Песня - Людмила Зыкина

— Но вы сами ведь не были в такой роли?

— Нет, к тому времени мне исполнилось всего двенадцать лет. Но осенью сорок первого, когда враг бомбил столицу, я дежурила по ночам на крышах домов, была награждена медалью «За оборону Москвы».

— Не может быть, — изумился один из собеседников.

— Не верите? Приезжайте, покажу и медаль, и дома, где по ночам дежурила.

— Да, война — это страшно, — включился в разговор крупный коммерсант, хозяин фирмы по производству медикаментов. — Русским людям хорошо известно, что такое война. Вот мы с женой очень переживаем за нашего единственного сына — скоро в составе австралийского экспедиционного корпуса ему придется ехать во Вьетнам.

Встреча, начавшаяся моим интервью, вылилась в очень интересную и, что самое главное, искреннюю беседу. И это благодаря песне!

На следующее утро после концерта с «пресс-конференцией» коммерсант-фармаколог с супругой пригласили меня к себе домой. Все показывали, рассказывали и заодно расспрашивали о наших традициях, нравах, о русской кухне. Как видно, хозяин знал в кулинарии толк. «Да что об этом говорить, давайте лучше покажу», — предложила я.

Пошла на кухню и быстренько «соорудила» щи — благо продукты под рукой оказались. Вся семья с удовольствием отведала русское блюдо, да еще рецепт записали, как готовить.

Много месяцев спустя я перечла в дневнике запись о том концерте в Мельбурне, и снова ожило все перед глазами. Я вспоминала «чопорные фраки» в экзотической Австралии, которая и войны-то не нюхала, вспоминала, как на вид сдержанные, сухие господа незаметно, чтобы никто не увидел, смахивали кончиком платка слезы, а более непосредственные женщины плакали открыто, не стесняясь. И радостно мне стало за русскую песню, которая открывает души…

Сергей Владимирович Михалков как-то говорил мне, что вызвать у зрителя смех не так уж сложно, много труднее — заставить его плакать. Сила настоящего искусства — в мощном воздействии на чувства людей. Песня — самый доходчивый, самый демократичный жанр. Звучит-то ведь всего три-четыре минуты, а какая сила в ней может быть заложена!

Большой успех «Рязанских мадонн» в Австралии еще раз окончательно и бесповоротно убедил меня: стоит, да, стоит! — иногда годами биться над песней, отшлифовывать стихи, бредить интонациями, искать свежие музыкальные ходы, повороты, краски; стоит мучиться, не спать ночами, отгоняя навязчивую мелодию, стоит — ради того, чтобы познать всего трех-четырехминутное состояние творческого удовлетворения, чтобы увидеть слезы или радость в глазах зрителей, чтобы всколыхнуть людские души, заставить слушателя поверить в то, о чем поешь.

Русская женщина!.. О ней много говорят за границей. А знают, по существу, ее до сих пор мало. Поэтому нередко следуют наивные вопросы: «А правда, что ваши женщины не умеют пользоваться косметикой, делать прически?»

Что ж, я не стараюсь уходить и от таких вопросов, но если… Если меня просят рассказать о женщинах, которыми восхищаюсь, я говорю о летчике-испытателе Марине Попович, чьи спортивные достижения зафиксированы в таблицах абсолютных мировых рекордов Международной авиационной федерации. Ее работа — это каждодневный риск, бесстрашие, героизм. Какая беззаветная преданность призванию — неутомимая жажда неба, скорости, высоты! Для Марины Попович летать — это жить. Вот один факт из ее летной биографии: однажды она упала на землю в горящем самолете и — надо же такому случиться — именно в день своего рождения! Чудом спаслась. Какая психологическая травма! Другого бы это навсегда сломило, но только не Марину. И вот она снова поднимает в небо тяжелые машины. Изо дня в день напряженные полеты, параллельно — учеба в аспирантуре, успешная защита диссертации. А ведь Марина — жена и мать, у них с Павлом Поповичем, дважды Героем Советского Союза, космонавтом, две дочки. Вот что такое русская женщина, о которой на Западе говорят: она, мол, существо однозначное, без эмоциональных порывов, устремленное лишь к высоким производственным показателям.

Сама Марина рассказывала мне, как переживала первый полет мужа в космос, не могла заснуть, сидела у радиоприемника и все вязала, вязала, стараясь хоть немного отвлечься…

Марина духовно богатый человек: пишет стихи, хорошо знает искусство. С не меньшей гордостью, чем знак летчика-испытателя, М. Попович носит звание артиста народной филармонии — она известная на весь Звездный городок певунья и плясунья. Ну а случись с кем-нибудь беда, все бросит, придет на помощь.

Вот пример, достойный подражания, образец — «делать жизнь с кого».

Со школьной скамьи остаются в памяти некоторые эпохальные вехи в истории Советского государства, например, залп «Авроры» и водружение красного флага над фашистским рейхстагом. Это сделали мужчины — Егоров и Кантария. Но почему-то незаслуженно мало известно о другом легендарном подвиге тех дней, совершенном в ночь с 1 на 2 мая 1945 года женщиной — Анной Владимировной Никулиной. Пройдя 5000 километров нелегких фронтовых дорог, она, майор-политработник действующей армии, находясь в передовом отряде, штурмовавшем Берлин, под ливнем огня водрузила красное полотнище, которым была опоясана, над последним логовом фашизма — гитлеровской рейхсканцелярией.

Милые моему сердцу русские женщины, в судьбе которых самые обыденные вещи соседствуют с героизмом и отвагой! Родина сделала их героинями. Родине они посвятили свои подвиги.

Когда отгремела война, на плечи наших женщин легли новые испытания. С какой беспощадной правдивостью передает суть того времени несенное четверостишье:

Вот окончилась война,И осталась я одна.Я и лошадь, я и бык,Я и баба, и мужик.

До косметики ли, до причесок ли было в ту пору, когда люди голодали!

Но шли годы, страна расправляла плечи, жизнь становилась лучше, и вот уже Запад стоит в очередях за билетами на концерты женского ансамбля «Березка», Галины Улановой, Майи Плисецкой, Екатерины Максимовой. Во многих столицах мира невозможно попасть на показ советских мод, кстати, оказавших весьма существенное влияние на развитие моды на Западе.

Залечив раны войны, наши женщины стали уделять больше внимания и прическе, и туалету.

Да, чересчур долго вместо контрастной синьки глаза наших женщин были подведены синевой усталости, а ресницы вместо туши были опушены пылью строек и пеплом пожарищ.

Познав ужасы войны, наши женщины научились ненавидеть, но это не значит, что они разучились любить. Война еще более обострила их тягу к теплу семейного очага, подтвердила их право на счастье.

Как точно пишет о женщинах прошедшая фронт поэтесса Юлия Друнина:

Я не привыкла, чтоб меня жалели,Я тем гордилась, что среди огняМужчины в окровавленных шинеляхНа помощь звали девушку — меня.Но в этот вечер, мирный, зимний, белый,Припоминать былое не хочу,И женщиной — растерянной, несмелой —Я припадаю к твоему плечу.

…Премьера, как правило, бывает самым волнующим этапом в зарубежных гастролях. Обычно она дает представление о вкусах публики, позволяет внести коррективы в уже заявленный репертуар. Но бывает и так, что премьера оказывается самым радостным событием за все два-три месяца гастролей. Такой радостной стала для солистов и оркестра имени Осинова премьера в ФРГ 16 марта 1968 года.

В тот день исполнением гимнов СССР и ФРГ в гамбургском «Музик– халле» открывалось наше турне по Западной Германии под девизом «Поющая и танцующая Россия» (в составе группы была еще танцевальная пара). А потом на сцену вышел генеральный представитель фирмы граммофонных записей «Ариола — Евродиск» д-р Кёнлехнер и вручил по «Золотой пластинке» солисту Большого театра Ивану Петрову, художественному руководителю оркестра имени Осипова Виктору Дубровскому и мне.

Вручение «Золотой пластинки» западными фирмами преследует, в первую очередь, конечно, рекламные цели. Вместе с тем этот поощрительный приз объективно фиксирует популярность того или иного артиста, исчисляемую количеством проданных записей его песен.

На коктейле после премьеры д-р Кёнлехнер говорил о том, что наш приезд и полмиллиона разошедшихся пластинок с русскими песнями пробили маленькую брешь в ознакомлении Запада и других стран мира (фирма «Ариола — Евродиск» имеет свои предприятия во многих европейских странах и в Латинской Америке) с русской музыкой и песней.

Дело в том, что монопольным правом в этой области завладели осевшие на Западе эмигранты русского, полурусского и совсем нерусского происхождения типа Бикеля, Бриннера, Рубашкина и др. Особое место в этом ряду занимает Иван Ребров, который поражает своим действительно незаурядным голосом почти что в три октавы. Для западной публики он «кондовый славянин» с окладистой бородой и «архирусским» именем. Его концертный костюм непременно включает в себя соболью шапку и броский, яркий кафтан с расшитым золотом кушаком.