Анна Леопольдовна - Фаина Гримберг

Каравак очень самолюбив, он сердито критиковал скульптора-шведа. Напротив тронного места, в аванзале, примыкающем к большому залу, устроен буфет. Каравак объяснил нам, что здесь поставят вазы из японского, китайского и саксонского фарфора, а также много замечательной серебряной посуды. В зале покамест прохладно. Каравак сказал, что зал будет обогреваться четырьмя большими печами, они будут устроены в нижнем этаже, наверх будет подниматься лишь чистое тепло, оно будет исходить из раскрытых ртов нескольких лепных гротескных масок, укрепленных на стенах.

Затем господин художник разбранил по-французски свое го помощника, высоко задирая лысую голову и громко крича. Но, конечно, непристойные слова не были употреблены. Русский живописец повернулся на лесах и принялся задом спускаться вниз. Мне было приятно узнать, что он понимает французский язык. Но разве могло быть иначе?! Я почти повеселела, но тотчас вспомнила, что он женат на босой дочери чесальщицы пяток, и почувствовала, как накатывает новый приступ тоски.

Когда живописец очутился внизу, гнев Каравака уже совершенно прошел. Он сказал нам, что его помощник прекрасно может рассказать нам содержание незавершенных росписей. Теперь я видела этого человека, причинного моим мучениям, совсем близко от себя. Он отдал нам два поклона, причем первый, особенно почтительный, предназначался принцессе. У него длинные красивые ноги, несколько, пожалуй, худые. Выражение удлиненного лица, довольно бледного, учтивое и кроткое. Он спросил по-немецки, какой язык предпочитает Ее высочество слышать в его рассказе о росписях… Я подумала, что все же вряд ли он имел в виду желание принцессы. Разве не естественно говорить с русской принцессой на русском языке? Скорее он мог иметь в виду меня, потому и заговорил по-немецки… Или я выдумываю то, чего нет и не может быть?.. Принцесса повелела ему говорить на французском языке. Она справедливо и разумно предположила, что рассказывать о росписях, которые делает художник-француз, лучше всего по-французски… Живописец поклонился и начал говорить на хорошем французском языке, то и дело поднимая руку, показывая нам фигуры и композиции. Мне было приятно слушать его интересный рассказ. Он говорил так связно, так точно и с такою тонкостью наблюдения подмечал детали… Мне уже казалось, он говорит для меня… Из чужого и чуждого для меня существа он преображался в человека милого, понятного, близкого… Я почти забыла о чувстве погубленной моей жизни… Я ожила; в душе явились надежды, смутные и простые, тривиальные надежды влюбленной девушки на встречи с любимым… Разумеется, не могло быть и речи о свиданиях наедине! Но отчего же я не могу иногда видеть его? Я знаю, что никогда не разлюблю его и потому жизнь моя погублена безвозвратно… Вот потому-то я и могу быть спокойна…

Плафон покрыт живописью по холсту – без сомнения, чтобы ускорить его создание; однако неизвестно, сколько он продержится. Разумеется, Андрей (буду звать его по имени) не сказал ничего об этом, но мне было не так трудно догадаться.

Сюжет на середине потолка – вступление Ее величества, нынешней императрицы, на престол. Фигуры, олицетворяющие Религию и Добродетель, представляют новую правительницу России, которая на коленях приветствует ее и вручает ей корону. Духовное сословие и царства Казанское, Астраханское, Сибирское, а также многие татарские и калмыцкие народы, признающие власть Русской короны, стоят рядом, выражая жестами и выражением лиц свою радость. Изображения почти завершены, это работа Андрея. Он рассказал, что было не так просто вызнать, как одеваются все эти люди. Я впервые видела эти своеобразные костюмы разнообразных подданных империи Всероссийской.

На четырех больших живописных изображениях, расположенных вокруг этого среднего и спускающихся к карнизу, представлено много деяний, способных особенно прославить правление Анны Иоанновны. Перед нами: могущество империи, милосердие к преступникам, щедрость и победа над врагами. Изображения объяснены надписями по-латыни и по-русски…

Я решилась спросить Андрея, отчего Ее величество зовется то Анной Ивановной, то Анной Иоанновной. Я сама удивилась, как легко, приятно и тепло было мне спрашивать. Он учтиво и с теплотою отвечал, что «Иоанн» и «Иван» – одно и то же имя, но «Иоанн» – более по-гречески, а «Иван» – более по-русски… Я подумала, что изначально это, конечно же, греческое имя; а от греческого оригинала пошли различные формы: «Иван», «Иоганн», «Жан»... Я хотела было высказать свои мысли вслух, чтобы показать Андрею свой ум; но вдруг я уловила взгляд его серых глаз и поняла, что ему нравится мое лицо и то, как я одета и причесана, как я двигаюсь, хожу, делаю жесты руками. Его внимание было ненавязчиво, трогательно и опять же приятно.

На стенах изображены сцены из мифологии, но изображения еще требуют значительной работы. Марс – бог войны – простер вперед руку и окружен всевозможным оружием. Меркурий – бог торговли – держит в руках весы. Одна муза играет на арфе, другая – на флейте. Муза Урания опирается на огромный глобус. Фетида воздвиглась на корме плывущего корабля как покровительница навигации. Вокруг Аполлона разбросаны в живописном беспорядке кисти. Минерва – в шлеме и прекрасной тунике – смотрит задумчиво, как и полагается богине мудрых размышлений…

Андрей учтиво проводил нас до огромной высокой двери, обе створки ее были распахнуты. Он поклонился принцессе, затем – общим поклоном – фрейлине и мне. Я присела в реверансе и глянула на него. Мне почудилось, будто в выражении его глаз я увидела отражение моего взгляда. Я поняла, что посмотрела на него ясно и серьезно. И у меня ведь голубые глаза.

Думаю, следует сказать о придворном штате. Я уже писала о гофмейстерине императрицы. Кроме того, при Ее величестве состоят шесть статс-дам; каждая получает, как я слышала, по тысяче пятьсот рублей в год. Они ничего не делают, только бывают при дворе чаще, нежели другие знатные да мы. В числе этих статс-дам выделяются своим влиянием супруга канцлера Остермана, супруга сенатора графа Головкина, супруга генерал-полицеймейстера графа Салтыкова и супруга камергера графа Лопухина.

При особе Ее величества также служат шесть фрейлин, получающих по шестьсот рублей годовых. Они живут во дворце, но не служат императрице при одевании. Одевают императрицу две камер-фрау, а при раздевании находится одна майорша. Ни эти дамы, ни камер-юнгферы, убирающие покои, ни кастелянши, хранительницы белья, не имеют права входить в комнаты императрицы без особого вызова. В спальне государыня любит проводить время со своими служительницами, подобными уже известной Воронихиной. Они раболепно ползают у ее ног, всячески заискивают и льстят и ведут себя так, как вели себя служительницы и даже знатные дамы при дворах отца, деда и прочих предшественников Великого Петра. Нынешние служительницы императрицы полагают себя высокими особами и обходятся с низшими дурно и высокомерно.

Никто не видел, чтобы Ее высочество принцессу Елизавету сопровождала ко двору гофмейстерина. При Елизавете находится лишь одна фрейлина, девица Мавра Шепелева[47], некогда сопровождавшая герцогиню Анну Петровну в Голштинию и очень любимая Елизаветой. Ходят слухи, будто гофмейстерина принцессы была уволена или получила позволение уехать в свое сельское имение, поскольку принцесса не получает денег, достаточных для оплаты придворных. Трудно сказать, насколько верны подобные слухи. Возможно, они ложны и распускает их сама принцесса, а также и ее фрейлина с целью показать, как притесняет Елизавету ее августейшая двоюродная сестра.

Принцесса Анна Леопольдовна имеет гофмейстерину, почтенную генеральшу из Курляндии. При Анне Леопольдовне также состоят две статс-дамы и три фрейлины.

При императрице также состоят и мужские персоны. Главная из них – обер-камергер, весьма влиятельная должность, ныне занятая графом Бироном. Помимо обер-камергера имеются: обер-гофмаршал, в ведении которого находятся все столовые имения императрицы; обер-шталмейстер, обер-егермейстер; гофмаршал; камергеры, носящие на немецкий манер ключ справа. При дворе государыни также со стоят: шталмейстеры, камер-юнкеры; но нет церемониймейстеров, их обязанности исполняет гофмаршал или кто-то из персон в генеральском ранге. Нет в придворном штате и гоф-юнкеров; когда Ее величество кушает публично, ей прислуживают камергеры; но когда она ест в своих покоях с семьей обер-камергера, прислуживает графиня Бирон. Кроме этих персон при дворе могут находиться: министры, генерал-адъютанты Ее величества и другие высокопоставленные военные и гражданские персоны, пребывающие в Санкт-Петербурге.

Я все еще в приятном обаянии. Отчего? От посещения большого зала, конечно же! Мне даже весело; так живо являются передо мной серые глаза Андрея, звучит в моей памяти его мягкий голос, я вижу, как широко и изящно поднимается его рука… Он видел меня вблизи и наверняка думает обо мне. А я стараюсь не думать о его босой и нарумяненной супруге, достойной дочери чесальщицы пяток… Ах, не все ли равно, что сделается далее… Сейчас мне весело, мне радостно, и более ни о чем я не желаю думать!..