Гнет - Вячеслав Марченко

   Поблагодарила я его, а выбираться из села мы тогда не стали: не могли мы деда Ваню бросить. А на следующий день ему легче стало.

   Долго я потом Бога и того врача за деда Ваню благодарила.  А еще - я тогда поняла, что среди фашистов тоже есть разные люди: и добрые и злые.

   В тот же день, после того, как все наши солдаты были уничтожены, немцы стали по домам ходить и себе на ужин кур из автоматов стрелять. В наш двор тоже человек десять зашло, и направились они прямо в сарай. Тут же раздались автоматные очереди и немцы стали выносить оттуда убитых кур,…я до сих пор не знаю, благодарить мне их нужно за то, что они тогда в том сарае только кур наших постреляли, или нет, они ведь могли тогда запросто и коровку нашу, которая там же стояла, пристрелить себе на ужин.

   Бросив потом тех кур у моих ног, они потребовали, чтобы я их обработала  и приготовила для них еду. Пока я занималась курами, они по двору бродили и шнапс пили, а я, как только кто-нибудь из них, в сторону погреба сделает несколько шагов,  в ужасе застывала, боялась, что они в погреб заглянут и там тех раненных наших солдат найдут.

   Немцы тогда в селе до самого вечера гуляли: пили и ели. Иногда они заходили в хату, где дед Ваня лежал, и Анечка с Ниной возле него на полу сидели. К счастью, немцы к ним тогда не приставали, а деду Ване, словно издеваясь, они предлагали  выпить за  их победу.

   Потом наши войска опять наступление начали. В тот день, наша артиллерия из Новой Одессы прямо по селу стреляла, вокруг нашей хаты взрывы несколько часов не утихали. А мы, как только обстрел начался, деда Ваню в погреб перенесли,  и там сидели до тех пор, пока тишина не наступила. Я до сих пор не могу забыть, как в небе сначала возникает надрывающийся, приближающийся с неимоверной быстротой рев, а потом рядом с нашим погребом раздается оглушительный взрыв. Вслед за этим откуда-то издалека вырастает второй захлебывающийся воем звук, он длится несколько секунд и вновь – оглушительный грохот. Потом появлялся звук от полета следующего снаряда,… слышать это было просто нестерпимо, а земля вокруг нас так гудела и дрожала, что, казалось,  потолок в погребе вот-вот обрушится. У меня было такое ощущение, что я схожу с ума. Обнявшись, мы забились в угол погреба и молили Бога только об одном: чтобы все это быстрее закончилось.

   С нами тогда и тот солдатик, что постарше,  в погребе лежал – мучился, мы с него всю мокрую от дождя и крови форму сняли, перемотали простынями и тряпками укутали, давала я ему и те таблетки, что немецкий врач деду Ване принес, но его все равно продолжало трясти, временами он дико кричал от боли, потом он сознание терял, горел и метался в бреду. Фамилии я его не знаю, а на руке у него была наколка с именем: «Петя». Мы его потом нашим солдатам передали, и его в лазарет отнесли. Я не знаю, жив ли он остался тогда,… но, скорее всего, что нет - слишком тяжелые раны были у него.  А в углу погреба лежал, уже умерший к тому времени, тот молоденький солдатик, что без руки был. Анечка ему тоже жгут на обрубок наложила, чтобы кровь остановить, пытались мы его и в чувство привести, но все напрасно – умер он, так и не придя в сознание, бедняжка.   

   - А когда наступила тишина и мы, одуревшие от грохота, выползли из погреба, - после небольшой паузы дрожащим голосом продолжила свой рассказ баба Киля,- мы увидели вокруг погреба и хаты не менее десяти дымившихся глубоких воронок.  А рядом с хатой, из развороченной стены сарая, сумасшедшими глазами смотрела на нас привязанная к стойлу наша корова. Ее трясло. По двору кружился куриный пух, и были разбросаны ошметки куриного мяса.  Двух соседских хат вообще не было – на их месте были развалины и дым. А в саду все было искорежено гусеницами немецких танков, почти все наши деревья были повалены.

    К счастью, в тот страшный день немцы отошли от села, и нашим  войскам  удалось на нашем берегу закрепиться, – после продолжительной паузы вновь продолжала свой рассказ баба Киля, -  наверное, на этот раз у фашистов патронов на всех наших бедных солдатиков не хватило - их тут тысяч десять полегло, не меньше, а раненых наших солдат было, наверное, еще больше.  

   Без труда, с горечью в сердце я вновь уловил в голосе бабы Кили раздражение, вызванное неумелым руководством войсками со стороны нашего командования в том сражении. 

   Конечно, я и раньше слышал о том, что в той войне успех в бою часто достигался нашими генералами не умением воевать, а путем создания многократного превосходства над противником в численности личного состава, что в бою они наших солдат не жалели и часто перед солдатами ставились не реальные задачи, а не редко и откровенно - преступные.

    Как человек, имеющий военное образование, я знал, что успех в бою  зависит от многих факторов, и, слушая тогда бабу Килю - далекую от понимания военного дела, я ставить под сомнение способность наших генералов спланировать и осуществить ту боевую операцию по переброске войск через реку, не мог и не желал - слишком велико было во мне чувство гордости  за нашу Великую победу в той кровавой войне.

   Я не знал тогда и не знаю сейчас подробностей той боевой операции, но, слушая в тот день бабу Килю, мне хотелось верить в то, что прежде, чем наше командование решилось бросить наших солдат в ледяную воду разлившейся от проливных дождей  реки, у противоположного берега которой были установлены противником многочисленные огневые точки и оборудованы опорные пункты, генералами были проведены все необходимые,  для успешного форсирования реки боевые мероприятия и учтены все возможные при этом нюансы.

   Мне хотелось как-то возразить бабе Киле, попытаться найти оправдательные причины, которые, возможно, привели к таким многочисленным  потерям в нашей живой силе, но когда баба Киля сказала мне о том, что после отступления немецких войск  местными жителями села, привлеченными к тому, чтобы собрать и захоронить всех убитых солдат, было обнаружено всего лишь до десятка убитых немецких солдат – это повергло меня в шок.  

   - Как, - не в силах сдерживать себя, воскликнул я тогда,- убитых наших солдат было около десяти тысяч, а немцев - всего лишь до десяти человек?!..

   - Нет,… - попыталась уточнить свои слова баба Киля. - Я сказала о том, что когда немцы отступили, и мы стали собирать вокруг села всех убитых и раненных, то мы нашли всего лишь человек десять немецких солдат. Может, их было и больше, но мы их не видели, и вряд ли при отступлении немцы унесли всех их с собой - я думаю, что им было не до этого. А раз так, то хотя бы примерно  можно сравнить их потери с нашими: соотношение это, как я надеюсь, ты понимаешь -  чудовищно!