Моя строптивая леди - Джо Беверли

— Вот как? — Лицо лейтенанта прояснилось. — То-то вы мне напомнили друга, лорда Сина!

— Прехорошенький мальчик, верно?

— Это еще мягко выражаясь, — ухмыльнулся Тоби. — Женщины летят на него, как мухи на мед. Ну, миссис Инчклифф, еще раз прошу извинить и счастливого пути! Если заметите ту несчастную, немедля уведомите ближайший магистрат. Отец и деверь сгорают от желания предоставить ей все свидетельства родственной любви.

Лейтенант Беррисфорд захлопнул дверь. Маленький Уильям пискнул. Син увидел в окно, как его друг вторично заливается краской и спешит к лошади. Он передал ребенка матери, а сам на прощание помахал Тоби платочком.

— Боже мой! — воскликнула Верити, качая малыша. — Где-то поблизости притаились отец и Генри!

— Мы выпутались, — успокоил Син.

— Но что, если мы наткнемся на них на одном из постоялых дворов? Давайте не будем никуда заезжать!

— Придется, — возразил он самым авторитетным тоном. — Без этого не обойтись: Хоскинзу нужно отдыхать, а мы не можем все время поститься. Поймите, ваша тревога передается Уильяму. Вы ведь не хотите, чтобы он снова раскричался?

Он посмотрел в глаза молодой женщине долгим настойчивым взглядом, потом улыбнулся и добился робкой ответной улыбки. После этого Верити обратила все внимание к ребенку, а Син — к Чарлз, которая показалась ему странной.

Должно быть, в этом был виноват Тоби со своим неуместным замечанием. Но какое действие оно оказало? Уронило его или, наоборот, возвысило в глазах дамы сердца?

— Жаль, нельзя было выспросить, где находится штаб-квартира ваших преследователей. Мы с Тоби не виделись несколько лет, уж не потому ли он проглотил мое объяснение, не поморщившись? Можете быть спокойны, в Гуле у меня в самом деле есть кузина по имени Сара Инчклифф.

Чарлз кивнула и отвернулась к окну.

Измученный ребенок снова крепко уснул, к большому облегчению Сина. Заскучав, Син высмотрел ворох мятых газет (раньше в них были завернуты покупки от миссис Крапли, и няня сберегла их: вдруг пригодятся), взял на колени и расправил.

— Чадо же, какая мешанина! Несколько номеров «Дейли газетт», два — «Морнинг пост», все разного месяца, и один — «Граб-стрит джорнал». Не думаю, чтобы нашлось что-нибудь захватывающее, но все-таки можно поразвлечься. Есть игра, где строки читаются наугад и порой получается занятная чепуха. Попробуем? Вот каждому по номеру, держите.

Передавая газету Чарлз, Син отметил, что она до предела напряжена, но не понял причины. Получив «Морнинг пост», она первым делом нашла дату выпуска — и заметно расслабилась.

— Древняя, как египетский саркофаг!

Значит, догадался Син, в газете посвежее могло обнаружиться что-нибудь компрометирующее. Насчет Верити или насчет ее самой? Он заглянул в свою газету.

— Я покажу вам, как это делается. Выхватываются кусочки колонок — любых, от некрологов до передовиц. Например, «Громче всех шумела… достойная светская матрона, известная как… лучшая коровница в графстве».

— Вы это придумали! — возмутилась Чарлз.

Когда Син показал ей прочитанные строки, она углубилась в свою газету.

— Нашла! — воскликнула Верити. — Слушайте! Составлено из трех колонок. «Уэнтуорт, этот закоренелый преступник… был охвачен сильным чувством… благодаря чему возросла численность населения»!

— Вполне правдоподобно, — заметил Син с улыбкой. — Когда Уэнтуорта вешали, половина собравшихся женщин обливались горькими слезами.

— Моя очередь! — сказала Чарлз в нетерпении. — «Трехлетний ребенок… пиратски захватил торговое судно… в компании разнузданных гуляк»!

— Представляю, какой переполох был во флоте, — заключил Син, наслаждаясь каждой минутой этого нелепого времяпрепровождения.

Он все-таки заставил Чарлз улыбаться — в самом деле, изрядное достижение. Похоже, он скоро целиком посвятит себя служению прекрасной даме. Не лучше ли спрыгнуть на ходу и бежать со всех ног, пока совсем не впал в безумие? Нет, в юбках не получится.

Немного погодя впереди показался Солсбери, хорошо заметный по высокому шпилю.

— Отличное место для передышки, — сказал Син, — но должен признать, что лучшего не найти и для штаб-квартиры: каждый следующий из Шефтсбери, все равно — в Лондон или Мейденхед, рано или поздно попадает сюда. Сначала надо хорошенько осмотреться.

Хоскинз повернул к «Скаковой лошади», многолюдному постоялому двору — из числа тех, где Родгар держал запасных лошадей. Син высунулся в окошко и привлек внимание проходившего конюха блеском монеты в один шиллинг.

— Что угодно вашей милости?

— Найдется ли для нас местечко, милейший? Я совсем не хочу тесниться.

— Что вы, миледи, сегодня здесь, можно сказать, пусто! Комнат сколько угодно, не извольте беспокоиться.

Конюх потянулся за монетой. Син отвел руку.

— А это приличная гостиница?

— Еще бы! — гордо ответствовал жилистый конюх. — Здесь останавливается всякая знать: герцог Куинсбери, граф Портсмут. Да что там говорить, сегодня у нас ночевал сам граф Уолгрейв Непогрешимый! И трех часов не прошло, как изволил отправиться дальше. — И с сокрушенным видом добавил:

— Ищет свою бедняжку дочь — ту, что свихнулась и бегает по дорогам в чем мать родила, с задушенным ребенком на руках…

— Тогда ее нетрудно будет отыскать, — сухо заметил Син и оставил шиллинг в темной мозолистой руке.

Затем он обратил взгляд к своим притихшим спутницам. Значит, отцом им приходится ни много ни мало граф Уолгрейв, один из богатейших, могущественнейших, влиятельнейших дворян Англии, человек пуританского характера. Неудивительно, что одну из дочерей зовут Верити. Другая, должно быть, носит имя Констанс — «постоянство».

Отчего же они не обратились за помощью к этому средоточию всех добродетелей? Так или иначе эта маленькая деталь превращает заурядную житейскую драму в нечто из ряда вон выходящее, а риск повышает раз в десять. Графу Уолгрейву стоит только щелкнуть пальцами — и к его услугам будут полиция, армия и флот. Наивная Верити! Она думает, что поставит точку на всей истории, обвенчавшись со своим майором. Его в лучшем случае немедленно разжалуют. Даже он, Маллорен, не выйдет из воды совершенно сухим.

Син пытался уловить еще какую-то мелочь, что-то связанное в его памяти с именем Уолгрейв, но она упорно ускользала. В конце концов он отмахнулся от раздумий. Жребий был брошен, и он никогда еще не пасовал перед опасностью.

— По крайней мере граф изволил удалиться, — заметил он с ободряющей улыбкой.

Конюх сказал правду. Хотя постоялый двор был, казалось, набит битком, комнаты нашлись без труда.