Фатальное колесо - Виктор Сиголаев

Девчонки, успокаиваясь, навостряют уши. Ага! Танич этого еще не написал. А Игорь Николаев в это время – школьник, лет на шесть старше меня.

Парни сзади практически висят на плечах девчонок, а те даже не замечают этой неописуемой наглости. «…Сам себя найду в пучине… если часом затону».

Замираю.

«На-а не-дельку… – хватит грустить, гитара звенит задорным ритмом, – …до второго!.. Я уеду… В Комарово…»

Со второго припева подпевают уже все. Включая Галину Анатольевну. Потом меня заставляют спеть еще раз, на бис.

Ага! Проняло? Потом еще, на дубль-бис. Девчонки шустро чиркают слова в блокнотиках.

И еще…

И до Бахчисарая пели, нет, орали, только исключительно «Комарово». Прости меня, Игорь Скляр. Песня становится супершлягером за двенадцать лет до своего рождения!

Все! У-ф-ф, хватит, приехали…

Бахчисарай.

Глава 17

Клептоманы среди нас

Богатые персидские ковры и золотые подушки. Затейливая арабская вязь и неповторимые узоры на стенах. Журчание колоритных фонтанов. Пение птиц.

Наша группа ходит экскурсией по ханскому дворцу. Молоденькая и очень миленькая девушка татарской наружности очень старательно рассказывает нам, где и как размещалась, чем жила многочисленная семья крымского владыки. Я бы сказал, чересчур старательно.

Мне немного скучновато. Во-первых, я бывал здесь уже не один десяток раз. Без всякого сомнения, красиво. Я еще раз побываю с удовольствием, но… ничего нового. Радует только живописная экзотика места.

Во-вторых, все, что рассказывает экскурсовод, несмотря на ее миловидность, суховато. Я бы рассказал лучше и больше. Про невообразимую карусель династии Гиреев, про благородство и предательство, про самоотверженность подвига и корыстную алчность, про изумительную роскошь дворцов и ужасающую нищету хижин.

Я рассказал бы, как горел Бахчисарай, зажженный Минихом, и как он же спешно отстраивался Потемкиным к приезду Екатерины. Как веками умирали здесь невольники-славяне и как стали страдать их бывшие хозяева, когда Потемкин иезуитским политическим маневром вернул бывших невольников на север. А Бахчисарай стал чахнуть в горах мусора и отходов, ибо некому стало заниматься элементарной уборкой. Воинам не с руки. Предкам этой милой девочки.

Скучно мне просто. Вот и зашевелился в сознании первоклассника задремавший было учитель истории. Опять же дух места, колорит, как я уже говорил.

Группа с экскурсоводом ходила где-то по известному маршруту, а я, скучая, пытался высмотреть в экспозиции что-нибудь новенькое. Или пропущенное прежде.

Не-а. Все то же и то же…

Гляжу, и Галине Анатольевне скучновато, отбилась от стайки и самостоятельно рассматривает экспонаты. Наверное, отдыхает в одиночестве от нашей шумной ватаги. Ну и не буду ей мешать. Я, сунувшись было в одну из комнат гаремного корпуса и заметив скучающую подобно мне Галину Анатольевну, тихонько шагнул назад.

Э-э! А так здесь делать нельзя!

Уже практически скрывшись, я вдруг заметил, как наш инструктор в наивной своей непосредственности забрела за деревянную оградку гаремной экспозиции и взяла с инкрустированного столика из фруктового натюрморта одно из искусственных яблочек. Надо же! Нюхает. Оно же пластиковое! Или… как тут в этом времени – из папье-маше! Святая простота. Может, на диванчик завалишься? Который раз так в десять тебя постарше будет?

В руках у нее неожиданно появилось второе яблоко. Точь-в-точь как первое! Что за ерунда? Я готов поклясться, что Галина Анатольевна второй раз даже не протягивала руки в сторону столика. Что за фокусы?

Я замер. Потом слегка пригнулся и припал к деревянному откосу, чтобы меня не так просто было заметить.

Дело в том, что наша не очень красивая, но очень обаятельная инструктор, любезнейшая Галина Анатольевна, любитель поострить и посмеяться вместе с детворой, сделала то, во что трудно было поверить. Трудно, если бы я не видел это своими собственными, уже дней десять как неблизорукими глазами.

Она мягким вороватым движением опустила первый муляж в карман куртки, а второй желтоватый шарик, имитирующий не самый любимый в Крыму фрукт, который появился у нее в руках невесть откуда, еще раз понюхала и аккуратно положила на поднос. К таким же бестолковым его соседям.

Потом как ни в чем не бывало щелкнула по носу бронзового павлина, стоящего на похожем столике рядом, и неспешно направилась в противоположную от меня сторону – догонять группу.

Еще толком не разобравшись в ситуации, я недолго думая перепрыгнул через стойку, схватил злосчастное яблоко со столика и запихнул его в карман брюк. Не убудет. Наспех разложив оставшиеся муляжи на подносе так, чтобы не было заметно пропажи, я сиганул обратно.

И…

Чуть не врезался носом в пожилую женщину-экскурсовода, заводившую в зал сдержанно гомонящую группу иностранцев.

– Извините, – буркнул я, не поднимая головы, и крабом стал процарапываться среди импортных брюх, животиков и талий. – I'm so sorry… I'm so clumsy… I`ve no excuse… Fucking bunch of fatties…[4]

Последнее, надеюсь, не очень громко.

Но какова Галина!

– Вах! Какой джиги-ит. Вах! Савсэм маладэ-эц! Вах!

С каждым «Вах!» пол павильона ухает куда-то вниз, на миг замирает и несется мне навстречу. Но огромные лапы очередной раз подхватывают под мышки мое хлипкое тельце и как перышко опять забрасывают его к потолку.

– Вах!

Прорвавшись через лабиринт тучных иностранцев, я метнулся было в следующее помещение, но тут же со всего размаху врезался в необъятную массу гигантского грузина, загораживающего практически все пространство. Не успел я опомниться, как немедленно был подхвачен на руки, и мне стали делать «Вах!».

– Вах! Мак-кхеркхеббулоба бавшви! Вах!

Я подозревал, что вместо чадометания видному представителю славного кавказского народа достаточно было просто несколько раз присесть, успокаивая неприятные ощущения внизу живота, куда и пришлась моя голова при встрече.

Но не тот темперамент! Из любой неприятности могут сделать праздник. До чего же замечательные люди. Ик! Когда же он устанет?

– Вах!

– Генацвале! Эй, генацвале! Ик!

– Уф-ф, дагк-кхлили…

Меня возвращают на землю.

– Ты куда бэжишь, бавшви? Зачэм бэжишь? Э?

Грузин все-таки уселся на корточки и дружелюбно потрясывает меня за бока. От его «нежностей» моя голова болтается из стороны в сторону как груша и норовит совсем оторваться от своего черенка.

– Я н-не знаю… н-не хотел… – мямлю я, пытаясь осторожно освободиться от беспокойных объятий, и постепенно закипаю. – Я же не знал, что у вас в Грузии все такие мелкие!

– Ахк-га-га-га-га! Ахк… маладэц! – Дядька нисколько не обижается и грохочет на весь зал, смеясь раскатистыми басами. – Ахк-харамзада!

– Простите…

– Ахк…чэртонок, рассмешил. Ну рассмешил!

Тайком ощупываю яблоко в кармане. Не раздавил этот Минотавр? Да вроде нет…

– Пайдем! Пайдем со мной! Обэд будэм. Угощу обэд. Что нравытца, всо будэм.

– Извини, генацвале, нельзя обед без вина. А мне… никак. Понимаешь? Нельзя! В завязке я. Бросил…

– Ахк-га-га-га-га!

Блин, да у него сейчас удар будет. Грузин хохочет всем телом, от макушки до кончиков ног. Сотрясается могучим студнем и хлопает гигантскими лапами по своим столбообразным ляжкам. Вот же природа не поскупилась!

– Слушай… Ахк… Послушай, малчик… Фу-ух… Нэ хочешь обэд… Смотри… Вот, смотри, что у мэня…

Он суетливо роется в бездонных карманах штанов и вдруг извлекает на свет бронзовую звездочку, покрытую легкой благородной патиной.

– На, дарагой. Держи! На память. Подарок от старого Гиорги! Держи!

Я кручу в руках темно-коричневый кусочек чеканки в форме семиконечной звезды размером с мою ладонь. В ее центре – всадник с копьем и развевающимся плащом за спиной. Неизвестный талантливый мастер проделал невероятно тонкую работу: конь выполнен из белого блестящего металла, а его копыта, копье всадника и звезды за его спиной – из желтой латуни. Сам всадник – из ярко-красного сплава непонятной мне природы. И все это в таких подробных деталях, что угадываются даже морщины на микроскопическом лице героя. Острые лучи звездочки покрыты замысловатой вязью.

Я поднял глаза.

– Это же старинная вещь.

– Вах!

Опять «Вах!»?

– Нэ пэрэжевай, дарагой. Ат всэго сэрдца подарок! Был вещь у старого Дадиани, стал у малэнького…мм…

– …Вити-ани… – задумчиво произношу я и опускаю звездочку в нагрудный карман. – Мадлобт, пативцемуле… Спасибо…

Ну ничего себе широта души!

Глава 18

В мире моего детства

Не пелось мне что-то.

Фан-группа, жаждущая очередной раз услышать полюбившийся хит, еще немного поклянчила и безнадежно махнула рукой. Готовились к пешему переходу. Какие тут песни!