Шпион, который ее убил - Сергей Донской

– Это неэстетично.

– Зато удобно.

– Привыкай к этикету, дружок.

– Угум, – кивнул Бондарь, не поднимая глаз.

Морталюк положила в рот кусочек стейка и запила его кларетом, поглядывая на своего нового телохранителя. Она не сомневалась, что он умеет вести себя за столом. Зачем же он терзает мясо, как тигр в клетке? Почему не заискивает, не лебезит, отрабатывая солидный оклад? Проверка на детекторе лжи показала, что Бондарь не вынашивает никаких подозрительных планов, но техника – техникой, а интуиция – интуицией. Прислушиваясь к своим ощущениям, Морталюк отпустила официантов и завела разговор о своем новом бизнесе. Ей хотелось понаблюдать, как отреагирует Бондарь на ее откровения. Насколько хорошо он осведомлен о делах хозяйки? Не профессиональное ли любопытство комитетчика руководило им, когда он откликнулся на объявление о приеме на работу? А если и так, то разве не приятно будет поиграть в кошки-мышки с таким интересным мужчиной?

Бондарю было не до игр. Сегодняшний день оказался очень напряженным. После подобных испытаний чувствуешь себя не то чтобы выжатым лимоном, но и не огурцом-молодцом.

Перебарывая дремотную одурь, Бондарь заставлял себя не пропускать мимо ушей все, что считала нужным сообщить ему Морталюк. Сделав краткий обзор туристического бизнеса в целом, она перешла к проблемам горнолыжного спорта, пользующегося все большей и большей популярностью во всем мире.

Россия не являлась исключением. С легкой руки Путина увлечение катанием на горных лыжах охватило всех крупных отечественных политиков и бизнесменов. Это был не первый случай, когда спортивные пристрастия властителей России заражали их окружение. Начало положил Иосиф Виссарионович Сталин. Правда, отец народов одинаково любил все виды спорта, не отдавая предпочтения какому-нибудь одному. Став «лучшим другом физкультурников», он подвигнул миллионы сограждан беспрестанно бегать, прыгать и вообще всячески закаляться смолоду, готовясь к труду и обороне. Явившийся ему на смену Никита Сергеевич покровительствовал больше изящным искусствам, но и спорт не забывал, внедряя в массы производственную гимнастику. Но уже Леонид Ильич перешел от общего к частному, практически превратив хоккей с шайбой в одну из основ коммунистической идеологии. Затем промелькнул в истории господин Горбачев, слегка поборовшийся за здоровый образ жизни советского народа, прежде чем оставить этот самый советский народ без исторической родины.

Казалось бы, с развалом социалистической системы уже никто не станет навязывать сверху свои вкусы, ан нет, пришел Борис Николаевич и стал приучать россиян к мужественному британскому теннису. Тут-то и проявилась совершенно новая тенденция в политике, когда все губернаторы, министры и народные избранники дружно подтянули животы и обзавелись ракетками. Одного, помнится, хватил кондрашка на корте, зато остальные «порешали» множество важных вопросов, бегая за президентскими мячиками.

Но теннис был забавой довольно безобидной и безопасной, тогда как ельцинский преемник предложил соратникам сразу два своих любимых вида спорта, на выбор, и оба серьезные. Хочешь – выходи на татами, хочешь – становись на лыжи, но в сторонке не отсиживайся, действуй. Справедливо рассудив, что свернуть шею можно и при спарринге с дзюдоистом, и во время слалома, государственные мужи все-таки потянулись на заснеженные склоны. Ведь в горнолыжных костюмах они смотрелись привлекательнее, чем в кимоно. Вдобавок почти невозможно проследить, чем именно занимается человек, затерявшийся в горах, тогда как вышедшего на ковер видать отовсюду.

Кинулись покупать лыжи. Покатались, запыхались, порастягивали связки. Через годик-другой кто-то сообразительный смекнул, что для того, чтобы не отставать от спортивно-политического курса Владимира Владимировича, вовсе не обязательно самолично выписывать зигзаги между флажками. Куда разумнее и безопаснее участвовать в развитии горнолыжного спорта, не вылезая из губернаторского кресла.

– Чем, скажи на милость, российские горы хуже французских или швейцарских? – спросила Морталюк.

– Российские горы ничем не хуже всех прочих, – произнес Бондарь.

– Верно, – кивнула Морталюк. – Они во многом даже лучше. Главное преимущество – дешевизна здешних курортов. Альпы обходятся среднестатистическому туристу в три раза дороже, чем Кавказ.

Официанты, окружившие их стол, избавили Бондаря от необходимости придумывать какую-нибудь многозначительную реплику. Состоялся ритуал водружения в центр стола полутораметрового серебряного блюда, окутанного клубами пара.

– Отменные крабы, – сказал Бондарь с видом знатока.

– Это крабоиды, – поправила его Морталюк.

– Впервые слышу о таких.

– Они отличаются от обычных крабов тем, что имеют не пять, а только четыре пары лап, включая клешни.

– Потрясающе! – воскликнул Бондарь.

– Ты об аромате? – покровительственно улыбнулась Морталюк.

– О лапах. Надо же, всю жизнь лопаю этих крабов, а лапы пересчитывать не додумался. Серьезное упущение с моей стороны. – Бондарь удрученно покачал головой. – Вот так бы и умер невеждой, не умеющим отличать крабов от крабоидов.

С этими словами он принялся крушить панцирь камчатского гиганта специальными щипцами, поднесенными официантами. Они выполнили аналогичную работу за хозяйку стола, а потом удалились, оставив возле каждого из едоков по соуснику с топленым маслом и подрумяненные тосты.

В бокалах пенилось розовое шампанское. Морталюк предложила выпить за знакомство, после чего оба надолго умолкли, сосредоточившись на процессе поглощения пищи. Мясо крабоидов было нежнейшим из всего, что Бондарь когда-либо пробовал, особенно в сочетании с тостами и слегка жженным топленым маслом. Ледяное шампанское с легким привкусом земляники приятно холодило небо. Насытиться всем этим великолепием не получалось. Сколько Бондарь ни ел, а аппетит его не уменьшался.

– Хорошо живут буржуи? – иронично осведомилась Морталюк, вытирая шелковой салфеткой масло с подбородка и откидываясь на спинку кресла.

– Не уверен, – произнес закуривший Бондарь. – Мне, например, не требуется целый штат охранников, а по ночам я не изнываю от тревоги, что забуду секретные коды доступа к банковским счетам. Я просто живу и стараюсь наслаждаться жизнью. Например, сегодня впервые попробовал крабоидов и получил ранее неведомое мне удовольствие. А вы, наверное, воспринимаете это как привычную рутину. – По мере того как Бондарь рассуждал вслух, дым медленно струился из его рта и ноздрей. – Кто из нас находится в более выгодном положении?

– У богатых тоже имеются свои преимущества, – заявила Морталюк, вставляя в хрустальный мундштук длинную тонкую сигарету. – Одно из них – возможность постоянно доминировать над окружающими. Знакомо тебе это чувство?

– Нет, – признался Бондарь. – Превосходить кого-либо в том, что умеешь лучше, это нормально, это даже приятно, но доминировать… На кой черт мне доминировать над кем-то?

– А ты не понимаешь?

– Не понимаю.

– Это так просто. – На губах Морталюк зазмеилась издевательская улыбка. – Либо помыкают тобой, либо помыкаешь ты, третьего не дано. Чтобы ты как следует прочувствовал это, подойди и дай мне прикурить, дружок. – Морталюк призывно повела мундштуком. – Сделай это со всей деликатностью и почтительностью, на которую ты способен.

«Я не смогу», – подумал Бондарь. «Ты сможешь, – возразил внутренний голос. – Вставай и беги к своей повелительнице с зажигалкой в протянутой руке. Не забудь прогнуться. И не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус, после которого тебя вышвырнут на улицу, как нашкодившую дворнягу. Вперед, дружок. У тебя получится. Еще утром ты мечтал получить работу у Леди М, и вот твои мечты сбылись. Шевелись, счастливчик. Докажи, что ты достоин выпавшей тебе чести».

Двигаясь, как плохо смазанный робот, Бондарь отодвинул кресло, придержал его за спинку, не позволив упасть, приблизился на негнущихся ногах к поигрывающей мундштуком Морталюк, чиркнул зажигалкой, поднес ее к кончику сигареты.

– Немного неуклюже, но для начала сойдет, – произнесла она, цедя голубоватый дымок. – Налей мне шампанского и ступай на место, дружок. – Услышав, как скрипнули зубы Бондаря, Морталюк тихонько засмеялась. – У большинства мужчин преувеличенное чувство собственного достоинства. Вот почему мне постоянно приходится менять личных телохранителей. Один из них не придумал ничего лучше, как поднести зажигалку таким образом, чтобы опалить мне волосы. – Морталюк машинально прикоснулась к белокурому локону, прикрывающему левую бровь. – И чего он добился?

– Откуда мне знать, – пожал плечами Бондарь, плюхнувшийся в кресло. Усталость навалилась на него, как непомерная перегрузка при затяжном пике.

– Этот самолюбивый идиот, – продолжала Морталюк, – был не просто уволен. Я позаботилась о том, чтобы он лишился жены, квартиры и очутился на улице, где, надо думать, спился или околел от холода. Скажи, дружок, способен ли сохранить чувство собственного достоинства человек, подыхающий под забором?