Как стать девушкой вампира. Самоучитель для новичков. - Бет Фантаски

— Еще соевого молока? — предложила мама.

— Нет, спасибо, — быстро ответил Джейк.

— Да, оно не всем по вкусу, — с сочувствием заметила я.

— Я больше привык к обычному.

— Видишь ли, обычное молоко — продукт эксплуатации коров, — начал папа, увлеченно размахивая вилкой. — Бедные животные! Их рядами запирают в особые станки, к соскам присоединяют и модные трубки…

К соскам?!

— Пап, можно обойтись без деталей?

— Почему? — Папа развел руками с видом оскорбленной невинности. — Джейк живет на ферме и прекрасно знает, как выглядят соски коровьего вымени.

Кровь прилила к моим щекам. Только отец способен обсуждать анатомию коров во время первого ужина с моим парнем. Он говорит о знакомстве Джейка с эквивалентом женской груди у животных так, будто Джейк с ними встречается.

Я тайком посмотрела на Люциуса, ожидая увидеть на его лице насмешку. Он разглядывал салат, изучая помидоры черри, выращенные отцом, словно покрытую слизью инопланетную форму жизни, которая случайно оказалась на его вилке.

— Нед, пожалуй, стоит сменить тему разговора, — вмешалась мама. Я облегченно вздохнула, но мама повернулась к Джейку: — Вы сейчас проходите «Моби Дика»?

— Ага.

— В твоем возрасте я была влюблена в эту книгу. Мне нравилось читать о приключениях в море. Какая пища для размышлений?.. Кто он, белый кит? Что он призван символизировать? Бога, природу, зло или просто человеческую гордыню Ахава?

Последовало долгое молчание. Бедняга Джейк напряженно пытался понять вопрос, что требовало не меньших усилий, чем глоток соевого молока.

— Ну… наверное, все перечисленное? — в конце концов выдавил Джейк.

— Мы читаем сокращенную версию, — не к месту сказала я. Жизнь с работниками умственного труда превращала каждый наш ужин в разгадку какой-нибудь шарады, но зачем мама мучает Джейка? — Возможно, там утеряны какие-нибудь метафоры…

— Кит воплощает неистовые силы разрушения, которые жаждут прорваться на поверхность добропорядочного мира, — сказал Люциус.

— Чего? — в растерянности переспросил Джейк.

— Мне нравится кит, — мрачно продолжил Люциус, глядя в тарелку. — И Ахав тоже. Они знали, что такое настойчивость. Знали, что такое терпение. — Он бросил из меня взгляд — острый, как его клыки. — И принимали свою судьбу, какой бы мрачной она ни была.

Я замерла. Если Люциус заведет речь о помолвке, Джейк сбежит. И почему Люциус утверждает, что его судьба мрачна? Неужели жениться на мне также ужасно, как бить прикатанным к умирающему киту?

— Люциус, а как твои занятия баскетболом? — спросила я в тщетной надежде перевести разговор в безопасное русло.

— Я видел тебя на тренировке, — заметил Джейк. — Ты просто рожден для баскетбола. Броски — супер!

— Ах да, тренировки… — скучающе протянул Люциус.

— Ну да. Чем больше тренируешься, тем лучше результат. Без них никуда.

— Тренировки — это скучно, — сказал Люциус, не глядя на Джейка. — Предпочитаю Соревнования.

— Джейк, ты занимаешься реслингом? — спросил отец, передавая ему блюдо припущенного шпината со специями.

Мои родители увлеклись индийской кухней, а потому на закуску полагался шпинат, или сааг, как его гордо называл пала. Мы же не могли, как обычная семья, приготовить к приходу гостей барбекю.

Джейк настороженно посмотрел на зеленую кашицу, но миску взял:

— Да. Недавно меня выбрали капитаном.

— Это так по греко-римски — на матах елозить, — сухо заметил Люциус, поддев на вилку порцию шпината. Зеленая кашица медленно сползла в тарелку.

Джейк смущенно на меня посмотрел. Я пожала плечами: дескать, чего взять с иностранца?

— Люциус, помоги мне на кухне, — сказала мама, бросив салфетку на стол. На просьбу это было мало похоже.

Уф, пронесло! Я мысленно поблагодарила маму, пообещав прибрать в доме или устроить внеочередную стирку.

Люциус вышел в кухню, а за столом возникла неловкая пауза, во время которой мы делали вид, что не слышим обрывки разговора («веди себя вежливо», «недалекий человек» и «избавь нас от своего общества»).

Через пару минут мама вернулась. Одна.

— А вот лепешки, попробуйте! — мрачно предложила она, не потрудившись объяснить, куда исчез невоспитанный румын.

На тарелке Люциуса остывал нетронутый шпинат…

Ужин закончился, Джейк ушел, а я направилась к гаражу. Люциус бросал мяч в прикрученную к стене баскетбольную корзину, о существовании которой все давно забыли. На десятом броске я решила обнаружить свое присутствие.

— Привет!

Люциус повернулся, зажав мяч под мышкой. В футболке (подарок моей мамы) он удивительно напоминал обычного американского подростка. Но едва он раскрыл рот, как всякое сходство испарилось.

— Добрый вечер, Джессика. Чем обязан твоему визиту? Надеюсь, ты приятно провела время?

— Джейк ушел, у него дела.

— Какая жалость! — Люциус не глядя, швырнул мяч прямо в корзину.

— Какая муха тебя укусила? Все слышали, как ты на кухне распинался, Джейка оскорблял.

— Правда? — удивился Люциус. — Я не нарочно. Хамство — удел мужланов.

Я скрестила руки на груди:

— Мы с Джейком тебе не угодили? Так и скажи прямо, а не загадками о китах и о судьбе.

— А что говорить? Ты свое мнение уже составила.

— Не знаю, чего ты добиваешься, — призналась я. — Когда ты подарил мне платье, я решила, что тебе безразлична, встречаюсь я с Джейком или нет.

Люциус выронит мяч и долго поднимал его с земли, избегая смотреть мне в глаза.

— Знаешь, сегодня я увидел, как он на тебя смотрит …

— Что?! — Неужели Люциус ревнует?

— Джессика, он мне не нравится, — в конце концов сказал Люциус. — Он недостаточно хорош для тебя. Неважно, что ты думаешь о наших отношениях, но я прошу тебя, не разменивайся на недостойного тебя мужчину. На мальчишку.

— Ты совсем не знаешь Джейка, — сердито возразила я. — Ты даже не попытался узнать его поближе. За ужином он старался быть с тобой вежливым.

Люциус пожал плечами:

— Видишь ли, ему с трудом даются основы английской литературы, что уже говорит о многом…

— Джейку не нравится «Моби Дик». Ну и что? Мне тоже не нравится.

— Джессика, сегодня у меня странное настроение, — не то разочарованно, не то грустно произнес Люциус, снова избегая моего взгляда. — Прости, мне лучше побыть одному.

— Люциус…

— Джессика, пожалуйста. — Он повернулся ко мне спиной и небрежно послал мяч в корзину.

— Ладно, ухожу.

Через час я выглянула на улицу. Уже стемнело, однако Люциус все еще тренировался при свете прожектора, висевшего на гараже. Я хотела окликнуть упрямого румына, но передумала: Люциус с пугающим упорством без единого промаха засаживал мяч в корзину, словно срывая на нем свою злость.