Битва за Клык - Крис Райт

— Скитья, — выругался он. — Это будет…

Он падал как камень, едва заметив взрыв над собой, когда два штурмовых корабля столкнулись с неисправным десантным судном, и небо осветил огромный шар вспыхнувшего топлива и боеприпасов.

— … больно.

Кровавый Коготь ударился о скалу, откатился и заскользил по льду. Оба колена вспыхнули болью, несмотря на защиту силового доспеха, и он почувствовал резкий, горячий треск, пробежавшийся по сдавленному позвоночнику.

Он секунду лежал неподвижно, ошеломленный тяжелым падением. Затем зрение прояснилось. Сморщившись, Красная Шкура поднялся на ноги, не обращая внимания на предупреждающие руны, указывающие на повреждение мышц и перелом большой берцовой кости.

Красная Шкура смутно понял, что должен обратить внимание на что-то еще.

— Беги, тупой ублюдок! — передал по воксу Кулак Хель откуда-то поблизости.

И тут он понял, в чем дело. Он бросился в мучительный спринт по камням, когда огненный шар в небесах устремился к нему. Неуправляемое и разбитое в столкновении со штурмовым кораблем десантное судно снова повернуло к земле, истекая огнем как комета. Двигатели больше не могли удерживать его в воздухе.

Он бежал. Он бежал как бешенный скейскре, работая своими израненными конечностями, чувствуя, как пульсирует в его разбитом теле эндорфин.

Клянусь Руссом, какой же ты медленный.

Когда металлический корпус ударился в скалу позади него, раздался сотрясающего землю рокот. Выжившие внутри были раздавлены, а осколки раскаленного металла разлетелись по всю полю боя. Разрушенный корабль продолжал кувыркаться, как поверженный зверь на равнинах, ревя в предсмертной агонии и воспламеняя новые взрывы внутри корпуса, прежде чем, наконец, со скрежетом застыть.

Только тогда Красная Шкура остановился и повернулся, глядя на устроенное им разрушение и ощущая, как тяжело работает его второе сердце. Когда его сломанные кости начали срастаться, заработали болеутоляющие, но сильнейшим импульсом внутри него был внутренний волк, неистовый и яростный. Он почувствовал, как его охватывает напор желания убивать, пьянящая смесь адреналина и генетической ярости.

— Фенрис! — заревел он, выписав цепным мечом огромную петлю вокруг головы, упиваясь своим триумфом. — Хьолда!

Затем сбоку кто-то появился. Кулак Хель сильно хлопнул его по спине, резко рассмеявшись по каналу связи.

— Задница Моркаи, ты такой же тупой, как унгур, — сказал он, также дав волю волчьей ярости внутри себя. Даже сквозь доспех, Красная Шкура уловил феромоны убийства, наполнившие воздух. — И такой же крепкий.

Затем подошел Бракк, и остальная стая, вырисовываясь на фоне пылающего корпуса. Лазерный огонь прекратился. Ни один Страж Шпилей не выжил, чтобы увидеть падение грузового корабля, а уцелевшие штурмовые корабли все еще разворачивались для следующего захода.

— В следующий раз просто используй гранаты, — раздраженно прорычал Волчий Гвардеец. — Следующая цель к северу, они создали плацдарм. Вперед.

Стая немедленно перешла на бег. Они бежали по расколотым камням, как одно целое, словно скользящая по теням серая жидкость. Силовые кулаки были отключены, а цепные клинки затихли. Когти снова стали малозаметными, как призраки, что было ужасающим отражением их боевой ярости.

К моменту возвращения штурмовых кораблей, летящих низко над зоной высадки, все, что осталось на ней — это затухающие пожары, искореженный металл, и уже замерзшие трупы тех, кто был достаточно неосторожен, принеся войну на мир Волков.

 Глава 7

Аурис Фуэрца из культа Павонидов прислонился к переборке, согнув свои наполненные болью конечности. Он видел смотрящую на него смерть, последние объятия изменения плоти, и это было ужасающе. Даже сейчас, окончательно избавившись от ужасов варп-безумия, он чувствовал, как работают его сердца, стучась о сломанную грудную клетку, как звери, пытающиеся вырваться на свободу. Как долго он был без сознания? Минуты? Часы? Дни? В варпе всегда сложно сказать.

Переход через злобные течения эфира всегда был требователен к физической форме, но совершение прыжка с таким вниманием и при таких условиях был болезненным и опасным. Когда он увидел, как судно Псов несется к его поврежденному кораблю, у него было только несколько секунд для принятия решения. К счастью подготовка к эвакуации уже была совершена из-за сильного пожара, охватившего «Иллюзию Уверенности». Даже в этом случае вычисление новых варп-векторов посреди свирепой космической битвы было далеко не простым делом.

Фуэрца мог испытать определенную толику гордости за то, что не отправил себя прямо в конструкцию корабля-адресата. Тот факт, что он дышит воздухом, а не металлом поразил его, как еще одно доказательство того, что у вселенной есть план, в который включен и он.

Впрочем, едва ли. Кожа на ладонях была содрана и они теперь блестели в темноте, как блестящие мясные бока. Его дыхание перешло в резкую, шумную отдышку, и под своей маской он почувствовал раны на лице.

В варп-пузыре с ним было четверо рубрикаторов, но только один уцелел. Двое должно быть погибли при прыжке, разорванные на части капризными течениями Океана. Третий материализовался внутри толстой адамантиевой балки, и черные металлические прутья быстро пронзили бездушное создание. Вспышки остатков варпа пробежались по сломанному нагруднику, все еще пытаясь воссоединить тело воина Тысячи Сынов.

Безнадежно. Десантники-рубрикаторы были одними из самых крепких живых созданий в галактике, невосприимчивые к боли и отчаянию, способные действовать даже после тяжелых увечий, но смешавшись с корпусом лоялистского перехватчика, десантник-предатель лишился целостности брони-оболочки. Пока Фуэрца смотрел, слишком слабый, чтобы вмешаться, бледный свет в расколотом шлеме рубрикатора погас. Дух воина, такой, каким он был, исчез.

Фуэрца ощутил глубокую печаль, эхо психической боли внутри своей физической агонии.

Так мало. Теперь на одного меньше.

Он медленно — в сдавленном позвоночнике стреляли спазмы мучительной боли, повернулся к выжившему. Тот стоял бесстрастно и не шевелился. Рубрикатор не проявлял ни малейшего интереса к судьбе товарищей. Не в первый раз Фуэрца удивился, насколько истонченными были жизни рубрикаторов. Видели ли они руны, пробегающие по дисплеям шлема, как он? Отражалась ли на них речь, как на смертных людях?

Сказать было невозможно. Ариман, будь проклято его черное имя, сделал их такими же холодными и бесчувственными, как высеченные образы Неюмас Терциус.

Несмотря на это, он производил впечатление. Огромной и подавляющий в своем сапфирово-бронзовом боевом доспехе, рубрикатор все еще хранил украшенный болтер, с которым шел в битву на Просперо живым, дышащим космодесантником. Его нагрудник демонстрировал изящные образы змей и драконов, созвездий и астрологических символов, неизвестных знаков и древних глифов силы, каждый представлял образец великолепного мастерства.

Образы изменились. Фуэрца не знал, каким образом и даже не заметил когда, но они редко оставались постоянными надолго. Единственной неизменной вещью было Око, символ, который они носили все время.

— Итак, брат, — прохрипел Фуэрца и внимательно посмотрел на него, чувствуя, как кровь бежит по подбородку и раненой груди. — Что будем делать?

Они рематериализовались в темном коридоре, который тянулся в полумрак в обоих направлениях. Фуэрца прислонился к стене, рубрикатор стоял. Стену образовывали незащищенные механизмы и трубопроводы, голые и отвратительные. Полом была металлическая решетка, потолком — мешанина силовых кабелей, охладительных труб и квадратных модулей жизнеобеспечения. Было темно и почти морозно.

Фуэрца предположил, что они были на нижних уровнях, поскольку рядом ощущался грохот машин. Шум варп-двигателей звучал достаточно ровно, но даже в своем критическом состоянии Фуэрца был достаточно чувствительным, что определить ущерб, нанесенный духу машины корабля. Высоко над ними раздавались слабые крики и тяжелый, резонирующий грохот. Экипаж старался изо всех сил, чтобы не дать судну развалиться.

— Мы в варпе, — задумчиво произнес Фуэрца, облизав сухие, потрескавшиеся губы. — Насколько мы знаем, это единственный корабль, прорвавший блокаду Афаэля.

Он посмотрел на шлем рубрикатора, наблюдая, как полированный керамит его гребня уловил слабый луч освещения и превратил его в красивый образ.

— Судно Волков, — продолжил он, пытаясь создать ментальный план вывода корабля из строя. — На борту их может быть много.

Он улыбнулся, сдержав кровавый кашель, и положил доверительно руку на наплечник рубрикатора.

— Не имеет значения, мой брат, — сказал он. — Я могу излечиться от этих ран. Ты будешь моим защитником в грядущие дни. К тому времени как этот корабль покинет объятия Океана, мы будем единственными живыми душами на нем.