Мистика катастроф - Подольский Юрий Федорович

В Петербург Григорий добрался 1903 году. Сам он утверждал, что однажды ему явилась Богоматерь, которая рассказала о болезни царевича Алексея, единственного сына императора Николая II, и приказала ехать в Петербург, чтобы спасти наследника престола. Кое-кто из высшего духовенства помог Распутину (который внешне больше был похож на немытого и нечесаного нищего, чем на пророка) стать желанным гостем в петербургских салонах.

Нашлись царедворцы, которые познакомили Гришку с царской четой. Распутин сразу произвел глубокое впечатление на царицу. Казалось бы, не понятно, почему высокопоставленные церковные иерархи приняли такое участие в судьбе полуграмотного «пророка» из сибирской глубинки. Но дело в том, что именно в тот момент решалось, кто будет управлять Россией, и Распутина пытались использовать для оказания влияния на царскую семью. К тому же часть Романовых выступала за отречение Николая II от престола и возведение на него великого князя Николая Николаевича, которого предполагалось сначала короновать на царствование в Польше или Галиции.

Момент для знакомства Распутина с царской семьей был выбран очень удачный. В очередной раз тяжело заболел царевич. Используя страх и суеверия царской четы, им представили Распутина как «святого старца» из народа. Доверие вызвала и типичная крестьянская внешность Григория, и его простая речь, и отсутствие каких-либо манер. А главное — он действительно подтверждал свою репутацию целителя. Несколько раз Григорий Ефимович спасал наследника престола цесаревича Алексея в ситуации, когда даже врачи признавали свое бессилие: тот был болен гемофилией, а это генетическое заболевание крови и в наше время не излечивается.

«…Опять я его спас и не знаю, сколько раз еще спасу… но спасу я его для хищников. Всякий раз, как я обнимаю царя и матушку, и девочек, и царевича, я содрогаюсь от ужаса, будто я обнимаю мертвецов… И тогда я молюсь за этих людей, ибо на Руси они в этом более всех нуждаются. И я молю за все семейство Романовых, потому что на них падает тень долгого затмения».

Скоро Распутина стали называть «другом» царской четы. Держал он себя с царем и царицей свободно и даже несколько бесцеремонно, называя их попросту «мама» и «папа». Императрица Александра Федоровна буквально боготворила его, называя в письмах к Николаю II не иначе как «Наш Друг», «этот святой человек», «Божий посланник». Конечно же, влияние «старца» на царицу объяснялось ее глубокой религиозностью и тяжелой болезнью Алексея. «Наследник будет жив, покуда жив я», — утверждал сибирский «пророк». Впоследствии он заявил даже: «Моя смерть будет вашей смертью». И не ошибся.

Постепенно и царь все более начал доверять Распутину. Тот, по высказыванию царицы, «вовремя раскрыл их (заговорщиков) карты и спас тебя тем, что убедил прогнать Н. (Николая Николаевича) и принять на себя командование»[11]. А незадолго до смерти Распутин говорил царице то, что она передала царю в письме от 8 декабря 1916 года: «Наш Друг говорит, что пришла смута, которая должна была быть в России во время или после войны, и если ты не взял бы места Николая Николаевича, то летел бы с престола теперь».

Более десяти лет Григорий Распутин был для царской семьи одним из самых близких людей. Дочь Распутина, Мария, писала об общении Григория Ефимовича с царем следующее: «Отец упорно доказывал Государю, что он должен быть ближе к народу, что царь — отец народа… убеждал, что его министры врут ему на каждом шагу и тем ему вредят…» Так, «старец» неизменно выступал против планов милитаризации России. По мнению графа Витте, именно твердая позиция Распутина отодвинула Первую мировую войну на два с половиной года.

Современники утверждали, что Распутин употребил все свое влияние, чтобы предотвратить войну. Доказывая ее пагубность, он даже встал перед царем на колени. «Пришел Распутин, — рассказывал С. Ю. Витте, — в пламенной речи, лишенной, конечно, красот присяжных ораторов, но проникнутой глубокой и пламенной искренностью, он доказал все гибельные результаты европейского пожара — и стрелки истории передвинулись по другому направлению. Война была предотвращена».

Хотя в дальнейшем Распутин не смог повлиять на решение Николая II вступить в войну с Германией, но он предупреждал царя о больших бедствиях, которыми грозила стране эта война. Это удивительное отношение Витте к Распутину не раз обсуждалось историками. Он считал, что в 1914 году распутать сложную политическую обстановку мог только «старец». «Вы не знаете его большого ума, — говорил Витте. — Он лучше нас с вами постиг Россию, ее дух и исторические стремления, Распутин знает все каким-то чутьем, но, к сожалению, он сейчас ранен и его нет в Царском Селе…»

Эти слова Витте насторожили историков, и они с некоторыми оговорками все же признали, что, будь Распутин тогда в Петербурге, войны могло бы вообще не быть! Академик М. Н. Покровский писал: «Старец лучше понимал возможное роковое значение начинавшегося!»

Зная о влиянии Григория на августейшую чету, многие видные чиновники, искавшие продвижения по службе, стремились теперь понравиться Распутину, заискивали перед ним. В квартиру сибирского мужика наряду с нищими просителями зачастили миллионеры, министры и аристократы.

Положение Распутина при дворе не могло не вызывать зависти и злобы ущемленной им части высшего духовенства, аристократии и чиновничества. Антираспутинская партия, главой которой был великий князь Николай Николаевич, бросила все силы на его свержение. О нем распространяли компрометирующие слухи, порочащие не только «старца», но и царицу Александру Федоровну. Сведения о крайне непристойном и разгульном поведении Распутина активно муссировались в светском обществе. В ответ на это Николай потребовал, чтобы «печать империи больше не смела трепать имя Распутина». Однако большинство историков и писателей рисовали российского провидца человеком невежественным, делали олицетворением кликушества, хитрости, дьявольщины, шантажистом, взяточником и распутником. А ведь известно (и документально подтверждено), что богачи давали ему деньги добровольно, а он их тратил не только на кутежи, в которых время от времени участвовал, но чаще всего раздавал другим просителям — победнее.

В окружении великого князя Николая Николаевича возник заговор с целью убийства Распутина. Его активными участниками были двоюродный брат Николая II Дмитрий Павлович, князь Феликс Юсупов и депутат Государственной думы В. М. Пуришкевич. Первое покушение состоялось 29 июня 1914 года в селе Покровском. Мещанка Хиония Гусева ударила Григория ножом. Но Распутин был лишь ранен и быстро поправился. Стали ждать нового случая. 16 декабря 1916 года Ф. Юсупов пригласил «старца» в свой особняк. По утверждению А. Симановича, секретаря Распутина, он многократно уговаривал Григория Ефимовича не выходить из дома, так как боялся покушения. Но по неизвестной причине Распутин все-таки принял это приглашение. По воспоминаниям Пуришкевича, при встрече Юсупов по русскому обычаю расцеловался с Распутиным. Григорий неожиданно насмешливо воскликнул: «Надеюсь, это не иудино лобзанье!»

Распутина собирались отравить цианистым калием, но он съел несколько пирожных с ядом без всяких последствий для своего здоровья. Посоветовавшись, заговорщики решили прибегнуть к огнестрельному оружию. Григорий упал только после четвертого выстрела. Убийцы завернули тело Распутина в штору, обмотали веревкой и опустили в прорубь у Крестовского острова. Как выяснилось позже, под лед его бросили еще живым. Когда тело обнаружили, то при вскрытии выяснилось, что легкие были полны воды: Распутин пытался дышать и захлебнулся. Правую руку он высвободил из веревок, пальцы на ней были сложены для крестного знамения…

Теперь оставалось ждать, чтобы сбылась давнишняя «угроза» Гришки царской семье: «Вот ужо! Меня не станет — и вас не будет». После убийства Распутина царь продержался на престоле всего 74 дня…

Григория Распутина скромно похоронили в Царском Селе. Однако покоился он там недолго. После Февральской революции его тело выкопали и сожгли на костре. Как тут ни вспомнить пророчество «старца»: «…Я вижу стольких людей, огромные людские толпы и горы трупов. Среди них много великих князей и графов. И кровь их обагрит воды Невы… Не будет покоя живым, и не будет покоя мертвым. Через три луны после моей смерти я снова увижу свет, и свет станет огнем. Вот тогда-то смерть будет вольно парить в небесах и падет даже на правящее семейство».