Ученик пекаря - Джулия Джонс

— Больше никого? Ты уверена?

— Да я и сама-то только что пришла. Спросите лучше Джека — он пришел раньше.

— А где же теперь Джек? — Голос Баралиса был мягок, как шелк.

— Прилечь пошел. Сказал, что ему неможется.

Баралис отпустил Тилли, начиная что-то понимать.

— Что с ним стряслось?

— Да он, ваша милость, какой-то нынче чудной. Когда я пришла, он крепко спал на полу, а потом брякнул, что хлеб, мол, сгорел — а хлеб-то целехонек... Ну а после уж сказал, что ему неможется.

— Где его комната?

— На южной стороне крыла для слуг, на самом верху.

Баралис помолчал, глядя на печь.

— Все эти хлебы следует уничтожить.

— Да ведь тут половина утренней выпечки...

— Делайте, как я сказал! — Баралис вперил взгляд в мастера уверившись, что тот выполнит приказ, повернулся и пошел прочь, сопровождаемый Кропом.

Джек решил не подниматься к себе, а лучше подышать воздухом. Голова была тяжелая, как будто он перебрал эля.

Он сел на траву — ноги его не держали. Вдалеке показалась фигура, которую он не спутал бы ни с кем: Баралис. За ним шел Кроп, и оба направлялись к людскому крылу. А вышли они из кухни. Глядя на темный плащ Баралиса, трепещущий на ветру, Джек почему-то встревожился.

Хотя эти двое были далеко, Джек угадал решимость в силуэте Баралиса и содрогнулся. Он не сомневался, что они ищут его.

Джек попытался собраться с мыслями. Утром он сделал нечто ужасное, преступил какой-то незыблемый закон. И теперь Баралис, единственный, по слухам, в замке, кто разбирается в таких вещах, узнал об этом. Баралис и Кроп ищут его, чтобы наказать, — и хорошо, если они не замышляют чего-то худшего. Он изменил ход событий, пошел против естества... В этих краях за такое побивают камнями.

Каждому известно, что в мире есть явления, объяснить которые невозможно, но никто не любит о них говорить. Упомянуть о колдовстве — значит упомянуть о дьяволе. Грифт сто раз говорил это Джеку, а всякий знает, как опасно поминать дьявола. Но Джек почему-то не чувствовал себя таким уж страшным грешником. Иногда он мешкал в работе и не выказывал должного уважения мастеру Фраллиту — но разве это настолько грешно?

Облака то и дело закрывали солнце, погружая Джека в тень. Нет, он грешен — если не в поступках, то в мыслях. Он питает лютую ненависть к тому, кто зачал его, а потом бросил, — он желал бы видеть этого человека мертвым. Впервые Джек признался себе в собственных чувствах. Раньше он обманывал себя, притворяясь, будто ему нет никакого дела до того, кто был его отцом. Но после событий этого утра Джек почему-то перестал притворяться перед самим собой. Его мать, как известно, не была святой, но она не заслуживала, чтобы ее бросили, — ни она, ни Джек.

Ему казалось, что все это как-то связано: хлебы, мать и отец. Он старался нащупать эту связь, но она ускользала от него, а после совсем пропала.

Джек вернулся к суровой действительности. Ему предстояло решить, что делать: остаться в замке, рискуя подвергнуться гневу Баралиса и осуждению друзей, или уйти и попытать счастья где-то еще?

Быть может, потому, что тень сродни ночи, Джек склонился к тому, что уйдет. Если бы солнце светило, жизнь его, возможно, повернулась бы по-другому.

Приняв решение, Джек успокоился. Возможно, все к лучшему — теперь он совершит то, о чем только мечтал. Быстро, не оглядываясь назад, Джек двинулся к окружающей замок стене. Каждый шаг укреплял его решимость, и, выйдя за ворота, он обрел уверенность, что сделал правильный выбор.

Глава 3

Лорд Мейбор проснулся поздно и сразу почувствовал себя счастливым — естественно для человека, спасшегося от верной смерти. Была у него и другая причина для счастья: его дочь будет королевой.

Когда он станет королем — то есть не он, а его зять, — при харвеллском дворе произойдут большие перемены. В Обитаемых Землях неспокойно — проклятые вальдисские рыцари с их высокими идеалами и нетерпимостью к другим только и знают, что сеют смуту. Проиграв южные рынки Рорну, они стремятся закрепиться на севере. Он, Мейбор, этого не потерпит. Он слышал, что рыцари до смешного честны, а честность, как известно, в торговом деле черта опасная. За Бреном тоже нужен глаз да глаз: надо, пожалуй, заключить мирный договор кое с какими из северных держав, чтобы честолюбивый герцог выкинул из головы завоевательские планы. Да, Мейбору многое предстоит сделать, стоя за троном.

Он быстро оделся, осторожно обходя мертвого слугу. В это утро ему хотелось одеться как можно торжественнее, и он выбрал пышный наряд из густо-красного шелка. Кто знает — вдруг придется принимать чужестранных посланников. Не проходит ни дня без того, чтобы к воротам замка не явилась какая-нибудь значительная персона.

Мейбор чувствовал себя слегка виноватым за то, что позавчера вечером ударил дочь. Теперь, когда его будущее обеспечено он будет добрее к ней, и она постепенно смирится. Он купит ей подарок. Точно: купит ей красивый и баснословно дорогой подарок. Недавно Мейбор слышал о редком и необыкновенном драгоценном камне, привезенном из-за Сухих Степей, — звался тот камень «Иссльт». Говорили, будто он сияет собственным светом, будучи синим, как море, — в цвет глаз Меллиандры. Как раз то, что нужно. Мейбор не посчитается с расходами. Дочь получит этот камень, будь он хоть с кулак величиной. Мейбор сегодня же отдаст нужные распоряжения.

В то время как он любовался своей статной фигурой в зеркале, в дверь постучали.

— Войдите. — Мейбор удивился, увидев горничную дочери, Линии, и приосанился, предположив, что эта вострушка будет не прочь позабавиться с ним. — Чего тебе, красотка? — У девушки был испуганный вид. — Говори, не бойся — многие женщины предпочитают мужчин постарше, стыдиться тут нечего.

Линии вспыхнула под стать одеянию Мейбора.

— Я не за этим, ваша милость. — Линии помедлила и добавила, прищурив глаза: — Хотя мужчина вы необыкновенно красивый.

— Да, зеркало говорит мне об этом каждый день. Однако к делу. Говори, зачем пришла, а потом мы можем прилечь ненадолго, ежели ты не против.

— Я-то не против, ваша милость, но боюсь, что после моих слов вам самому не захочется.

— А что стряслось-то? Или госпоже Меллиандре надеть нечего? — Мейбор снисходительно улыбнулся. Женские заботы известны: либо гребенка пропала, либо медальон сломался, либо башмачок жмет.

— Госпожа Меллиандра пропала, — потупясь, сказала девушка.

Мейбор похолодел.

— Как пропала? Куда пропала?

Девушка, не глядя ему в глаза, нервно сплетала пальцы.

— Утром я вошла к ней, как обычно, а ее нет.

— Так, может, она вышла погулять или навестить подругу?