Страна Рутамята - Карл Сэндберг

И с той поры Пунцовая Розочка каждое утро умом принимает решение взять часы. Она берет их и трогается в путь, а потом возвращается, потому что сердце ее перерешило взять зеркало.

Если утром ты придешь к ее дому, то увидишь, как она стоит на пороге с голубыми как голубизна неба в начале апреля глазами и губами, напоминающими тёмнокрасные розы в прохладе летнего вечера. Ты увидишь, как она выходит из дома и идет за ворота с часами в руке. Подожди еще немного и ты увидишь, как она возвращается, входит в ворота, в дом, в свою комнату, кладет часы и берет в руки зеркало.

Потом она решает подождать до завтрашнего утра с решением о том, что надо решить. Ее ум твердит одно, сердце другое. В конце концов она остается дома. Иногда она смотрит на себя в зеркало и говорит: «Я еще молода, а пока я молода, у меня есть время решить».

Гулена Глазкинс почесала подбородок мизинцем и сказала: «Что за странная история. Она бы меня расстроила, если бы я не видела, как большие белые облака плечом к плечу катятся по скату огромного голубого неба».

«Эту историю хорошо рассказывать, когда повсюду опять апрель, а я посверкиваю медными завитушками аккордеона»,– отозвался слепой Нос-Картошкой.

Ранним летним вечером луна висела над верхушками деревьев. Мягкий лунный свет струился вниз, будто желая что-то сказать шелесту листвы в ответ.

В тот необычайный летний вечер девушка по имени Гулена Глазкинс пришла туда, где слепой Нос-Картошкой сидел на углу улицы с аккордеоном. Она медленно и задумчиво подошла туда, где он сидел в вечерней тени. Она рассказала ему о летней луне над верхушками деревьев и о том, что лунный свет пытается что-то сказать шелесту листвы в ответ.

Старик откинулся назад, тронул клавиши аккордеона и произнес, как будто выпустил из себя то, что давно-давно томилось в нем.

«В такие вечера у каждого дерева своя собственная, ему одному принадлежащая луна. Если вскарабкаться на тысячу деревьев за вечер, соберешь тысячу лун,– промурлыкал он. – Сегодня вечером ты напомнила мне о тайнах, что скрываются глубоко-глубоко во мне».

Помолчав немного и подумав немного и снова немного помолчав, старик начал рассказывать эту историю:

Жила-была девушка, которую я когда-то знал, звали ее Розовый Пиончик, потому что щечки и губки у нее были словно пиончики.

Когда она проходила мимо пионового куста, его цветы шептались:. «Она красивее нас», а другие цветы подхватывали, и тоже шепотом: «Должно быть так… должно… быть… так».

Жил-был баскетболист по имени Коротышка, однажды он пригласил ее покататься по долине, где перед дождем всегда кричат павлины, а после полуночи лягушки играют в кости золотыми кубиками.

Вот они доехали до высокого, растущего прямо в небо, дерева. Высоко-высоко на вышине, где шепчет шелест листвы, плыла луна и застревала в ветвях.

«Полезай, Коротышка, сними мне эту луну»,– дерзко пропела девушка. Баскетболист выпрыгнул из машины, вскарабкался на высокое дерево, все выше и выше, пока не оказался там, где плыла и застревала в ветвях луна.

Спустившись вниз он подал девушке серебряную шляпу, полную нежно-розовых жемчужин. Чтобы они не потерялись, она положила их на заднее сидение автомобиля, и они поехали дальше.

Они подъехали к другому высокому дереву, растущему прямо в небо. В его вершине тоже застряла луна.

«Сними мне и эту»,– снова дерзко пропела девушка. Когда он спустился вниз, у него в руках был золотой лунный диск, полный багряных осенних листьев. Чтобы он не потерялся, они положили его на заднее сидение и поехали дальше.

«Ты так добр ко мне, Коротышка»,– сказала Розовый Пиончик, когда он вскарабкался еще на одно дерево, растущее прямо в небо, и принес ей медный лепесток с брызгами двойной радуги. Она положила его в надежное место – на заднее сидение, и они поехали.

В следующий раз Коротышка вскарабкался наверх и спустился, неся в руках то, что взял прямо оттуда, где луна запуталась в ветвях на вершине дерева. «Вот тебе египетское ожерелье с ледяной бриллиантовой паутинкой»,– сказал он. «Ах, ты моя прелесть»,– ответила она, дерзко взглянув ему в глаза. Она положила египетское ожерелье с ледяной бриллиантовой паутинкой в надежное место – на заднее сидение автомобиля, и они поехали.

Они прислушались, остановили машину и долго слушали, как после полуночи лягушки играют в кости золотыми кубиками.

Когда они, наконец, услышали, как кричат павлины, то поняли, что скоро пойдет дождь. Тогда они поехали домой.

Павлины все кричали, а они еще не добрались до дома и все поглядывали на заднее сидение, где лежали серебряная шляпа с нежно-розовыми жемчужинами, золотой лунный диск с багряными осенними листьями, медный лепесток с брызгами двойной радуги и египетское ожерелье с ледяной бриллиантовой паутинкой.

Когда они добрались до дома, восток неба сиял фиолетовой зарей. Уже почти рассвело, когда они подъехали к парадной двери дома Розового Пиончика. Она вбежала в дом, чтобы взять корзинку и уложить подарки. Она выбежала из дома, чтобы забрать подарки с собой.

Она посмотрела на заднее сидение автомобиля, она ощупала его пальчиками. На заднем сидении лежали только четыре апельсина. Они разрезали их и в каждом нашли по желтому шелковому платочку.

Если ты придешь сегодня в дом, где живут Розовый Пиончик и Коротышка, ты найдешь там четырех играющих детей, и у каждого на шее желтый шелковый платочек, завязанный скользящим потайным узлом.

У всех детей лица, круглые как луна, и лунные имена. Иногда родители сажают их в машину и везут кататься по долине, где павлины кричат перед дождем, а после полуночи лягушки играют в кости золотыми кубиками.

Они долго-долго смотрят на летнюю луну, висящую над верхушками деревьев, там, где шелестит листва, а шелест листвы и лунный свет как будто что-то говорят друг другу.

Так Нос-Картошкой закончил свою историю, а Гулена Глазкинс поцеловала его в нос и сказала: «Ну и распустился ты сегодня, просто цветочек».

6. Три истории о лунном свете, голубках, пчелах, Джипси, Джессе Джеймсе, Желтой Жгучке, Королеве Капустных Голов и Короле Бумажных Кульков

В субботу вечером в Печенка-с-луком-сити небо обрушило дождь на людей, на почту и на арахисовое поле.

После дождя небо выпустило луну, и лунный свет залил золотом дождевые лужи.

С запада прилетел западный ветер и подернул рябью лунную позолоту на поверхности луж.

Полоумная Растрепка и Лизка-Склизка, две малышки с тугими конскими хвостиками, две проворные степные девчонки, пришли в лунном свете, напевая коротенькую пустомельскую песенку.

Они пришли на угол рядом с почтой, где сидел, сжимая свой аккордеон, слепой Нос-Картошкой, размышлявший, что же случится дальше, с кем и почему.

Он спросил сам себя: «Кто же мне рассказал, что лунные крысы прячут зимой варежки в ледниках?»

Тут Полоумная Растрепка и Лизка-Склизка прискакали вприпрыжку и сказали: «Что за туманный, обманный вечер в лунном безумном свете?»

Он ответил: «Сегодня луна – круглая золотая дверь с серебряным окошком. Шмели и пчелы гоняются друг за другом, влетая в золотую лунную дверь и вылетая в серебряное окошко.

Полоумная Растрепка вытащила мешок, вынула из мешка пчел, посадила их на свой большой палец и засвистела коротенькую пустомельскую песенку. Посмотрев на нее, Лизка-Склизка подхватила пустомельский мотивчик. Пчелы, конечно, тоже начали жужжать и прожужжали свою пчелиную пустомельскую песенку. «Пристали к ним какие-то имена?» – спросил Нос-Картошкой.

«Те три, что на моем пальце, три особенныx лилово-синих пчелы, и я написала их имена на шелковых ленточках и привязала им ленточки на лапки. Одну зовут Джипси – у нее в ушах чернильницы-непроливайки. А это Джесс Джеймс – у него на носу почтовая марка. А вот Желтая Жгучка, она любит повязать вокруг желтой шеи жемчужно-серый платочек».

«Пчелы из одного мешка, а до чего же не похожи»,– пробормотал старик.

«Пчелы-беглянки, вот они кто,– продолжала Полоумная Растрепка. – Они жужжа улетают, жужжа прилетают, жужжа возвращаются домой и жужжа прожужжат вам все уши словечками, сплетнями и секретами.

Сегодня Джипси прижужжала с чернильницами в ушах и начала жужжать: «Я залетела далеко-далеко, невозможно сказать как далеко, там я встретила Королеву Капустных Голов, с головой как кочан капусты. Она подхватила меня за пятку и отвела во дворец Капустных Голов, где все головы уже расквасились.

Дворец был полон коз, они прогуливались вверх-вниз по лестницам, съезжали по перилам и поедали дзынь-дзынь-дзыньские часы. Я заметила, что прежде чем раскусить, прожевать, проглотить и съесть дзынь-дзынь-дзыньские часы, козы их заводили и ставили стрелки на пару минут вперед, чтобы они прозвенели уже изнутри. Я это заметила, понимаешь. А жирно-жирные надутые козы и жирно-жирные колченогие козы вешали лишние часы себе на рога, и те, уставшие ждать, потихоньку сами дзынь-дзынь-дзынькали друг другу.