Уолл-стрит и революции в России 1905-1925 - Ричард Б. Спенс

На самом деле Рузвельт уже давно поддерживал контакты с японцами и знал о предлагаемых ими условиях мира ещё в феврале.[240] Личные симпатии Рузвельта были полностью на стороне Токио. Его "дипломатия всегда была рассчитана на продвижение американских интересов", и этот случай не стал исключением.[241] Главной проблемой была американская торговля и влияние в Китае, и везде, где были затронуты такие вопросы, была и Уолл-стрит. Помните, что Гарриман и Морган вскоре предпримут большой шаг к расширению американских интересов там, особенно в Маньчжурии. Рузвельт был убеждён, что японцы представляют меньшую угрозу американским интересам на Дальнем Востоке. Ему хотелось надеяться, что поражение покарает царя, а внутренние беспорядки отвлекут его. Не случайно, что в разгар переговоров Морган внезапно пригласил Витте на свою яхту, чтобы обсудить вопрос о кредите.

В июне 1905 года президент Рузвельт предпринял необычный шаг, лично назначив третьего секретаря посольства США в Санкт-Петербурге. Это был Пакстон Хиббен, 25-летний выпускник юридического факультета Принстона и Гарварда, который каким-то образом заслужил доверие Рузвельта. Назначая его на эту должность, президент, как сообщается, "имел в виду сбор большого количества полезной и, возможно, интересной информации".[242] Другими словами, Хиббен был агентом разведки. Таким образом, он был прототипом Мэддина Саммерса, Девитта Пула и других американских дипломатов-шпионов, которые будут действовать в России до и после захвата власти большевиками. Решение Рузвельта направить Хиббена в Санкт-Петербург в этот критический момент, безусловно, не было случайным. Однако пребывание Хиббена в Санкт-Петербурге было недолгим. Он быстро примкнул к революционному движению и, вероятно, действовал как посредник между посольством, правительством США и антицаристами. Это неизбежно вызвало жалобы со стороны русских, и Госдепартамент отозвал Хиббена из Санкт-Петербурга в конце 1905 года. Однако его радикальные симпатии сохранились, и позже он стал ярым сторонником советского режима.

В начале августа российская мирная делегация во главе с Витте прибыла в Портсмут, штат Нью-Гэмпшир, и начался процесс обсуждения договора. Официальное подписание состоялось 5 сентября, и Русско-японская война наконец закончилась. А вот проблемы у царя Николая II — нет.

Ещё в начале февраля 1905 года гость Чарльза Крейна Милюков, исчез из Чикаго.[243] До пятницы 3-го он ежедневно посещал дом профессора Харпера, чтобы читать лекции избранной группе студентов о последних событиях в России. Крейн "отказывается обсуждать его исчезновение", но можно быть уверенным, что он знал больше, чем говорил. Благодаря финансовому и, вероятно, дипломатическому вмешательству Крейна Милюков в апреле добрался до России и вскоре стал одним из основателей и главой нового Союза союзов. Это была ассоциация либеральных профессионалов, но в нее входили и некоторые "полупролетарии", такие как офисные клерки и железнодорожники. Это было ядро будущей партии конституционных демократов (кадетов). В октябре Союз объединился с Санкт-Петербургским советом рабочих и другими радикальными группами, чтобы начать всеобщую забастовку, которая окончательно сломила бы сопротивление Николая II по отношению к существенным реформам.

Троцкий и Парвус

Милюков был далеко не единственным политическим репатриантом, приложившим к этому руку. 23 января революционер Леон Давидович Бронштейн, более известный под псевдонимом Лев Троцкий, вернулся в Женеву после лекционного тура по Германии. Там ему попалось несколько старых газет, в которых упоминалось о запланированном шествии Гапона, и поначалу он предположил, что всё провалилось. Узнав правду, он решил вернуться домой и присоединиться к борьбе. На тот момент Троцкий был социал-демократом, но не меньшевиком и не большевиком. Сначала он помчался обратно в Мюнхен, на квартиру своего товарища и наставника Александра Гельфанда, у которого был псевдоним "Парвус". Родившийся в России Парвус, своего рода внештатный идеолог марксизма, был человеком, которого метко назвали "одной из самых выдающихся политических фигур ХХ века".[244] В то время как Троцкий позже затмил его и преуменьшил их отношения, даже он признал Парвуса "одним из самых важных марксистов на рубеже веков".[245]

Например, именно Парвус первым сформулировал концепцию перманентной революции, которую Троцкий позже приписал себе. Грубо говоря, это означало, что в "бедном" или полуфеодальном обществе, подобном российскому, буржуазии не хватало сил или решимости провести подлинно демократическую революцию в качестве переходного шага к социализму. Точно так же революционному пролетариату не хватало сил, чтобы прийти к власти самостоятельно. Однако социалистическая революция может быть немедленно вызвана союзом революционных рабочих и восставшего крестьянства, и весь буржуазно-демократический этап развития можно пропустить.

Конечно, того же результата можно достигнуть благодаря тактическому союзу революционного пролетариата (или, на самом деле, партии, действующей от его имени) и элементов внутри самого капитализма. Парвус намекнул на такую возможность, когда заметил, что капитализм представляет собой "универсальную систему", которая содержит важные уроки и функциональную модель для будущего международного социализма. В конце концов, последнему надлежало взять на себя управление тем, что построил капитализм. Парвус также верил, что мировая война вызовет мировую революцию. Россия, как "слабое звено" в империалистическом порядке, должна была рухнуть первой. Это снова было вполне пророческим. Троцкий отметил, что Парвус проявил необычную черту для социалиста-революционера — "удивительное желание разбогатеть".[246] Он и разбогател.

Что касается Троцкого, очень важной фигуры в грядущих событиях, то нужно понять, что он всегда считал себя самым умным человеком в зале. В большинстве случаев он был прав. Сегодня Троцкого всё ещё часто считают "великой красной надеждой", человеком, который, если бы не злодей Сталин, привёл бы Советскую Россию и весь мир к истинному коммунистическому раю. Для своих поклонников Троцкий "является одновременно героем русской революции... и её делом".[247] Он действительно был "вдохновенным оратором, блестящим писателем и прирождённым лидером", но он также был невероятно тщеславным и высокомерным и обладал дикой мстительностью по отношению к предполагаемым соперникам.[248] Для него "революция была средством самовыражения".[249] Говоря иными словами, революция была сценой, и он был полон решимости стать её звездой. Что бы ни делал Троцкий, он это делал в конечном счёте ради самого себя.

Троцкий прибыл в Киев в феврале, где ждал несколько недель. При этом он познакомился с финансовым гением большевиков Леонидом Красиным, который был занят покупкой оружия и взрывчатки. Троцкий вспоминал, что у Красина были хорошие связи с некоторыми "либеральными московскими промышленниками", которые поставляли средства.[250] Одним из них был вышеупомянутый и вскоре умерший Савва Морозов, но другим, возможно, был коварный Александр Гучков. К маю Троцкий был в Санкт-Петербурге, но теперь он находился под пристальным вниманием Охранки. Он спрятался и вернулся к ожиданию. В октябре он появился в Петербурге, когда началась всеобщая забастовка.