Изольда Великолепная - Карина Демина

Изольда, отпустив типа – он осел на землю, но явно недодушенным, – принялась говорить, быстро и страстно. Люди кивали, шепотом передавая друг другу слова. Но смысл происходящего по-прежнему ускользал от Кайя.

Кайя не был представлен леди Дездемоне, но все равно ему должны были доложить об убийстве, в котором явно был замешан обвиняемый Изольдой человек. И если все обстоит именно так, как Кайя думает, то удушением он не отделается.

Изольда же, скрестив руки на груди, заговорила другим тоном.

– Надо же, как любопытно. Жаль, что раньше не пришли… – пробормотал Урфин, и стоявший рядом человек в грязном поддоспешнике шикнул:

– Тихо.

– …это просто представление, Кайя. Это просто представление…

Сделав изящный разворот, Изольда вырвала из-за пояса длинный кинжал и подняла так, что увидели все.

Ударить она не успела.

Кинжал, тяжелый, кстати и не особо удобный, вырвало из моей руки. А в следующий миг я увидела Кайя, который возвышался надо мной, аки скала над морем. Злосчастный кинжал он сжимал в кулаке. И так сжимал, что сталь сначала захрустела, а потом посыпалась крошкой.

– В общем, все умерли, – подвела я итог истории, раздумывая, пора ли бежать или уже поздно. Не смея отвести взгляд, я спрятала руку за спину, нащупала что-то – как оказалось, двузубую вилку – и протянула Кайя. Он с тем же отрешенно-сосредоточенным видом искрошил и ее.

Да уж, на металлопереработке ему бы цены не было.

А на мавра-то как похож… в сумерках лицо из-за татуировок выглядит почти черным. Глаза же белые, вернее, побелевшие. Жуткие.

И вилки, как назло, закончились.

– Вечер добрый, – сглотнув, сказала я. – Погода нынче… ветреная. И дождик идет.

Кайя кивнул.

То есть к беседе их светлость не расположен.

– А мы тут… в театр играем.

– Вы ранены? – Прозвучало так, что я едва не согласилась: да, ранена и вообще почти при смерти.

– Нет.

– А кровь?

Кровь? Ах да, пятна остались. Нюх у Кайя как у собаки. И глаз как у орла, если различил эти крохотные… ну, не крохотные, но почти слившиеся с родным цветом ткани пятна.

– Горшок лопнул. Забрызгало. – Я честно попыталась прояснить ситуацию, подозревая, что выходит не слишком понятно. Но сейчас разум мой решительно отказывался сотрудничать. Интуиция и та заткнулась.

– Горшок?

– Глиняный. Наверное, с трещиной был… маленькой… а потом раз, и все…

– Кровь лошадиная. Леди не ранена. – Сержант встал и руки поднял, как фашист, партизан завидевший.

– Фризиец?

Уф, мне как-то полегчало оттого, что внимание Кайя переключилось на Сержанта. Тот крепкий, выдержит.

– Фризии больше нет.

– Фризийцы остались.

Что-то это мне напоминает. Ах да! Пароль-ответ, и слоны улетают на юг, славянский шкаф ушел из продажи, а Штирлиц живет этажом выше. Осталось понять, кто здесь за Бормана.

– Если так будет угодно вашей светлости. – Сержант опустил руки. – Я присягнул на верность дому Дохерти. И клятву не нарушу.

Что бы это ни значило, но Кайя кивнул и повернулся ко мне.

Сейчас будет скандал…

– Леди, я понимаю, что вы глубоко оскорблены.

Как тихо вдруг стало… и зрители мои куда-то разбрелись. Благоразумнейшие люди. Я бы тоже куда-нибудь разбрелась, лишь бы это чудо рыжеглазое не смотрело на меня с такой тоской.

– Но вам не следовало покидать замок! – возвестило оно, указывая на тот самый замок, который возвышался над двором.

– Неужели? А мне показалось, что именно этого все и ждут… – Я прикусила язык. Какой смысл в именах, которые слишком известны, чтобы произносить их вслух.

Кайя глубоко вдохнул, а потом сделал то, что мужчины делают крайне редко.

– Пожалуйста, простите меня. – Он произнес это почти шепотом, но я услышала, хотя не поверила собственным ушам. – Я клянусь, что подобного больше не повторится.

Он извиняется? Он действительно передо мной извиняется?

Да мужчина, способный попросить прощения, – это… это только в кино бывает. Они вымерли все, как белые единороги! Колька-Отелло, который меня в кафе пригласил, а сам не пришел, хотя я честно прождала час у метро, и тот лишь буркнул, что у него не получилось.

И другие тоже… Это женщина прощения просить должна. Первой. Она ведь женщина, а у мужчин характер и самолюбие, которое никак нельзя поцарапать, иначе самолюбие воспалится и личность коллапсирует, ну или хотя бы к другой уйдет, не столь принципиальной.

О чем я думаю? О том, что Кайя – самый главный в замке, во всем этом клятом протекторате. И самолюбие у него должно быть размером с дирижабль. А он извиняется.

– Вы же вернетесь, леди?

Еще немного, и я не то что вернусь – на шею ему брошусь от избытка эмоций. Поэтому вместо ответа я кивнула. Вернусь. В конце концов, мужьями не разбрасываются.

И в воцарившейся тишине я услышала шепот:

– Сиг должен Лаашья много жизнь!

Лорд-протектор ушел, а спустя минуту из темноты появился еще один незваный гость.

– Ночи доброй, – сказал он, неловко опускаясь на седло. – Доброй еды.

Гость, раскрыв сумку, вытащил из нее холодный окорок, пару копченых рыбин и стопку лепешек. Добавил сыра и вина.

– Чем обязан? – спросил Сержант.

И по знаку его Сиг принял подношение, стараясь унять дрожь в руках. Он почти поклялся себе, что если останется живым, то уйдет в отшельники. Или женится… или лучше в отшельники? Сиг подумает. Если останется живым.

– Ничем. Любопытственно стало. Фризиец и кобыла старых кровей. Тигрица Самаллы. Шкефский отшельник и тип, который явно чудом избежал пыточной… хотя как знать, как знать?

Гость сам открыл вино и разлил по кубкам.

Подставляли, не смея отказать. Пили осторожно, хотя смысла в осторожности не было. Вряд ли кто сумел бы определить отраву. Да и нужно ли травить? У гостя хватит иных возможностей. Одна ошибка, и разговор продолжится совсем в ином месте.

– Забавная девочка, забавная. – Гость пил вино мелкими глотками, каждый катая на языке. – Котенок упал в стаю волкодавов. И остался цел. Кому повезло?

– Сейчас я думаю, что волкодавам.

Гость засмеялся, негромко, но так, что от смеха этого Сиг едва не выронил кубок.

– Почему не тронул?

Задай этот вопрос кто другой, Сержант промолчал бы.

– Уж больно странно выглядел ваш котенок. Да и Снежинке она помогла. Теперь Снежинка выздоровеет.

– Конечно, выздоровеет, – пообещал гость. – И это хорошо. Замечательно просто. Вот.

В руке его появился кошелек.

– Благодарность.

– Чья?

– Семьи. И заодно предложение, раз уж ты такой везучий… или умный…

Сержант молчал, ожидая продолжения. И оно последовало.

– Ходят слухи, что отряд Сержанта потерял много бойцов. До того много, что теперь и не отряд вовсе, так, шайка. И еще слухи, что Сержанту не место под синими флагами. Войны ведь нет.

Благодарность семьи Дохерти позволила бы продержаться год, а то и два. Это хорошо. Отказаться от предложения не выйдет. Это плохо.

– Они ошибаются, – продолжил гость, разглядывая дно кубка. – Война есть всегда. Только прячется. И если я прав, то хорошие бойцы сейчас нужны больше, чем обычно. Особенно если они думать умеют.

Он первым допил вино и вылил последние капли в огонь. Остальные последовали примеру. Древний ритуал. Предложение услышано. Предложение принято.

– Что ж, тогда спокойной ночи. – Поднялся он с трудом, но от руки Сержанта отмахнулся.

– И вам, ваша светлость, – ответил Сержант, надеясь, что тьма скрывает выражение его лица. Сержанту было не все равно, кому служить.

Глава 14

Родственные узы

…Мой дядя – самых честных правил…

И часу не прошло, как я, отмытая если не до блеска, то до скрипа, напоенная горячим молоком, укутанная в кружевной халат, сидела в огромном кресле и слушала лекцию по технике безопасности. Естественно, от Кайя. О да, отчитывать меня прилюдно их светлость не стал, дождался, когда мы наедине окажемся.

Кайя расхаживал по комнате, на сей раз достаточно просторной, чтобы не натыкаться на стены, – похоже, у него в привычке было постоянно двигаться. Кот ходил следом за Кайя, умудряясь не попадаться под ноги, и время от времени оборачивался на меня. В зеленых кошачьих глазах читалось явное неодобрение.

В общем, я поступила плохо.

Нет, не так. Я поступило недопустимо! И только по счастливейшей случайности поступок мой не имел последствий, далеко идущих… и так далее, и тому подобное.

Говорить Кайя умел.

Я поначалу слушала даже. Ну, его вообще сложно не слушать: бас пробирает от натертых маслом пяток до волос на макушке, которым масла не досталось. От голоса Кайя шевелились венчики свечей, и гобелены на стенах, и тончайшие занавеси, которые в полутьме напоминали призраков.

Мне нельзя покидать замок.