Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти - Гэнки Кавамура

– Если Альцгеймер подтвердится, вам выпишут донепезил или галантамин. Если терапевтический эффект будет, то прогрессирование болезни удастся замедлить, но надо понимать, что это лишь отсрочка. Может, ей уготовано еще несколько месяцев, максимум – лет пять. Нервные клетки головного мозга постепенно отмирают, но чем именно вызывается этот процесс, до сих пор не установлено. Пока считается, что причина может быть в бета-амилоидах…

До кабинета доносился механический голос, без остановок приглашающий следующего пациента пройти к тому или иному врачу. Сколько же недугов собралось под крышей этой больницы!

Врач, дабы вывести Идзуми из состояния оцепенения, заговорил:

– Вы уж позаботьтесь, пожалуйста, о своей маме. Знаете, деменция сейчас – явление нередкое. Сами представьте: количество больных в одной только Японии на данный момент превышает пять миллионов. По прогнозам, через восемь лет будет семь. Грядут времена, когда каждый пятый пожилой человек у нас в стране будет страдать от деменции.

– Но когда-нибудь и с деменцией научатся более-менее справляться, как с раком?

– Вполне может быть. Но, как бы печально это ни звучало, природа такова, что она всегда будет стремиться поддерживать определенный баланс человечества.

«Баланс», – повторил про себя Идзуми. Есть Юрико и есть Идзуми. Это был единственный оптимальный баланс, имевший значение для их семьи. У него не укладывалось в голове, как такое возможно, что мамы не будет. Он не знал теперь даже, как смотреть ей в глаза.

– Изначально человеку не представлялось возможности прожить и пятидесяти лет, но он стал бесцеремонно выходить за пределы выделенного ему срока, стала нарастать проблема онкологии. Рак научились лечить, средняя продолжительность жизни снова возросла, и теперь набирает обороты деменция. И так будет всегда, какой стадии развития человек ни достигнет: он просто обречен с чем-то бороться.

Как только врач поднялся на ноги, в кабинет заглянула медсестра. Она сообщила, что Юрико прошла томографию и скоро подойдет.

– Деменция – это не значит, что на человеке сразу же нужно ставить крест. Не будет так, что больной забудет абсолютно все, что он перестанет что-либо вообще понимать, что станет как чистый лист. Касай Юрико, что бы ни случилось, прежде всего всегда будет вашей мамой. Пожалуйста, только не скупитесь на добрые чувства к ней.

По двери легонько постучали. У Идзуми все сжалось внутри от мысли о том, как мама сейчас там, одна стоя за стеной, себя чувствует. И пока он сидел истуканом, врач, до этого говоривший приглушенным тоном, неожиданно громко воскликнул:

– Да-да, входите!

* * *

Врач что-то показывал на снимках и гладко – как по писаному – объяснял Юрико, что у нее проявляются симптомы ранней стадии болезни Альцгеймера. Казалось, мама не была удивлена, она лишь периодически кивала доктору в знак того, что ей все понятно. Вероятно, она до конца не осознавала, что мозг, который на изображениях выглядел словно нарезанный кольцами, и есть то, что находится в ее черепной коробке.

На протяжении всего пути до дома Юрико не проронила ни слова. Идзуми тоже не находил, что сказать. Так они и ехали в немом пространстве такси, глядя в окна – каждый в свое. Там, вдоль обеих сторон плавного склона, проносились стоявшие в полном цвету сакуры. Легкий весенний ветер забавлялся с лепестками, заставляя их опадать.

После омлета Юрико подала чай, и за ним завязался разговор о том, как сейчас быть. Идзуми предложил нанять сиделку или переехать маме к ним с Каори. Но Юрико все отмела: она сказала, что пока попробует сама справиться. Все время, пока они обсуждали проблему, Идзуми не покидало ощущение, что он просто тычет пальцем в небо. Он спросил, нет ли среди соседей кого-нибудь, кто в случае чего сможет помочь, на что Юрико отрицательно помотала головой.

У Юрико почти не осталось знакомых, которых можно было бы назвать друзьями. Старение неуклонно приводит человека к одиночеству. Возможно, именно так выглядит путь к смерти…

– Может, мне и правда лучше полностью бросить уроки…

Юрико села за рояль и ударила пальцами по клавишам – видимо, проверить, не пропали ли навыки. «Собачий вальс» Шопена. На первых секундах игры она сделала две-три неловкие ошибки, но потом все пошло гладко. По гостиной побежала ласкающая слух мелодия.

– Играю-то еще как подобает…

Идзуми не верилось, что у человека, который извлекает такую грандиозную музыку, могут быть проблемы с функционированием мозга.

– Если ты переживаешь насчет уроков, можно же взять небольшой перерыв. Как почувствуешь себя лучше вернешься, – обнадежил ее Идзуми, осознавая при этом, что едва ли когда-нибудь ситуация будет располагать к тому, чтобы мама снова начала преподавать.

– Ну я сейчас занимаюсь только с одной ученицей – с Мику-тян, младшеклашкой, что тут в доме на углу живет. Возраст как-никак: почти всех учеников я уже отпустила. Да и вы с Каори мне всегда помогаете, уж без денег не останусь, так, может, и правда… – говорила скорее сама себе Юрико.

* * *

Увидев знакомое лицо, девушка тут же воскликнула:

– Идзуми, и правда Идзуми-кун! А ты меня не узнал, да?

Заметив растерянность гостя, она собрала рукой длинные черные волосы в пучок. Теперь привлекли внимание ее узкие длинные глаза, которые сразу всплыли в памяти.

Лицо девушки, конечно, немного округлилось со школьных времен, но форму глаз нельзя было не узнать.

– Миеси, ты?

– В точку! Фамилия у меня только после замужества теперь другая – Хасэгава.

– Это что получается? Ты мама Мику-тян?

– Да, так и получается. – На лице ее блестела радостная улыбка, она широко открыла дверь и пригласила Идзуми зайти в дом.

– Это ж сколько лет уже прошло…

Идзуми сел на диван, покрытый белой накидкой, и провел взглядом по вылизанной до блеска гостиной. Дом – в том же квартале, что у Юрико, но прямо под носом нет других строений и оттого сюда проникает гораздо больше света.

– Мы же с выпускного не виделись. Значит, лет двадцать уже прошло.

Миеси, шлепая подошвами тапочек по полу, приготовила и принесла Идзуми чай. Почувствовался сладкий запах карамели. Вероятно, от поданной кружки с узором в мелкий цветочек.

– Я и не знал, что ты теперь так близко живешь.

– Я, как закончила колледж, сразу вышла замуж. Муж работал в банке неподалеку отсюда, и мы поселились здесь, в доме, который раньше принадлежал его родителям. Потом родилась Мику, и вот уже восемь лет втроем…

Из детской донеслись звуки фортепиано. Турецкий марш Моцарта. Видимо, девочка только разучивала произведение: она несколько раз спотыкалась