Не от мира сего-3 - Александр Бруссуев

— Здравствуй, дед, — сказал Жан, дождавшись, когда бакенщик приплывет на своей лодке к берегу, исполнив свой долг поджигателя фитилей.

Тот ничего не ответил в ответ, только насупился и еле заметно кивнул головой. Начало смеркаться, осенняя погода никаких сюрпризов не таила, поэтому спокойно можно было посидеть у разожженного камина с кружкой грога в руке и слушать тишину. Мысли за столько лет одиночества все были передуманы, о прошлом он научился не вспоминать, будущее ограничивалось завтрашним днем. Ветер подвывает в трубе, огонь потрескивает сушняком в топке, изредка приходит приблудившийся камышовый кот, поскребется в дверь, зайдет и усядется подле огня. Смотрят они на пляски языков пламени и молчат. Потом кот уходит по своим камышовым делам, а старик ложится спать.

Так должно было случиться и сегодня, но черт принес на ночь глядя какого-то посетителя.

— Все дела сделаны? — спросил Бетенкур и мотнул головой в сторону реки.

Старик снова молча кивнул и вздохнул. Ему уже начал досаждать незваный гость с выпученными, как у рака, глазами и при этом такими же равнодушными. Он не пытался соблюсти вежливость, делить с незнакомцем было нечего, поэтому дед пошел в сторону своего жилища. Так, во всяком случае, ему показалось.

На самом деле он сделал всего несколько шагов и, тяжело оступившись, завалился на песок, который начал под ним быстро пропитываться кровью.

Бетенкур не стал выдергивать из спины бакенщика длинный нож, который он всадил, а отправился к лодке.

Справиться с течением оказалось не так-то просто, но еще сложнее было разобраться с бакеном. Тот был небольшого размера, но под воду уходил надежный трос из толстой промасленной веревки, привязанный к якорю против смещения волнами и ветром со своего места.

Жан промок насквозь, борясь с веслами и одновременно пытаясь сначала вытащить якорь бакена, потом — перерезать его веревку. Наконец, когда все-таки удалось это сделать, его отволокло к самой подводной скале, угрожая пробить днище у лодки. Масляный светильник чуть не перевернулся, огонь едва не потух, но титаническими усилиями удалось это избежать.

Теперь надо было вновь наладить якорь, чтоб бакен течением не унесло в море. Припасенный камень и веревка оказались плохими стопорами: камень скользил по дну и никак не желал встать на месте, длину веревки подобрать тоже оказалось непросто. Бетенкур намаялся, даже вспотел, несмотря на промокшую одежду и ноябрьскую ночь, но наконец-то добился некоторого успеха.

По крайней мере, сегодня этот бакен еще послужит черному делу. Или, даже, завтра. Все зависело от того, когда попадется подходящая посудина.

Но он попался тотчас же.

Инквизитор не охотился специально за Белым кораблем, но так уж сложились обстоятельства: судно задержалось вопреки своему плану, Жан именно сегодня созрел до активного действия. Созреть-то он, конечно, созрел, вот только плохо представлял, что же делать дальше.

Если лодка на воде терпит крушение, то она от этого старается потонуть. Во всяком случае, запас плавучести в ней приходит к концу. Следовательно, попадают в воду все перевозимые богатства: золото в сундуках россыпью и слитками, камни драгоценные в кожаных мешочках, шелк в рулонах и прочее, прочее. Не говоря уже про людей, что в этой лодке были. Что-то лучше плавает, что-то хуже, но определенно можно сказать, что все ценное стремится уйти ко дну.

В задачу Бетенкура не входило потопить королевский Белый корабль, либо какой-то корабль еще. Ему нужно было всего лишь завладеть перевозимыми богатствами.

Изменившаяся глубина под килем судна изменила и звук разрезаемой форштевнем воды. Это насторожило Вильгельма. Его обострившееся чутье подсказало: алес махен цюрюк. Сейчас вдоволь нахлебаемся и воды, и дерьма.

— Дюк, бросай весло! — закричал он и побежал в трюм, где родственница Матильда готовилась ко сну.

Все, что он успел сделать — это схватить сестру за руку. Потом корпус корабля потряс мощный удар, сопровождаемый ужасным треском и шумом вспененной воды. Тотчас же раздались дикие крики, заглушившиеся еще более громким треском — киль судна сломался пополам, тем самым позволив потокам воды хлынуть в разверзнувшие перед ними пустоты.

Вильгельма накрыло с головой, закрутило, заударяло о всякие части стремительно разваливающегося парусника. Как мог, он держал Матильду за руку, пытаясь другой, больной рукой, куда-то грести.

Стефан, услышав предупреждающий крик принца, не стал тратить время на раздумья. Он бросил весло, которое неожиданно не бросилось, а как-то вздыбилось, не преминув в это же самое время зацепить рукоятью за платье пьяной дамы, совсем недавно лишенной своей любимой собаки левретки этой самой гребной штукой.

— Вы шалун, — заметила дама и улетела в темноту, словно запущенная пращой. Это весло, наконец, выпрямилось, прочие же весла — некоторые ломались, калеча гребцов, некоторые выдирались из своих уключин, круша борта.

Дюка сбило с ног потоком воды и потащило в трюм.

Человеческий организм устроен таким образом, что без команды от мозга, либо задницы — в зависимости, кто, чем привык думать — не в состоянии эффективно бороться. Даже за свою жизнь. Но иногда, когда голова по какой-то причине отключается, тело проявляет чудеса стойкости и упорства, чтобы максимально долго сохранять это самое тело в жизнеспособном состоянии.

Стефан ощутил обжигающий холод осенней воды, потом ее вкус, почему-то кровавый, у себя во рту, затем понял, что это на самом деле его кровь, а не вода, далее боль в легких от невозможности дышать, позднее — возможность дышать, но при этом что-то периодически ударяет по всему телу, от плеч к ногам. Дюк незаметным образом отрешился от контроля своих поступков, причем это получилось на редкость легко, потому что в дополнение ко всяким ударам случился еще один, роковой, по голове. Это Бетенкур приложился веслом, потрясенный зрелищем катастрофы, однако отнюдь не спешащий на выручку людям, тонущим в ужасе ночи. Стефана вынесло практически к его лодке, вот инквизитор и расстарался.

— Сдохни, ваше величество, — зачем-то прокричал он, опустив весло на голову слабо барахтающегося человека. Скорее всего, в неверном лунном свете, пробившемся сквозь завесу туч, Жан признал человека, с которым случайно столкнулся при погрузке Белого корабля.

Слова эти не пропали, неуслышанные. Одинокий пловец, волею случая почти не пострадавший от последствий кораблекрушения, разве что имущества лишился, да одежду намочил, перехватил поплывшее по течению безвольное тело хунгара.

Ну а Вильгельм боролся из последних сил. Сестру удержать не удалось, зато удалось зацепиться за какой-то бочонок, энергично и даже весело подпрыгивающий на волнах. Это позволило ему немного перевести дух и оглядеться вокруг.