Царские судьбы - Валентина Григорян

Названный в честь своего деда, царя Алексея Михайловича, сын Петра совершенно не был похож ни внешним видом, ни характером на него, да и от отца он ничего не унаследовал ни в физическом, ни в духовном отношении. Худой, рослый молодой человек с бледным продолговатым лицом, выпуклым лбом и тонкими волосами, спускающимися до самых плеч, скорее походил на стройную сентиментальную девушку. Природа одарила его хорошими способностями, к наукам с возрастом он стал относиться с большим интересом, проявлял любознательность, свободно говорил на немецком, французском и голландском языках, много читал. Но воспитанный своей матерью и первым учителем в духе любви к старине, реформы отца не поддерживал, военную службу ненавидел, склонялся скорее к жизни монаха, чем полководца или государственного деятеля. Церковь и её обряды его привлекали больше всего, а любимым занятием царевича было чтение богословских книг. Не забывал Алексей и своей матери, время от времени виделся с нею или писал ей письма. Сыну она жаловалась на свою судьбу, настраивала его против отца и против всех отцовских дел, взывала к заступничеству, растравляла и смущала слабый дух юноши.

Желанием Петра было отправить царевича за границу для дальнейшего образования. Иностранные дворы охотно приняли бы сына русского царя, чтобы подготовить для себя будущего союзника. Но поехал Алексей за границу несколько позже и не учиться, а жениться.

Сначала он отправился в Дрезден, а затем в Карлсбад, где и состоялось его свидание с принцессой Шарлоттой Вольфенбюттельской, дочерью герцога Людвига фон Брауншвейг-Вольфенбюттеля. Она была родной сестрой супруги австрийского эрцгерцога (будущего императора Карла VI) и воспитывалась при дворе польского короля Августа Саксонского. Хотя встреча эта, казалось, и произошла случайно, однако все было продумано заранее. Невесту для своего сына русский царь приискал сам, но всем старались внушить, что Алексей свою будущую жену, девушку некрасивую, но очень добрую и разносторонне образованную выбрал самостоятельно. Однако даже немецкие родственники Шарлотты отлично знали, что царского сына женят насильно, для многих ведь не было тайной, что Алексей не хотел брака с иностранкой. Своему духовному наставнику он писал: «Так как отец мой не позволяет мне жениться на одной из наших соотечественниц и непременно требует, чтобы моей женой сделалась иностранка, то все равно, кто бы она ни была — пусть ею будет хоть Шарлотта, — она добрая девушка, между иностранками не найду лучшей».

Брак был заключен в саксонском городе Торгау во дворце польской королевы. Сам царь Петр присутствовал на свадьбе. Первая немецкая принцесса «вошла» в Дом Романовых. В качестве супруги наследника русского престола она пересекла российскую границу. Вначале брак обещал быть счастливым, казалось, что Алексей нашел себе жену по вкусу. Но Шарлотта, вопреки ожиданиям, отказалась менять свое вероисповедание, Русская церковь не убедила ее своим красноречием. Она осталась немкой до мозга костей, ее постоянное общество составлял маленький немецкий двор, который принцесса взяла с собой в Россию. О народе, среди которого ей предстояло жить, она составила себе самое невыгодное мнение, ей были неприятны и русские нравы, и русское богослужение, и русский быт. Семейная жизнь царевича постепенно разлаживалась, супруги становились чужими друг другу. Шарлотте — слабому и грациозному созданию — пришлось немало терпеть от дурного обращения мужа, человека неуравновешенного и вспыльчивого. После одной ссоры с царевичем Шарлотта писала своей матери: «Если бы я не была беременна, то уехала бы в Германию и с удовольствием согласилась бы там питаться только хлебом и водой. Молю Бога, чтобы он наставил меня своим духом, иначе отчаяние заставит меня совершить что-нибудь ужасное».

И сам Алексей в разговорах со своими друзьями так отзывался о дочери немецкого герцога: «Вот навязали мне на шею жену-чертовку. Как к ней ни приду, все сердится, не хочет со мной говорить». Так что брак этот не был счастливым.

Родила Шарлотта двух детей: сначала дочь Наталью, а через год сына, названного в честь царствующего деда Петром. Появление последнего стоило ей жизни. Через десять дней после родов молодая женщина скончалась. Ей шел двадцать второй год. Несчастная судьба принцессы послужила основанием для легенды, что якобы она не умерла, а сбежала с французским офицером в Северную Америку, где вышла за него замуж. Правда, мало кто в это верил…

Выразив в связи с кончиной невестки свои глубокие соболезнования, царь Петр не проявил радости по поводу рождения внука, так сказать, продолжения по мужской линии рода Романовых. Его жена Екатерина вот-вот должна была родить, и он хотел видеть своим наследником сына от любимой им женщины. И вот свершилось! Екатерина родила сына, назвали ого тоже Петром…

Царевич Алексей не проявил особого огорчения по случаю смерти своей жены. Он быстро утешился в объятиях простой девки Ефросиньи, крепостной его учителя Вяземского, и так привязался к ней, что хотел даже на ней жениться. «И если батюшка не согласится, — говорил он, — я уйду в монастырь».

Царь-отец, конечно, не согласился на этот брак. Узнав об этом, Алексей не ушел в монастырь, а решил бежать со своей возлюбленной, переодетой в мужское платье, за границу, воспользовавшись отсутствием Петра в России. Выехал он под именем подполковника Кохановского. Петр совершал в это время свою вторую поездку по Европе, затянувшуюся на несколько месяцев.

Можно представить себе гнев отца, когда он узнал о бегстве своего родного сына из России. А Алексей, пока еще наследник царя российского, добравшись до Германии, попросил у германского императора политического убежища, отказавшись от прав на наследие престола. Убежища царевич не получил, не получил он и поддержки со стороны английского короля, который был ему свойственником по родству с Бранденбургским домом через его скончавшуюся жену.

Петру различными путями удалось через некоторое время вернуть Алексея и его пособников в Россию. Встреча с сыном состоялась в Грановитой палате Московского Кремля. Разговор вели в присутствии бояр. За всю историю Дома Романовых не было такого, чтобы царствующий отец принуждал своего сына к отказу от престола. В феврале 1718 года сын пятого царя династии Романовых, прямой наследник российского престола, подписал отречение в пользу своего младшего брата Петра, сына Екатерины. Из Кремля московская знать разъезжалась, как с похорон.

Сподвижники царевича Алексея были арестованы по обвинению в измене. Арестовали и подружку царевича, Ефросинью, хотя она была беременна. Не доехав до границы, она разрешилась от бремени, в Петербург ее привезли двумя месяцами позже и заключили в крепость. Судьба ребенка осталась неизвестной. После показаний Ефросиньи Петр написал послания в Синод и Сенат с просьбой свершить суд над царевичем. Алексей был взят под стражу как государственный преступник. Следствие обнаружило, что царевич желал смерти отца, писал письма к своим родственникам по матери и архиереям, подстрекая их к мятежу.

На суде царь-отец сказал: «Я прошу произнести приговор по совести и законам и вместе с тем, чтобы приговор был умерен и милосерден, насколько это возможно». Поцеловав царевича, он вышел из зала суда. Верховный суд, состоявший из 144 человек, самых высших чинов, приговорил Алексея Романова, сына Петра I, к смертной казни. В приговоре значилось: «Царевич Алексей, за вышеобъявленные все вины свои и преступления главные, против Государя и отца своего, яко сын и подданный Его Величества, достоин смерти».

Через несколько дней было объявлено, что царевич скончался. По существующей версии он был задушен приближенными Петра в Петропавловской крепости. Это случилось в июне 1718 года, ровно за двести лет до казни последнего наследника трона из Дома Романовых, и тоже Алексея — сына Николая II. За это время в царствующей семье произойдет много неожиданного, но ситуация, когда отец казнит собственного сына, пожертвовав им ради преобразования государства Российского и превращения его в цивилизованную страну, не повторится. А ведь как старался царь Петр, чтобы его наследник был продолжателем большого и полезного для России дела!

Один из маститых русских историков прошлого века так оценивает этот шаг царя-реформатора: «Безусловные почитатели Петра видели в поступке с сыном великий подвиг принесения в жертву Отечеству своего родного сына и оправдывали царя крайней необходимостью. В самом деле, царевич Алексей был такой личностью, которая непременно, по своей бесхарактерности, сделалась бы орудием врагов Петра и всех его преобразований. Его отречение от наследства ни в коем случае не имело бы силы после смерти Петра, как бы государь ни распорядился престолом. Всегда бы нашлась могущественная партия, которая подвигнула бы Алексея возвратить себе потерянные права, и тогда погибель грозила бы всем Петровым сподвижникам и всему тому, что Петр готовил для Русского государства».