Йалка - Марина Чуфистова

Или говорят – струна? В общем, что-то, что заставило меня оступиться и рухнуть на пол. С высоты двух метров это не может выглядеть не комично. Вообще любое падение выглядит комично. Только дети умеют падать со своим детским достоинством. Когда падает ребенок, это не смешно, хочется помочь, успокоить, защитить. Когда падает взрослый…

Я упал. Андрею почему-то не было смешно. Я чувствовал, как он машет на меня какой-то папкой, как он быстро перемещается по коридору и вот в его руках оказывается кружка с водой, он окунает в нее пальцы и брызгает на мое, не мое, лицо, маску. Я не вижу, но слышу, как он зовет на помощь.

Все-таки я это сделал. Разлегся посреди офиса. Стокилограммовая туша, которую едва кто-то сможет передвинуть. Сейчас приедет фельдшер, хрупкая женщина, и водитель, прокуренный философ. Что они сделают? Чем-то уколят? Она сможет найти вену? Вены у нуоли хорошие. Неопытные колют в кисти, профессионалы – в сгиб локтя. Они пальцами чувствуют, как вена, словно бурная река, ждет, когда в нее нырнет толстая игла. Такого шоу я не допущу. Надо выбираться. Что говорит Андрей? Чтобы я очнулся. Чей это голос? Кажется, Игоря. Звонит кому-то. Нет, только не «скорая». Нет. Остановись. Не звони. Не надо «скорой». Не надо «скорой»!

– Не на ско.

– Он что-то сказал.

– Йалка.

– Яном.

– Что? Что ты бормочешь?

– Может, снять маску?

– Давай попробую.

– Я не знаю, как она…

– Дай я.

– Я тут держу, а ты здесь.

– Не сильно тяни, она дорогая.

Игорь стоял и смотрел. Он был бледнее обычного. Ему бы пошло работать на Бали. Загар бы оттенил его хорошие зубы. Не виниры, нет. Удивительно прекрасные от природы зубы. Гладкие и блестящие. Есть ли у нуоли зубы? Мы же как-то жуем. Андрей сидел рядом и отбивал какой-то ритм на левой руке. Наверняка вычитал в интернете, как реанимировать нуоли подручными средствами. Что-то и я читал. Что-то насчет ладоней. Хиромантия?

* * *

Вам доводилось падать в обморок? Вам доводилось видеть, как кто-то падает в обморок? Вам доводилось видеть, как нуоли падает в обморок? Уверяю, есть на что посмотреть. Самое забавное – лицо фельдшера. Только если фельдшер не нуоли. Тогда лицо не забавное. Оно в маске.

* * *

– Не надо «скорой»! Не надо!

– Хорошо, хорошо. Я отменил.

– Йалка, ты как?

– Норм.

– А так и не скажешь.

– Да норм, я просто оступился.

– Чертовы провода! Сколько раз говорил, что надо их в плинтус запрятать!

– А где все?

– Яна на встрече с Центробанком. У них новый маркетолог, поехала знакомиться. У Андрюхи гнойная ангина. Лена пытается выбить для нас бесплатные обеды…

Игорь быстро говорил и старался не смотреть на меня. Это когда видишь, как у кого-то вывалилась мошонка из слишком коротких шортов, но стараешься не смотреть, чтобы не смутить. Но смущение в таких ситуациях только растет. Игорь не смотрел на мое лицо, будто там была моя мошонка. Он был на грани истерики. А истерика предшествовала срыву. Нельзя допустить. Игорь ни в чем не виноват.

Я взял маску и встал с грязного ковролина. Андрей помог дойти до кабинета, хотя я мог и сам. В прохладе «Северной» я почистил маску, хоть Андрей и был с ней аккуратен, и откинулся на кресле, ударился затылком о стену. Опять. Я старался глубже дышать свежей прохладой помытого и технически обслуженного кондиционера. Еще каких-то пару недель назад здесь была Натали. Я попытался почувствовать нотки ветивера, которым она пахла, попытался представить, что она тут делала. Протирала полки, расставляла книги в известном только ей порядке. Зачем вообще книги в серверной?

Маленькая книжка в мягкой обложке привлекла мое внимание – «Тонкости драматического искусства». Автор Кирилл Медвог. Обложка была потертой. Я открыл, на форзаце витиеватым, но красивым почерком значилось:

«Вениамину на долгую память от автора. Смыслов внутри и снаружи!»

А ниже мелким и корявым:

«Не обращай внимания на предыдущую подпись. Тебе от меня».

И маленькое сердечко без подписи. Это Натали. Украла или одолжила книгу у Вениамина и подарила мне? А может, не мне? Может, это вообще не она. Я решил не выяснять, откуда в офисе эта книга, и спрятал в рюкзак.

До конца дня Андрей и Игорь попеременно заходили ко мне под разными нелепыми предлогами. Игорь даже прибегнул к дешевому приему – пришел посоветоваться, какое вино заказать для корпоратива на катере. Он пришел с этим ко мне. Существу, не выносящему алкоголь, не разбирающемуся в нем. Но я подыграл. Игорю это было нужно. Он всегда прятал смятение, отчаяние, страдание за бурной деятельностью. Мы выбрали виноградники Веревникова. Это клиенты Лены, она сможет договориться о бартере.

После обеда вернулась Яна и на весь офис рассказывала про встречу с наглецом из отдела маркетинга Центробанка. Мишей. Он предложил ей поужинать как-нибудь и обсудить сотрудничество.

– Это непрофессионально.

– Ты себя видела? Без обид.

– Игорь, я уволюсь.

– Ну пожалуйста! Нам нужен крупный клиент.

– Это низко. Я буду жаловаться в профсоюз.

– Слава богу, мы в нем не состоим.

Она несерьезно. Это было кокетство. Ей приятны любые знаки внимания. Тем более от таких мужчин, как Миша. Каких таких? Богатых, успешных, красивых? Я представил его этаким мистером Греем. Но тут же постарался выбросить образ из головы. Все-таки обморок не лучшим образом сказывается на восприятии действительности. Не надо упоминать такие вещи. И никаких интертекстуальных отсылок к поп-культуре. Лучше продолжу цитировать Верховского. «Свет-женщина, богиня, любимая мужчинами и женщинами…» Как-то так он писал о жене.

К концу дня Игорь все-таки уговорил Яну. Вернее, их игра закончилась. Она выбила себе несколько выходных и сертификат в спа. Свет-женщина, богиня. Одно я знал теперь – Миша в городе. Значит, Натали тоже? Или это ничего не значит?

Я написал Мише. Зачем? Я же не сталкер. Он ответил сразу. Предложил зависнуть на выходных. В «Комедии». Горло сжалось, но я ответил: «Не вопрос!» Вопрос! Еще какой вопрос. Вдох-выдох, вдох-выдох. Пора разгребать это дерьмо.

* * *

В «Комедию» я шел на негнущихся ногах. У нуоли тоже есть колени, так почему бы им не задеревенеть. Толик забронировал нам места у сцены. Я чуть не расплакался, когда услышал его голос. Но я не мог. Нуоли не плачут. Обычный вечер субботы для клуба. Много людей, много алкоголя, слишком много еды. Толик не раз говорил руководству клуба, что «еда – это мещанство». Он любил ввернуть это слово. Мещанством он называл мои попытки экономить. Утверждал, что инфляция сожрет все мои