Место битвы – Италия?! - Валерий Колесников

«ХОЧУ БО, РЕЧЕ, КОПIЕ ПРИЛОМИТИ КОНЕЦЬ ПОЛЯ ПОЛОВЕЦКАГО СЪ ВАМИ РУСИЦИ, ХОЩУ ГЛАВУ СВОЮ ПРИЛОЖИТИ, А ЛЮБО ИСПИТИ ШЕЛОМОМЬ ДОНУ»

«Хочу, – говорит, – копье преломить на конце поля половецкого». Этой фразой Игорь как бы очерчивает круг своих территориальных притязаний, т. е. он хочет вернуть обратно в сферу своего экономического и политического влияния всю Падонскую низменность и долину реки По (Эридан) с её многочисленными притоками, а также подчинить своей власти находящиеся на Северном побережье Адриатики торговые города и как в старые добрые времена собирать с них налоги (дань). «Конец поля половецкого» – это граница, рубеж, за которым кончаются его интересы. По моему убеждению, это южная граница современной области Италии Эмилии-Романьи. С незапамятных времён эта местность была пограничной между разными мирами: Римом и кельтами, Византией и лангобардами, она являлась важнейшим перекрёстком двух древних дорог (Виа Эмилия и Виа Ромеа), которые впоследствии и дали название этой провинции. На юго-востоке этой области, недалеко от Адриатики и состоялась грандиозная битва между русичами и половцами, местоположение которой наши историки традиционно ассоциируют с причерноморским Доном и Таманским полуостровом.

В случае успеха в Тмутараканский удел в качестве наместника Игорь планировал посадить своего старшего сына Владимира, собственно говоря, для этого он и взял его в поход. А в случае неудачи обещает вместе со всеми голову свою положить, что вполне резонно. Ведь лежать в братской могиле вместе с русскими воинами – это великая честь.

Затем он спрашивает у стоящих «в кругу» воинов: «А «Любо!» испить шеломом Дону?». Причём слово «любо» надо так и понимать, как оно написано в первоначальном тексте, а не переводить его как слово «либо». То есть по душе ли им его смелые планы, согласны ли они вместе с ним идти в этот опасный поход? И по законам военной демократии того времени воины отвечали или «любо», или «не любо», в случае же отрицательного ответа командир или воины, сказавшие «нет», не участвовали в походе. Эта древняя традиция дошла до нашего времени и существует как в казачьих частях, так и у других кавказских народов, где первостепенные и жизненно важные вопросы выносятся на всеобщее обсуждение – «на круг».

«Любо! Любо!» – отвечали воины. Этот ответ, не прозвучавший в «Слове», следует из того, что Игорь только после их одобрительных возгласов вступил в золотые стремёна. К тому же при такой интерпретации этого фрагмента надо учитывать гипотезу А. И. Соболевского о спутанных листах начала рукописи.

«ТОГДА ВЪСТУПИ ИГОРЬ КНЯЗЬ ВЪ ЗЛАТЪ СТРЕМЕНЬ, И ПОЕХА ПО ЧИСТОМУ ПОЛЮ»

После того как все участники воинского «круга» одобрили его смелые замыслы, Игорь, подчиняясь древней традиции, вступает в золотые стремёна и символически едет по полю в ту сторону, куда намечен сам поход, тем самым показывая, что решение окончательно принято, своеобразная точка возврата пройдена и пути назад уже нет. После этого все русские полки пришли в движение и грозной лавиной устремились на запад, к Венеции, преодолевая последнее природное препятствие, стоящее у них на пути, – высокие горы Шеломень (Юлийские Альпы).

Знамение

«СОЛНЦЕ ЕМУ ТЪМОЮ ПУТЬ ЗАСТУПАШЕ; НОЩЬ СТОНУЩИ ЕМУ ГРОЗОЮ…, И ТЕБЕ ТЬМУТОРАКАНЬСКИЙ БЛЪВАНЪ»

Только солнечное затмение Игорю путь преграждает, ночь стонет ему грозою. «Ночь» в этом предложении – не время суток и не описание ночной грозы, а наступивший во время полного солнечного затмения ночной сумрак. Внезапно среди бела дня наступает именно ночь в полном смысле этого слова. Во время солнечного затмения лунная тень, двигаясь справа налево (с запада на восток), медленно загораживает собой солнце. В общей сложности затмение продолжается около двух часов, тогда как его полная фаза в отдельно взятой точке на земной поверхности длится, как правило, 2–3 минуты, и в редких случаях до 10 минут. В этот отрезок времени днём на потемневшем небе становятся видны некоторые планеты и яркие звёзды, со всех сторон вспыхивает лимонно-оранжевая заря. На месте Солнца зловеще зияет чёрный круг, окружённый невнятным серебристым сиянием. Религиозный человек того времени, полностью зависящий от могучих сил природы, видя этот грозный разгул стихии, трепетал от страха при виде всего происходящего, и в его воображении в такой момент возникал образ неминуемого конца света. В старину затмение Солнца или Луны всегда было предвестником войны, эпидемий, голода, неурожая, наводнения, гибели державы или царства.

Лишившись днём на какое-то время солнечного света, природа всегда одинаково реагирует на такое грозное явление, полевые цветы закрываются, в земной атмосфере из-за резкого остывания воздуха и перепада температуры в полосе затмения возникает быстрое движение воздушных потоков. Аномальным становится поведение животных в преддверии момента начала полной фазы. Конкретно в тот день неожиданно появившиеся грозовые тучи, сильный шквалистый ветер, гром и молнии напугали лесных птиц. Свинцовые грозовые тучи усугубили тьму и превратили день в ночь, дополнительно продлив время затмения. Испуганные птицы в свою очередь гомоном и оглушительным свистом разбудили «Зверя» (зверенъ), он же Див[57], который, как и любая другая нечисть, днём спит, прячась от ярких солнечных лучей, а под покровом ночи вершит свои тёмные дела. Птичья суета, их неуёмная тревога и неожиданно возникший днём могильный мрак внесли в душу разбуженного Дива (существо, которое считает, что только оно может творить на земле тёмные дела) смятение, страх, ужас и полное непонимание того, что всё это значит. Кто хозяйничает в его «епархии»? И кто всё это смог сотворить? Значит, этот кто-то сильнее его и претендует на власть в его «вотчине». И от пугающей неизвестности властелин тьмы взбесился (зби). Выскочив из своего мрачного логова, он взвился вверх на самое высокое дерево, чтобы оглядеться. И увидев в походных колоннах нескончаемую рать русскую, Див пронзительно заверещал с верхушки высокого дерева своим диким, гортанным, нечеловеческим воплем, предупреждая половцев – людей, которые ему поклоняются, и страны в которые они недавно переселились, находящиеся в полном неведении – «земли незнаемые», что на них идет князь Игорь со своими грозными полками.

Одним из первых, кто обратил внимание что «ночь» в разбираемой фразе – это затмение, был зарубежный исследователь «Слова» С. Н. Плаутин[58]. Такое же толкование этого слова в данном отрывке находим и у Ф. М. Головенченко[59], сказавшего: «Здесь речь идёт о темноте, наступившей после солнечного затмения», сопровождённого громом, разбудившим птиц и встревожившим зверей. Более мотивированно, с привлечением общеславянского материала, слово «нощь» в нашем контексте рассмотрено в статье Э. Я. Гребневой[60]. В её понимании, переполошила птиц не гроза, а ночь – «темнота, мрак от померкшего от затмения солнца». Выводя этимологию слова ночь из эпохи индоевропейской и общеславянской общности и ссылаясь на вторичное значение мрак, темнота (лат. nox – ночь), Э. Я. Гребнева находит его далекое отражение в диалектном примере, приведённом В. Далем[61]: «Ночь – тьма, потемки, темь, темень, мрак. – В чулане ночь, без свечи не видать. В нашем лесу ночь – ночью». «При таком понимании слова ночь становится ясно, – заключает Гребнева, – что речь идёт не о тёмном времени суток, а о затмении солнца, когда ночь (темнота, темень) наступает среди дня».

Естественно, Автор «Слова» и его слушатели хорошо знали, где эти земли находились, но со временем топонимика того региона изменилась до неузнаваемости и современный исследователь и читатель «Слова» не может понять, о каких странах идёт речь. И комментаторам приходится выдвигать различные версии и гипотезы. Нам же остаётся только гадать, при этом надо понимать, что Влъзе – это не низовья Волги, т. к. название этой реки встречается в песне в своём обычном написании: «…Волгу веслы раскропити». Влозе – это, вероятно, волок по водоразделу двух рек. Каких? На протяжении столетий считалось, что у Дуная наряду с черноморским устьем есть ещё второе устье – на Адриатическом море. По этому поводу укоренилось твёрдое убеждение, что в поэме Аполлония Родосского «Аргонавтика» мореплаватели попадают из Понта прямо по Истру в Адриатическое море. «На третий день пристали они к устью реки Галиса и тут вспомнили, что Финей советовал им возвращаться домой не тем путем, каким они плыли в Колхиду. Сын Фриксов, Аргос, настаивал на том, чтобы аргонавты плыли рекой Истром. Далеко на севере за жилищем Борея, берёт начало эта река; достигнув же области скифов и фракийцев, разделяется она на два рукава: один изливается в Ионийское, а другой в Сицилийское море»[62].