Совершенный вид (СИ) - Сэнь Соня

Они поужинали, изредка нарушая тишину ничего не значащими фразами; Штром со своим обычным аппетитом налегал на бифштекс, а Дафна чуть ли не силком заталкивала в себя овощное ризотто, по вкусу отчего-то напоминающее картон. Она не могла избавиться от мысли, что еще вчера сидела за этим столом вместе с Наей – и вот Найя мертва, а она продолжает есть, пить вино и слушать дождь, падающий на город, в котором ровным счетом ничего не изменилось…

И эта мудрая, беспощадная нерушимость бытия просто сводила ее с ума.

После, захватив с собой недопитую бутылку вина и бокалы, Дафна с Леонардом перебрались в гостиную, заполненную сумрачным светом раннего дождливого вечера. Дафна уютно устроилась в уголке большого дивана, подобрав под себя босые ноги; Лео присел рядом и повернулся к ней, так, чтобы видеть ее лицо.

– Ну, что, сможешь рассказать мне, что там все-таки произошло? – осторожно спросил он.

– Да, думаю, я достаточно для этого выпила, – криво усмехнулась девушка. Вино оказалось довольно крепким и слегка ударило ей в голову, но не настолько, чтобы стереть из ее памяти отпечатавшиеся в ней картинки: темные очертания моста, массивную фигуру полукровки, безжизненное, будто тряпичное, тело Найи в его руке. А еще – черную муть воды в глубине пруда и золотистые глаза незнакомца, которому Дафна была обязана жизнью…

– Не пойму только, почему этот Трис и его спутница сбежали, – задумчиво произнесла она, рассказав другу все, что сумела вспомнить. – У меня сложилось впечатление, что они очень не хотели встретиться с полицейскими…

– Возможно, они знали того, рыжеволосого, – нахмурившись, предположил Штром. – Может, это был их приятель.

– Но они спасли меня…

– Ну, они не обязательно были заодно с ним. Одно ясно: в чем-то и эти двое были замешаны, раз так поспешно покинули место преступления… Ты их хорошо рассмотрела?

– Только того парня, которого называли Трисом. Было в нем, знаешь, что-то… – Дафна замялась, пытаясь поточнее подобрать слова, чтобы описать его внешность, – что-то необычное. Его глаза… я почти уверена, что они слегка светились, когда он смотрел на меня. Как и у того, рыжеволосого – только в его глазах сквозило что-то жуткое, звериное. Другое. Знаю, все это мне могло просто привидеться, но я до сих пор не могу избавиться от чувства, что столкнулась с чем-то…вернее, кем-то особенным.

– Неудивительно – ничего подобного в городе раньше не происходило, а тебе многое довелось пережить в тот вечер…

– И все же мне кажется, что с этими гибридами действительно было что-то…. не так.

– Ну, с одним-то точно, – мрачно согласился Леонард.

– Гай считает, что это совершил психически ненормальный…

– Или пьяный. Или обкуренный. Возможно, они с Найей повздорили, он набросился на нее, не рассчитал силу…. и все закончилось трагедией.

– Мне показалось, он был вполне трезв – и сделал это осознанно, – с отвращением возразила девушка. – Поверить не могу, что такое могло произойти здесь, в Антроповилле. У нас же пьяная драка в баре – уже нечто из ряда вон выходящее, а тут…

– Рано или поздно зло просачивается даже в рай, – философски пожал плечами Леонард; Дафну в очередной раз поразило его хладнокровие. – Антроповилль далеко не так безупречен, каким кажется, Ди. Помнишь, лет пять тому назад какой-то несчастный покончил жизнь самоубийством? Парень оказался нетрадиционной сексуальной ориентации – и не вынес позора, которым его заклеймило общество, когда его секрет предали широкой огласке…

– Да, помню. В таких случаях общественное порицание считается самым эффективным способом наказания…

– Видимо, чересчур эффективным. Впрочем, не думаю, что о парнишке кто-то скорбел: для общества он в качестве потенциального производителя новых граждан был бесполезен.

– Что ты этим хочешь сказать, Лео?

– Только то, что за внешней безукоризненностью вещей могут прятаться никому не заметные изъяны. А за маской высокой нравственности – жестокость и тяга к насилию.

– Прав ты или нет, но этого полукровку нужно найти и изолировать от общества, пока он еще кому-то не навредил, – произнесла Дафна, стиснув свой бокал с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели. – Неужели ты совсем ничего не обнаружил на теле Найи? Ни чужого волоса, ни частичек кожи или шерсти под ногтями? Она ведь наверняка боролась до последнего – я же ее знаю…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Может, и так, но, во-первых, убийца был в дождевике – он мог защитить его от ударов Найи – а во-вторых, умерла она, судя по всему, очень быстро, так что серьезного сопротивления, скорее всего, оказать попросту не успела….

– О, Боже, – всхлипнула Дафна и, со звоном опустив свой бокал на стеклянный журнальный столик, вскочила и подошла к окну.

– Прости… – через несколько секунд руки Штрома мягко легли ей на плечи и заставили ее повернуться к нему лицом. – Так и знал, что не стоило начинать этот разговор. Прости меня.

– Ничего. Я ведь сама хотела поговорить. Просто… просто все это так… – Дафна зажмурилась, тщетно пытаясь сдержать хлынувшие из глаз слезы, и тогда Леонард, продолжая обнимать ее, наклонился и коснулся осторожным поцелуем сперва ее мокрой щеки, а затем, слегка помедлив, и дрожащих губ. От этого давно забытого, ошеломляющего ощущения чужих губ на своих девушка на мгновение замерла, не отвечая на поцелуй, но и не пытаясь отстраниться – и лишь когда руки Леонарда скользнули ниже, обвиваясь вокруг ее талии, неуверенно сделала шаг назад.

– Кажется, мы перебрали вина, – прошептала она, чувствуя спиной прохладную поверхность окна: дальше отступать было некуда.

– Дело не в вине, и ты это знаешь. – хрипло ответил Штром. Шагнув к Дафне, он уперся ладонями в стекло по обе стороны от нее и наклонился к ее лицу, так, что она ощущала на коже его теплое, слегка учащенное дыхание. – Я не собираюсь извиняться за свои чувства к тебе; я долгое время боролся с ними, пытаясь держаться на дружеской дистанции – но отрицать очевидное бессмысленно. Да и ты ко мне что-то испытываешь.

– Ты мой близкий друг – и дорог мне, – начала было Дафна, глядя на него снизу вверх и чувствуя себя загнанным в ловушку зверьком, но он резко прервал ее, качнув головой:

– Нет! Не надо говорить мне о дружбе. Ди, я тоже любил Адриана, и мне его чертовски не хватает – но жизнь идет своим чередом, и мы не должны отказываться от нее лишь из чувства долга или вины – или верности тем, кого потеряли, и кто бы только порадовался нашему счастью. Целый год прошел – позволь себе быть живой! Тебя ведь тоже влечет ко мне, правда?

– Это просто физиология, – пробормотала она, упрямо вздернув подбородок.

– Даже если так – зачем ей противиться? Возможно, это бы стало началом чего-то большего….

– Большего? Ты же никогда не был сторонником серьезных отношений! А я не хочу портить нашу дружбу короткой интрижкой…

– У меня никогда не было серьезных отношений потому, что я не хотел их иметь ни с кем, кроме тебя, – заявил Леонард с обескураживающей нежностью и, к огромному облегчению Дафны, разомкнув, наконец, кольцо своих рук, отступил назад.

– В одном ты права: мы выпили, устали и оба выбиты из колеи всем произошедшим, – он пригладил окончательно растрепавшиеся волосы и взглянул на Дафну со своим привычным холодным спокойствием – маской, всего на несколько минут обнажившей перед ней его душу. – Я хочу, чтобы ты все обдумала на трезвую – во всех смыслах – голову. Разобралась в своих чувствах. В своих я давно уверен…

– Почему мы не можем просто оставить все, как есть? – тихо спросила его Дафна. – Или ты больше не хочешь быть моим другом?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я всегда буду твоим другом, Ди. Но и всегда буду желать стать для тебя кем-то большим.

Вздохнув, Штром опустился на диван и легонько похлопал по нему ладонью, приглашая девушку присесть рядом:

– Иди сюда. Пожалуйста. Обещаю, я больше не позволю себе ничего лишнего.

После недолгих колебаний Дафна уступила – и удивленно уставилась на Леонарда, когда он, взяв одну из маленьких диванных подушек, устроил ее у себя на коленях.