Там, за гранью. Уолдо. Корпорация «Магия» - Роберт Хайнлайн

– Верю. Честное слово, верю, что вы на это способны.

– Разумеется.

– И это, – признал он, – меняет дело, не так ли?

Гамильтон отступил на шаг, как бы занимая подходящую позицию для переговоров. Полууспокоившись, женщина сняла руку с излучателя.

В тот же момент Феликс прыгнул – низко, стелясь над полом – и обхватил колени гостьи, рванув на себя. В короткой, но бурной схватке оба покатились по паркету. Наконец Гамильтону удалось ухватить гостью за запястье правой руки и стиснуть его с той же силой, с какой противница вцепилась в оружие.

Резкое движение – и костяшки ее пальцев сухо ударились об пол. Схватив излучатель за ствол, Гамильтон вырвал его и отбросил в сторону. Потом поднялся на колени и, волоча гостью за собой, стал медленно передвигаться, игнорируя сыпавшиеся на него удары. Добравшись до ящика стола, он бросил туда оружие и только тогда обратил все свое внимание на гостью.

Не реагируя на ее бурное сопротивление, Гамильтон поднял женщину с пола, подхватил на руки и донес до большого, глубокого кресла, в которое и опустился, усадив гостью себе на колено. Зажав ее ноги между своих, Гамильтон завел ей руки за спину – стиснув в конце концов обе ее кисти одной рукой. Пока он занимался этими манипуляциями, женщина успела его укусить.

Окончательно лишив гостью возможности двигаться, Феликс откинулся назад, держа женщину подальше от себя, и заглянул ей в лицо.

– Вот теперь мы можем побеседовать, – бодро сказал он и, примерившись, влепил ей пощечину – не слишком сильную, но достаточно чувствительную. – Это за укус. Никогда больше не делайте этого.

– Отпустите меня!

– Будьте благоразумны. Приглядитесь повнимательней и увидите, что я тяжелей вас килограммов на сорок и значительно выше. У вас достаточно силы и твердости, этого нельзя не признать, да только я куда тверже и сильнее. Так что ваши желания сейчас значения не имеют.

– Что вы собираетесь со мной делать?

– Поговорить. И еще, пожалуй, поцеловать.

В ответ она выдала нечто вроде рева тропического циклона, обогащенного обертонами воя и рычания дикой кошки. Когда концерт закончился, Гамильтон приказал:

– Поднимите лицо.

Она не подчинилась. Тогда он свободной рукой забрал в горсть ее волосы и отогнул голову назад.

– Не кусаться, – предупредил Феликс, – или я выбью из вас всю эту дурь.

Укусить она его не укусила, но и не ответила на поцелуй.

– Пустая трата времени, – светским тоном резюмировал Гамильтон, – вы, «независимые» дамы, ничего в этом искусстве не смыслите.

– Я что, плохо целуюсь? – мрачно осведомилась она.

– С тем же успехом я мог поцеловать малолетку.

– Я прекрасно умею целоваться – когда хочу.

– Сомневаюсь. И сомневаюсь, что вы вообще когда-нибудь целовались. Мужчины редко делают авансы вооруженным девушкам.

– Неправда!

– Что, за живое задело? Но это правда, и вы сами это знаете. Даю вам шанс доказать, что не прав, а потом мы обсудим, стоит ли вас отпускать.

– Мне больно рукам.

– Ну…

На этот раз поцелуй длился раз в восемь дольше. Наконец Гамильтон отпустил ее, перевел дыхание, но ничего не сказал.

– Так что же?

– Юная леди, – проговорил он медленно, – я недооценил вас. Я недооценил вас дважды.

– Теперь вы меня отпустите?

– Отпустить вас? Ни в коем случае! Это заслуживает повторения.

– Нечестно!

– Леди, – совершенно серьезно проговорил Гамильтон, – честность – понятие совершенно отвлеченное. Кстати, как вас зовут?

– Лонгкот Филлис. Но не уклоняйтесь от темы.

– Так как насчет повторения?

– Ох, ладно…

Гамильтон совсем отпустил свою пленницу, и тем не менее повторение оказалось столь же продолжительным и захватывающим дух. Отстранившись, Филлис запустила пальцы ему в волосы и растрепала их.

– Вы негодяй! Грязный негодяй!

– В ваших устах это звучит как комплимент, Филлис. Выпьем?

– Не откажусь.

Гамильтон предложил гостье выбрать напиток, торжественно извлек и наполнил бокалы, превратив будничные действия в пышную церемонию, в конце которой встал и торжественно предложил:

– Выпьем за мир?

– Сейчас? Сдается мне, время еще не пришло. Я хочу поймать вас вооруженным.

– Лучше не надо. Вы доблестно сражались и были побиты с честью. Правда, я шлепнул вас – но и вы меня укусили. Так что мы квиты.

– А как насчет поцелуев?

Гамильтон улыбнулся.

– Это тоже был равный достойный обмен. Не будьте столь обидчивы. Я не хочу, чтобы вы за мной охотились. Давайте! Мир – и пусть прошлое останется в прошлом!

Он поднял бокал, перехватил ее взгляд – и Филлис невольно улыбнулась.

– Ладно, да будет мир.

– Повторим?

– Нет, спасибо. Мне пора идти.

– Что за спешка?

– Мне и в самом деле пора. Могу я теперь получить свой бластер?

Гамильтон вытащил излучатель из ящика, полюбовался и смахнул с оружия пылинку.

– Он мой – и вы это знаете. Я его выиграл.

– Но вы же не оставите его себе!

– Именно это я имел в виду, утверждая, что вы, вооруженные дамы, лишь претендуете на мужские роли. Мужчина никогда не попросил бы оружия обратно. Он скорее надел бы повязку.

– Вы оставите бластер себе?

– Нет. Но хотел бы, чтоб вы его больше не носили.

– Почему?

– Потому что хочу пригласить вас пообедать сегодня со мной. И я буду чувствовать себя дураком, сопровождая вооруженную женщину.

Филлис внимательно посмотрела на него.

– Странный вы человек, Гамильтон Феликс. Побить девушку – и потом пригласить ее пообедать…

– Так вы согласны?

– Да, – она отстегнула пояс с кобурой и бросила его Гамильтону. – Потом отошлете его мне. Адрес – на рукоятке.

– В двадцать ноль-ноль?

– Или на несколько минут позже.

– Знаете ли, Филлис, – проговорил он, распахивая перед девушкой дверь, – у меня предчувствие, что у нас с вами впереди великое множество развлечений!

Девушка одарила его долгим взглядом.

– Поживем – увидим.

Глава 5

«Просто я более или менее честен…»

Закрыв дверь, Гамильтон вернулся в комнату. Предстояло немало дел – и срочных. Он подошел к телефону и вызвал Монро-Альфу.

– Клифф? Я вижу, вы уже на службе? Будьте у себя, – и он повесил трубку, не снизойдя до каких-либо объяснений.

Когда вскоре Феликс появился в кабинете Монро-Альфы, тот встретил его с обычной церемонностью.

– Доброе утро, Феликс. Мне кажется – или вы действительно чем-то обеспокоены? Что-нибудь не в порядке?