Гобелен - Белва Плейн

Она повернулась к нему:

– Я хочу сказать тебе кое-что перед расставанием, Поль.

– Да, моя дорогая.

– Я могу теперь жить без Дэвида. Ты заставил меня поверить, что другой мужчина может дать мне то, что давал мне он.

Поль был тронут, он взял ее руку и нежно пожал.

– Мы никогда больше не увидим друг друга, – продолжала Илзе, – поэтому я решусь сказать тебе то, что при других обстоятельствах не сказала бы.

Он улыбнулся:

– Давай.

– Хорошо. Мне кажется, тебе следует забыть ту, другую женщину. Ты не сказал мне ее имя… Я думаю, тебе следует забыть ее, как будто она умерла, как мой Дэвид, поскольку ты никогда не сможешь вернуть ее.

Она подняла к нему лицо.

– Ты не сердишься на меня?

– Я не хочу сердиться сегодня, дорогая Илзе. Гнев не принесет мне удовольствия.

– Ну, тогда я закончу. Утром я лежала, пока ты еще спал, и смотрела на тебя, Поль. Я могла бы полюбить тебя, Поль, но ведь ты все равно вернешься домой, хоть и не любишь свою жену по-настоящему. Но ты должен кого-то любить – не мечту, а женщину, которая могла бы быть рядом с тобой. Поль, ты должен найти свою любовь! И это все, что я хотела тебе сказать.

Он заметил, что в ее глазах блеснули слезы. «Ты чудо, чудо, – думал он, – но до конца не можешь понять меня, мои чувства и мысли об Анне».

Он наклонился и поцеловал ее в щеку:

– Ты прелесть, Илзе, и я никогда не забуду тебя. «Королева среди жен». Что-то вроде этого есть в Библии или это у Шекспира?

Она вытерла глаза и сказала веселым голосом:

– Я обязательно посмотрю. Теперь следи за поворотами. Следующий налево. Ты выйдешь здесь и завернешь за угол, так что Йахим не будет шокирован, увидев нас вместе.

Так они расстались.

Йахим с Элизабет пришли на вокзал проводить Поля.

– Я хотел бы, чтобы ты остался на Рождество. Мы прекрасно провели бы с тобой время. Мы поедем в деревню, будем гулять по снегу, к нам придут друзья и споют псалмы у очага… Но я забыл, ты не одобряешь этого? – говорил Йахим.

– Нет, – ответил Поль. – Мои родители делали то же самое, но я был равнодушен.

Йахим бездумно заметил:

– Это по-немецки. Традиция. Может показаться глупым, но традиции успокаивают. Из года в год еда и подарки, музыка и благоухание.

Поль тихо заметил:

– Это серьезный религиозный праздник. Ты не думаешь, что оскорбляешь верующих, превращая его в веселое развлечение?

– Мой дорогой друг, я вовсе не отношусь к этому легкомысленно. Напротив, я уважаю этот праздник. Но я считаю, что каждый может взять из него то, что хочет.

Поль промолчал. Что толку спорить?

– Я приеду следующим летом, – пообещал он.

– Помнишь, как мы бродили по Оденвальду?

Да, он помнил. Деревни с остроконечными крышами и красной геранью. Вишневые сады и горы, поросшие соснами. Он был тогда таким простодушным, когда наслаждался последними мгновениями полной свободы и одновременно предвкушая женитьбу.

– Да, как-нибудь летом, – повторил он.

– Хорошо! В следующий раз привози с собой жену, и не жди одиннадцать лет!

Последнее, что он увидел, когда тронулся поезд, был Йахим, одной рукой обнимающий жену за талию, а другой машущий ему вслед.

Как они отличаются друг от друга! И все-таки им так хорошо вместе. Вот такой должна быть семейная жизнь…

Поезд шел на северо-запад; внезапно резко похолодало, и небо стало совсем зимним. Поезд проходил через мрачные тевтонские города и поселки: красно-коричневые массивные постройки в романском стиле. Что-то зловещее и обреченное чувствовалось в этих краях. Закрыв глаза, чтобы не видеть мрачный ландшафт, Поль попытался задремать.

Единственное приятное чувство за всю эту мрачную поездку он испытал, когда на станции купил газету и узнал, что арестовали Адольфа Гитлера.

В Гамбурге Поль нанес деловые визиты, после чего отправился прогуляться. Проходя мимо Американского Экспресса, он остановился справиться о почте. Его ждало письмо от Мариан. Оно было коротким, и он быстро пробежал его.

«Дорогой Поль, весь день я думала о нас. Я знаю, что ты пережил в эти годы из-за отсутствия детей. Я наблюдала тебя с Хенком, ты был бы чудесным отцом! Но мне тяжело думать об усыновлении ребенка, я не хочу несвоего ребенка. Я понимаю, что это плохо, но было бы неправильным взять ребенка, когда по-настоящему не хочешь этого. Я продолжаю надеяться, что ты свыкнешься с жизнью без детей. Пожалуйста, пожалуйста, попытайся! Давай не будем отравлять жизнь друг другу. Мы еще молоды, и столько много можем сделать в этой жизни!..»

И все в таком духе. Он спрятал его в карман пальто и продолжил прогулку. Он стал вспоминать Йахима и Элизабет, их ребенка, их уютный дом. Он вспомнил теплое тело и нежный голос Илзе, говорящий ему: «Ты должен найти свою любовь».

Найти любовь! Как легко это сказать. Она не поняла, ее ситуация совсем не похожа на его.

И Поль опять вспомнил о Мариан. Письмо тяжелым камнем лежало у него в кармане. «Давай не будем портить наши жизни». Бедная, жаждущая душа…

О чем он размышляет? Как всякий ответственный человек, он должен вернуться к своим проблемам, от которых пытался сбежать. В любом случае куда ему еще возвращаться как не домой?

В понедельник вечером в театральном фойе теснилась разодетая публика. Обсуждали пьесу «У всех детей Божьих есть крылья». Мнения разошлись, автор пьесы вызывал самые живые толки.

Мариан предложила пригласить Бена и Ли в театр по случаю годовщины их свадьбы.

– Что еще мы можем подарить им? – спросила она, заметив, что у них есть все, а если и чего-то не хватает, то тут же приобретается.

Поль не понял, было ли это замечание Мариан проявлением неодобрения или просто констатацией факта. Маленький кружок из друзей и клиентов Ли собрался вокруг нее в фойе театра. Она привлекала внимание: платье из черного шелка обнажало белые плечи и роскошную грудь; простота фасона подчеркивала великолепие серег из рубинов с бриллиантами – последний и самый дорогой подарок Бена. Серьги вспыхивали при ее малейшем движении. Больше украшений на Ли не было. «Умно», – отметил про себя Поль.

К Мариан подходили исключительно ради дела: она участвовала во всех благотворительных организациях, ее имя было первым в списках членов важных комитетов, ее уважали за это. Одеваясь сегодня для театра, она с некоторым презрением отметила, что люди, уверенные в себе, не нуждаются в демонстрации новых туалетов и не стремятся выглядеть как картинки из модных журналов.

«Старая семья, старые туалеты», – подумал Поль с неожиданным всплеском веселья.

Вдруг она потянула его в сторону:

– Посмотри! Посмотри туда! Это не та девушка, которая была у вас горничной как раз перед нашей свадьбой?..