покойнице сокровища ни к чему. Впрочем, Илар был с ним совершенно согласен – за каким демоном укладывать в гроб вместе с покойным и его украшения? Чтобы покойник танцевал на балу с этими побрякушками?

Когда мимо Илара пронесли труп, подол платья волочился по полу и задел ногу колдуна. Илар невольно вздрогнул и поежился. У него было странное ощущение, будто все происходящее нереально, будто он находится в дурном сне, в кошмаре, из которого можно выскочить в любую секунду, вытереть холодный пот со лба и пойти на кухню попить воды, а потом снова улечься под теплый бок любимой жены, посапывающей аккуратным носиком, который так приятно целовать, глядя в ее синие глаза.

Однако нет, это не сон. Совсем не сон, что и доказал один из охранников, невежливо и больно толкнувший его в спину:

– Выходи, чего встал! Пошел, пошел вперед!

И Илар пошел. Туда, где в беседке, посреди лужайки со стриженной садовником травой и красными цветами, которые казались яркими даже сейчас, в густых сумерках, уже лежало тело, перебивающее запах цветов запахом тлена.

Покойница лежала на столе, сделанном из темного дерева, покрытого лаком и украшенного узорами. Вокруг стояли кресла и скамьи, видимо сделанные в комплекте со столом, – их узоры повторялись, а дерево, из которого изготовили мебель, явно было подобрано в тон.

Беседка, свитая из затейливо переплетенных прутьев, оказалась достаточно просторной, чтобы уместить по крайней мере десятка два человек. Похоже, что она могла служить для того, чтобы в ней обедали господа вместе с гостями. Рядом небольшой пруд, цветники – прекрасное место для приема пищи, если, конечно, на столе не лежит покойница восемнадцатилетней свежести.