Чёрный занавес - Корнелл Вулрич

— Вот, значит, какой он, — вырвалось у него едва слышно.

Рут бросила на Таунсенда недоуменный взгляд: ей и в голову не приходило, что он видит дом впервые в жизни.

Они подошли к входной двери. По спине у Фрэнка пробежали мурашки — он проникнет в самую сердцевину прошлого, в его ядро.

Рут достала ключ, отперла замок и быстро втолкнула Фрэнка внутрь, с опаской оглянувшись.

— Входи скорее и стой сбоку от двери, пока я не зажгу свет. Тогда тебя не будет видно через дверное стекло.

Вспыхнула электрическая лампочка, и его взгляду открылось место преступления. В первый раз он, Фрэнк Таунсенд, вошел в дом, где, как утверждают, Дэн Ниринг совершил убийство.

Обветшавшему дому было немало лет. В нем царила давящая, тягостная атмосфера, будто эти стены уже много поколений не слышали смеха. Не то чтобы ненависть, но какая-то жестокая непреклонность и отчаяние словно заполнили этот дом. В воздухе веяло слабым ароматом гардении, таким легким, что, принюхиваясь, его невозможно было уловить, но он сам собой возникал, когда о нем забывали.

Рут зажгла свет в комнате слева.

— Это библиотека мистера Гарри, помнишь?

Он заметил, что взгляд Рут упал на железную дверцу в стене. Женщина в смущении опустила глаза. Таунсенд понял, о чем она подумала: перед ними была дверь сейфа, который он якобы взломал.

Рут погасила свет, и они, осторожно ступая, пересекли комнату.

— Гостиная осталась в том же виде, как при тебе. — Они продвигались в глубь дома. — Он здесь. Хочешь взглянуть на него? — Рут включила свет. Старик лежал на такой огромной кровати, что его тщедушное, иссохшее от старости тело казалось крошечным. Глаза были закрыты, но лицо спящего выглядело более натуральным, чем днем, хотя и таким же каменным. Около кровати стояло инвалидное кресло.

— Мы теперь оставляем его на ночь внизу, в маленькой гостиной. Кресло слишком тяжелое, а я не ты и не могу дважды в день таскать его по лестнице.

— Ты укладываешь его в постель? А как ты его раздеваешь?

— Я не раздеваю, это не моя обязанность. Я, конечно, помогаю ему лечь, он весит совсем мало. Старик одет в своего рода фланелевый комбинезон, вроде спального мешка, а днем я надеваю на него халат и кашне. Мистер Билл каждые три дня меняет ему белье, хотя мне часто приходится ему об этом напоминать. Ужасно быть таким беспомощным, целиком зависеть от других!

Ее рука потянулась к выключателю, Таунсенд повернулся, и в последний момент ему вдруг показалось, что веки у старика дрогнули и на него уставились черные зрачки. Но свет погас, все погрузилось в темноту, и Фрэнк ничего не успел толком разглядеть.

Они вышли, Таунсенд в нерешительности остановился возле лестницы.

— Дэн, не надо подниматься, — умоляюще заговорила Рут. — Все будет кончено, если тебя обнаружат. Наверху только спальни.

— А это что такое? Мне показалось, я слышал шаги.

— Ты же знаешь, это мисс Адела. Она… — Рут выразительно покрутила пальцем у виска. — Она никогда не спит. Подкрадывается к двери и подслушивает, даже когда и слушать нечего. Не знаю, почему ее держат здесь, в доме, а не отправят в лечебницу. Она прячется, когда я приношу еду, и не показывается, пока я не уйду. А просто так к ней нельзя войти. Мистер Билл держит ключ от ее комнаты при себе и никому не дает. Так же, как делал мистер Гарри.

— Но ведь ее должны осматривать врачи! Неужели никто из посторонних ее не видел? Откуда они знают, что она ненормальная?

— Говорят, что ее консультировали несколько лет назад. А теперь, мол, в этом нет смысла.

— Говорят… — повторил он с усмешкой. — Это же настоящее убийство. Бескровное убийство.

— Я пробовала убедить себя, что мистера Гарри убила она. Пыталась найти тебе оправдание. Она ведь тогда оставалась дома одна, если не считать старика. Но… — Рут в отчаянии всплеснула руками. — Ключ от ее комнаты находился у мистера Гарри, а дверь, когда они вернулись, была заперта снаружи.

Они вошли в дверь возле лестницы и оказались в столовой. Под стеклянным колпаком, которому было лет сто, не меньше, стояла ваза с восковыми муляжами фруктов. В стене напротив была закрытая двустворчатая дверь.

Таунсенд понимал, что Рут очень хочет поскорее выпроводить его отсюда.

— Пойдем, Дэнни. Ты уже все видел.

Не обращая внимания на ее слова, он подошел к двери.

— Зачем тебе туда? — прошептала Рут и попыталась удержать его за руку. — Какая в этом польза?

— А какой вред? — возразил он, открывая дверь и включая свет.

Рут неохотно последовала за ним. Стеклянные стены изнутри были задрапированы темно-синими шторами. Покрывало из такого же материала образовывало под потолком нечто вроде тента, который можно было свернуть, потянув за свисающий шнур. Все здесь обветшало, на шторах виднелись заплаты и дыры.

Пол был выложен мозаикой, серой от пыли. Вдоль стен стояли два плетеных кресла, такое же канапе и невысокий длинный стол, облицованный керамической плиткой, где раньше стояли комнатные пальмы и цветы в горшках. Сейчас стол пустовал, но по углам оранжереи торчали в горшках засохшие растения, чьи стебли бессильно свешивались с опор, вокруг которых они когда-то обвивались.

— Значит, именно здесь он и сидел?

— Дэн, почему ты так говоришь? — Лицо Рут напряглось, она хотела заткнуть уши, но Фрэнк силой опустил ее руки. — Как будто ты не знаешь! Уйдем отсюда! Почему эти горшки тогда же не выбросили? — зло выкрикнула она. — Зачем их тут держать?.. Правда, — уже спокойнее добавила она, — в оранжерею больше никто не заходит. Я сама здесь в первый раз после того, как это произошло.

— Я тоже в первый раз, — глухо пробормотал он, когда они выходили.

Рут несколько раз безуспешно пыталась притворить задрапированные синей материей створки двери — те снова и снова раскрывались со скрипом. Наконец ей удалось плотно прижать одну к другой.

Таунсенд стоял не двигаясь, целиком погруженный в свои мысли. Рут подошла и уткнулась лицом ему в грудь.

— Дэнни, Дэнни! Почему тебе пришлось это сделать? Наверное, ты совсем потерял голову, когда он обвинил тебя в краже. И откуда у тебя взялся этот проклятый пистолет? Если бы мы могли вернуться в тот злосчастный день и прожить его иначе! Я бы потом так сильно тебя любила. Я и сейчас тебя люблю, но не могу быть с тобой.

Он дал ей выговориться. Ему нечего было ответить ей, нечем успокоить.

— Идем, Дэнни, — наконец сказала она, поднимая голову. — Пора уходить. Ты и так слишком долго пробыл здесь.

Они миновали лестницу и вышли в прихожую. Фрэнк остановился закурить сигарету. Рут чуть приоткрыла дверь и выглянула наружу. Внезапно словно луч солнца из-за туч ударил ее по глазам. И почти в ту же секунду раздался резкий скрип тормозов. Стук закрываемой дверцы машины слился со стуком захлопнутой двери дома. Рут повернулась к Таунсенду, из ее дрожащих губ беззвучно посыпались бессвязные и теперь уже бесполезные предупреждения:

— Я же говорила тебе!.. Машина!.. Они вернулись!..

Она втолкнула его в гостиную и потянула за собой дальше, к двери в столовую.

— Скорее! Скорее! Уходи через кухню.

Внезапно она остановилась как вкопанная и оглянулась назад, в прихожую, — в замке уже поворачивался ключ.

Едва Таунсенд одним прыжком скрылся в столовой, как входная дверь отворилась. В темноте он налетел на обеденный стол, нащупал какую-то дверь, открыл ее и шагнул вперед, полагая, что попал на кухню, ибо толкнул какие-то полки и в них что-то жалобно звякнуло — стекло или фарфор.

Он отпрянул, ухитрившись ничего не уронить, но ударился о стол поясницей. Упал на бок и, подняв руку, ухватился за край стола. Так он и лежал в темноте в совершенно незнакомой комнате, боясь шевельнуться, чтобы не наткнуться на что-нибудь еще.

— Это ты здесь? — раздался за дверью низкий и резкий женский голос.

Рут, по-видимому, кивнула, потому что Таунсенд не расслышал ответа.

— Почему же ты не открыла? Мне пришлось искать в темноте ключи! Что с тобой, с чего это ты так жутко выглядишь?

— Боюсь, я задремала, миссис Альма, — послышался голос Рут, — и свет фар меня ослепил. Не сразу опомнишься, если тебя вдруг разбудят.

— Придется купить тебе на такой случай темные очки, — недовольно отозвался тот же голос.

Шум автомобильного двигателя сместился в сторону гаража, потом затих. Лязгнули закрываемые ворота.

Женский голос звучал все ближе, видимо, его обладательница миновала прихожую. На матовом стекле двери в столовую мелькнула ее тень.

— Картина была неинтересная, и мы остановились у закусочной выпить по кружке пива. — Кажется, женщина нетвердо стояла на ногах, и заявление о количестве выпитого пива было явно неточным. Таунсенд слышал, как она споткнулась о ступеньку, поднимаясь по лестнице, и забормотала: — Пиво с крендельками, крендельки с пивом. Бог знает, сколько тысяч долларов мы проиграли! Свободной художницей в Шанхае я зарабатывала куда больше.