Сатана в церкви - Пол Доуэрти

Item. 30 апреля 1283 года — важный день для сатанистов, их большой праздник, возможно, тот день, когда встречаются все члены „Пентаграммы“. Клочок бумаги, наверное, пропуск, но он и доказательство того, что Крепин был членом секты. Важно узнать, кем он послан. Кто в Лондоне продолжает традиции де Монфора и Фиц-Осберта?

Item. Если собрать все вместе, то очевидно, что последователи де Монфора и Фиц-Осберта в Лондоне не угомонились, подстрекают к бунту и плетут заговор, дабы убить короля, а также его советников. Они исповедуют ересь своих хозяев и распространяют ее, не гнушаясь убийствами и черной магией. Вот что такое „Пентаграмма“, и я настоятельно прошу не сбрасывать их со счетов как безобидных глупцов, ибо от них исходит великая угроза и измена еще ужаснее, чем та, что свершена их ныне мертвыми хозяевами».

Изучив текст, Корбетт положил пергамент на пол и плотно завернулся в плащ. У него не было причин не доверять предостережению Барнелла. Те самые убийцы, о которых писал лорд-канцлер, теперь преследовали его самого. Все же, поглядев на толстые гранитные стены башни, он почувствовал себя в безопасности и, несмотря на холод и грязь, заснул спокойно и без сновидений.

14

Несколько часов спустя слуга разбудил Корбетта и Ранульфа. Он принес тушеное мясо с овощами и две чаши с довольно слабым элем. Не переставая ворчать, Ранульф жадно набросился на еду, как будто это была его последняя трапеза, но все же с набитым ртом отвечал на вопросы Корбетта, отчего тому сразу же расхотелось есть. Как только Ранульф покончил с ужином, Корбетт послал за Суиннертоном и потребовал у него лошадей и сопровождающих с оружием, — опасался он не столько убийц, сколько караульных, следивших, чтобы по ночному времени люди не разгуливали по улицам Лондона. Передвигаться ночью по городу разрешалось лишь тем, кого гнали из дому законные дела, не терпящие отлагательства, но в таком случае полагалось держать в руке факел, чтобы обозначить свое присутствие в том или ином месте, а вот этого-то Корбетту как раз и не хотелось.

Немного погодя Корбетт и Ранульф в плащах с поднятыми капюшонами отправились следом за солдатом к воротам Тауэра, а там, не выпуская из виду остававшуюся слева старую городскую стену, поскакали на север к Олдгейт-стрит. В пути ничего не произошло, — правда, было довольно холодно, и, когда они подъехали к заведению, о котором говорил Ранульф, стражник из крепости с радостью повернул коня, оставив своих подопечных перед большой таверной «Черный дрозд», судя по всему уже закрытой на ночь.

Стоя в темноте напротив таверны, Корбетт и Ранульф подождали, пока солдат, уводившей с собой их лошадей, не скрылся с глаз. Потом Корбетт в сопровождении Ранульфа сделал несколько шагов по улице вдоль дома и четыре раза тихонько постучал в боковую дверь, словно подавая условный сигнал. Негромко заскрипели засовы, дверь приоткрылась, последовали торопливые переговоры шепотом, после чего Ранульф протянул две золотые монеты, выданные ему Корбеттом, и дверь широко распахнулась, пропуская вновь прибывших гостей.

Внутри стояла непроглядная тьма. Корбетт едва представлял, даже какого роста привратник, тем более не знал, куда двигаться дальше, когда услыхал скрип и увидел смутный луч света, появившийся из пола в том месте, где приподнялась крышка люка. Ранульфу и Корбетту указали на лестницу. Первым полез Ранульф, следом за ним Корбетт, поражаясь тому, что видит и слышит. Прямо под таверной находилось просторное подвальное помещение, отрезанное от всего мира и надежно укрытое от любопытных глаз. Освещалось оно факелами в железных, прикрепленных к стене гнездах и свечами на столах, расставленных по всей зале. На первый взгляд это была обычная таверна, разве что без окон. Воздух проникал внутрь через узкие решетки в потолке и лаз в дальней стене, служивший, верно, запасным выходом на случай появления нежелательных «гостей». На побеленных стенах красовались росписи, и это было первым признаком того, что Корбетт и Ранульф попали в непростую таверну.

На какую бы фреску они ни посмотрели, везде были обнаженные молодые мужчины или мальчики. Они метали дротики, боролись, бегали или возлежали с миртовыми венками на головах, поднимая чаши с пурпурным вином. Несмотря на плохое освещение, Корбетт обратил внимание на скрупулезную точность изображений и зачем-то обвел взглядом людей в таверне. Их было немного, но все, подобно ему самому и Ранульфу, сидели в плащах с поднятыми капюшонами, вероятно скрывая свои лица. Располагались они парами и тихо беседовали или друг с другом, или с юношами, приносившими вино и эль из дальнего конца залы, где стояли большие бочки. Этих юношей явно выбирали за привлекательную внешность, и, в разноцветных обтягивающих штанах, в коротких стеганых курточках, с длинными, завитыми, как у девиц, волосами, они наверняка доставляли своим видом удовольствие завсегдатаям, когда, покачивая бедрами, пробегали между столами.

Корбетт почувствовал, что Ранульф тянет его за рукав, и только тут осознал, что стоит с разинутым ртом, мешая другим посетителям спускаться по лестнице. Он последовал за Ранульфом в крошечную нишу и заказал вина мальчишке-подавальщику, который, прежде чем засеменить прочь, постоял немного, жеманясь и строя глазки Ранульфу. Увиденное поразило Корбетта. Ему приходилось слышать о таких тайных заведениях, но сам он никогда в них не бывал. На первый взгляд эта таверна не отличалась от других, однако на самом деле она представляла собой не что иное, как дом разврата, но мужской, и здешние посетители очень рисковали, ведь, будучи пойманными, они испытали бы на себе сперва глумление толпы, стоя у позорного столба, а затем медленную, мучительную казнь. Этим объяснялось нежелание гостей показывать свои лица, а также их предельную осторожность в выборе места для свиданий.

Ранульф, казалось, не очень тяготился тем, что его окружало, ведь он привык жить вне закона, каждый день изощряясь в том, как обойти установленные порядки. Когда юноша принес вино, Ранульф ухватил его за рукав и прошептал на ухо имя. С недовольным видом юноша взял несколько монет, которые дал Корбетт, и не спеша удалился. Немного погодя появился еще один юноша, который подошел к столу Корбетта и Ранульфа и уселся напротив них. У него были светлые волосы, лицо сердечком, как у девушки, длинные ресницы, бледные щеки и маленький красный рот. Несмотря на нарочитую веселость, Корбетт увидел в насурьмленных глазах страх и почувствовал жалость к юнцу, чей облик красноречиво свидетельствовал о его занятиях. На вид мальчишке было лет шестнадцать-семнадцать, а судя по глазам, так и вся тысяча.

— Я — Симон, — шепеляво произнес он. — Мне передали, что вы хотите поговорить со мной.

Корбетт наклонился над столом.

— Нет, — сказал он тихо. — А вот Лоренс Дюкет наверняка хотел бы!

Смертельный ужас появился в глазах мальчишки. Несчастный бросился было бежать, но Корбетт схватил его за руку и ласково прошептал, мол, он друг Дюкета и не сделает ему ничего плохого.

— Что случилось с Дюкетом? — все так же шепотом спросил Корбетт. — Почему он умер? Его убили, да? Расскажи, пожалуйста. Я смогу защитить тебя и призвать к ответу его убийц.

Закусив нижнюю губу и старательно моргая, чтобы не заплакать, Симон не сводил взгляда с Корбетта. Он начал было говорить, но опустил голову и кивнул. Корбетту пришлось подождать, пока мальчик вновь поднимет залитое слезами лицо.

— Его убили, — еле слышно проговорил он.

— Кто? — строго переспросил Корбетт.

— Они были в плащах и масках, ими командовали великан и карлик. Пришли в церковь. Шума никакого не было. Просто подняли его, передвинули престол и повесили.

Симон вытер рукавом лицо и украдкой огляделся.

— Я не знаю, откуда они пришли и куда ушли, — торопливо добавил он. — Наверно, явились из Ада. Ни звука, ни слова. — Круглыми глазами он смотрел на Корбетта. — И Лоренс тоже не издал ни звука! Почему? — спросил он, и в его голосе послышались слезы.

— Откуда тебе это известно?

Корбетт постарался не выдать охватившее его возбуждение.

— Я был там. Еще днем прибежал в церковь. Забрался внутрь через окошко, пока священник стоял возле двери.

— А караульные?

— Их не было. Я хотел утешить Лоренса, но он приказал мне спрятаться, поэтому я лег за скамьей. А потом уснул и проспал до темноты. Горела свечка. Я уже хотел встать, как вдруг появились они. Я опять спрятался. Я очень испугался и прятался до утра, пока священник вместе с караульными не взломали дверь. В суматохе мне удалось сбежать.

Корбетт вспомнил о лоскуте, найденном в зарослях шиповника, и кивнул:

— Ты не все рассказал. Кто такой великан? А карлик? Кто эти люди?

Мальчик покачал головой.

— Мне пора идти, — выдавил он из себя.

— Завтра, — твердо проговорил Корбетт. — Встретимся завтра перед заутреней около церкви Святой Екатерины, что рядом с Тауэром.