Кольцо вечности - Патриция Вентворт

Лэм смерил его пристальным взглядом.

— Послушайте, мистер Ферран, но это же невероятно!

Его собеседник сделал нервозный жест.

— Месье, я просто повторяю то, что услышал от Луизы. Она говорила, что голос и слова были ей знакомы, но это еще не все. Тот человек вынул фонарь и принялся искать оброненную зажигалку. Она лежала на каменных плитах, он осветил ее фонарем и нагнулся, чтобы поднять. Луиза узнала его руку. Как вы помните, тот незнакомец осветил фонариком драгоценности, а потом сгреб их в ладонь. Луиза запомнила какую-то метку у него на руке — какую именно, не знаю, Луиза не говорила. Но она видела ее ночью, когда лишилась драгоценностей, и потом снова разглядела из окна отеля «Бык». Мужчина быстро ушел. Луиза не могла догнать его — была босиком, в одной ночной рубашке. Она поспешно оделась и выбежала во двор. Вокруг было темно и тихо. Она попыталась узнать у портье, кто заходил в отель, предложила ему… как это по-английски? Щедрые чаевые. Портье сообщил, что от отеля только что отъехала машина: сидящие в ней два джентльмена заходили выпить, пока их шофер менял колесо. Луиза попыталась узнать их имена, но портье заявил, что не знает этих людей, ему и в голову не пришло спрашивать, откуда они и куда едут. Луиза была в отчаянии. Она спросила, не запомнил ли кто-нибудь номер машины. Помня о чаевых, портье старался помочь, но выяснилось, что номера машины никто в отеле не запомнил. Луиза поняла, что больше ничего не узнает, ушла к себе в номер и расплакалась. Внезапно в дверь постучал портье. Он сообщил, что один из тех джентльменов обронил в гараже конверт, его только что обнаружили. Конверт пустой, но… Сообразив, чего он ждет, Луиза дала ему еще денег. На конверте значились имя и адрес.

Старший инспектор не выдержал:

— Ну наконец-то! Назовите их, не тяните!

Мишель Ферран снова развел руками.

— Увы, месье, я их не знаю. Луиза подробно рассказала мне обо всем — но ни имени, ни адреса так и не сообщила.

Лэм недовольно нахмурился.

— Вот как?

— Да, месье, — Мишель подался вперед. — Такой она была с детства: рассказывая о чем-то, она всегда недоговаривала, оставляла подробности при себе. Она терпеть не могла выслушивать слова вроде: «Вот как ты должна была поступить». Ей было одиноко, моей бедняжке Луизе, она была очень привязана ко мне, но в советах не нуждалась, не желала слышать от меня: «Ты поступила неправильно».

Лэм хмыкнул. Странные все-таки люди эти французы. Но он не сомневался, что юноша говорит правду.

— А машина? — спросил он. — Когда она взяла ее? Сколько времени прошло после той поездки в Ледлингтон?

Ферран задумался.

— На Новый год она сообщила, что едет в Ледлингтон. Она пробыла там три-четыре дня, затем вернулась в Хэмпстед. Мы встретились шестого, поужинали вместе, и она рассказала мне то, что вы уже знаете. А потом попросила одолжить ей машину и добавила, что уезжает. Я сразу все понял: «Ты хочешь разыскать этого человека. Не делай этого, прошу тебя. Лучше обратись в полицию». Она засмеялась и ответила: «Все мужчины одинаковы: вечно они от чего-нибудь отговаривают женщин». Я продолжал убеждать самым серьезным образом: «Луиза, пожалуйста, дождись хотя бы следующей недели. Тогда я смогу сопровождать тебя». Но она возразила: «Мишель, у тебя хватает своих дел!» Потом засмеялась и сказала, что я поспешил с выводами: машина нужна ей, чтобы навестить тетю мужа, капитана Роджерза, — его единственную родственницу, оставшуюся в живых. По ее словам, мисс Роджерз жила в деревне в шести милях от железной дороги. «Если я поеду поездом, — объяснила Луиза, — мне понадобится целый день, а это слишком долго». Не знаю, поверил я ей или нет, но машину дал. Уже не в первый раз. Луиза всегда добивалась своего — такая уж она была, — он уронил голову на ладони и застонал. — Это все, месье.

Глава 19

Тот день был отмечен сразу несколькими событиями. Во-первых, миссис Каддл задержалась, готовя для мисс Грей чай и ужин, и как только она надела пальто и шляпку и вышла из коттеджа священника, разразился ливень. Первые несколько капель застигли ее у садовой калитки, и не успела она пройти и двадцати ярдов, небеса разверзлись и хлынул дождь. Несколько минут миссис Каддл брела, ничего не замечая. Затем физическое неудобство заставило ее забыть о горе и тоске, не покидавших ее последние десять дней. У нее не было с собой ни зонта, ни плаща. Капли текли по ее лицу, скатывались за шиворот — крупные и пронизывающе-ледяные. Повернувшись, она побежала обратно в коттедж, хлюпая по грязи.

Примерно в это же время старший инспектор Лэм, инспектор Смит и сержант Эбботт рассматривали отпечатки пальцев Гранта Хатауэя и Марка Харлоу. Фрэнк незаметно вздохнул с облегчением, убедившись, что с Мэри Стоукс в доме лесника встречался не Грант и не Марк.

Лэм хмыкнул.

— Никаких зацепок. А как насчет алиби?

Свежее, но невыразительное лицо Смита словно одеревенело. Визит в Дипсайд прошел неудачно, распространяться о подробностях ему не хотелось. Жаль, что это задание досталось именно ему. Вот если бы ему приказали арестовать Гранта Хатауэя, он доказал бы, что способен исполнять свой долг. Но звонить в дверь, просить у джентльмена отпечатки пальцев и расспрашивать, где он провел пятницу и субботу было как-то неловко. Эта неловкость и звучала в голове Смита, пока он отчитывался перед старшим инспектором.

— Сэр, сначала я отправился в Дипсайд, но мистера Хатауэя дома не оказалось. Похоже, он куда-то уезжал на выходные.

Лэм выпрямился и насторожился.

— На выходные?

— Да, сэр.

— Когда он уехал?

— В воскресенье утром. Позавтракал в восемь и в половине девятого уехал на машине. Примерно в это время обнаружили труп Мэри Стоукс.

Лэм хмыкнул.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, сэр. Просто он не мог знать об убийстве, если только…

— Если только не сам убил ее — так?

Достанься Смиту от природы лицо повыразительнее, на нем отразилось бы потрясение. Он смущенно отозвался:

— Я не собирался делать выводы. Просто напомнил, что труп Мэри Стоукс нашли только после восьми, а труп Луизы Роджерз — днем в воскресенье. Поскольку мистер Хатауэй отсутствовал с половины девятого в воскресенье до половины двенадцатого сегодняшнего дня, естественно, он не подозревал, что здесь произошло.

Фрэнк Эбботт заметил, как потемнело лицо Лэма. Смит ходил вокруг да около, а старший инспектор этого не терпел.

— Значит, он заявил, что ничего не знал, так?

Смит с безмолвным упреком посмотрел на него.

— Да, так и было. Я прибыл в Дипсайд примерно в половине двенадцатого, мне открыла экономка. Она сообщила, что мистер Хатауэй уехал в воскресенье утром и до сих пор не вернулся. Но в это время он подъехал к дому, я попросил разрешения поговорить с ним, и он провел меня в кабинет. Мистер Хатауэй явно был недоволен и не скрывал, что я ему помешал. «Итак, что вам угодно?» — спросил он раздраженно. Меня вдруг осенило: он не знает, что произошло в деревне за время его отсутствия. Я решил промолчать и объяснил, что мы расследуем дело о вторжении в дом лесника и потому снимаем отпечатки у всех, кто живет близ Лейна, а также выясняем, кто из местных жителей чем занимался в пятницу и субботу вечером, восьмого и девятого января. Мистер Хатауэй усмехнулся и заявил: «Вы расследуете эти выдумки — рассказ Мэри Стоукс?» Я подтвердил: «Именно так», — а он снова рассмеялся и заявил, что нам, видимо, больше нечем заняться.

— Так и сказал? — отозвался Лэм.

— Да, сэр. Я спросил разрешения снять отпечатки его пальцев, и он согласился. Но что касается алиби, все прошло не так гладко.

Инспектор вынул блокнот и зачитал вслух:

Пятница, восьмое января. Мистер Хатауэй утверждает, что покинул дом примерно в пять вечера и вернулся позже, когда именно — он не помнит. Говорит, что гулял и не смотрел на часы.

Смит виновато взглянул на Лэма.

— Я не знал, стоит ли уточнять, поэтому просто спросил, не встретил ли он кого-нибудь на Лейне.

— Надеюсь, тактично?

— Да, конечно. Честно говоря, допрашивать мистера Хатауэя нелегко.

— Он не желал отвечать на вопросы?

Смит покраснел.

— Я бы так не сказал. Но и помогать следствию он не собирался.

Сержант Эбботт, который разглядывал отпечатки пальцев, незаметно прикрыл рот ладонью. Эвфемизм инспектора насмешил его, а сержанту, ведущему расследование не пристало отвлекаться, тем более на эвфемизмы коллег.

Лэм даже не улыбнулся.

— А прислуга?

— От нее почти ничего не удалось узнать. В доме тридцать лет служит экономкой пожилая дама, миссис Бартон. Постоянных выходных у нее нет, но восьмого, в пятницу, она ходила в деревню, поужинать к своей приятельнице — жене почтмейстера. Горничная Агнес Рипли обычно уходит по субботам, но на этот раз отпросилась, уехала в Лентон и вернулась автобусом без десяти девять. По пути она зашла на почту, поговорила несколько минут со знакомой и вернулась домой вместе с миссис Бартон. Они не заметили, когда именно вернулись, но кажется, была половина десятого. Мистер Хатауэй съел оставленный ему холодный ужин, но к слугам не вышел. Они легли спать в половине одиннадцатого и слышали его шаги примерно полчаса спустя.